о них, но брат вёл себя сдержанно и с большим уважением к супруге.
Сам феран не запрещал книтам содержать харны, но самому ему хватало супруги. Сейчас он смотрел как она веселилась со всеми и тут уж было спокойно за неё. Иногда правда подкалывало ревностью к Броку тому же, но Роар нещадно в себе это пытался давить.
— Пап? — Рада обняла его, а потом села на стол перед ним. — Что-то случилось?
— Нет, девочка моя, всё хорошо, — отозвался он. — С мамой не помирилась?
Роара действительно беспокоило то, что Милена никак не могла оставить дочь в покое, и из-за этого возникали конфликты, в которых он просто не понимал на чью сторону ему нужно встать, поэтому старался придерживаться позиции невмешательства. Но всё равно напряжение между любимыми женщинами угнетало.
— Она попросила прощения, — улыбнулась дочь.
— Правда?
— Да.
— А ты? — внимательно всмотрелся в дочь феран.
— Папа, — Рада укоризненно покачала головой. — Всё хорошо. И тебе стоит перестать хмурится.
К ним подошла Милена и дочка оставила родителей наедине, если это вообще было возможно внутри такой толпы.
Возвращаясь в веселье феринина радостно оторвала от стены нахмуренного и вечно серьёзного Троя, который в этом был похож на отца, но Рада умела тана расшевелить и заставить улыбаться, сейчас утянув в общие гвалт и веселье.
Старший сын Элгора был старшим командиром в отряде митара, жил в доме и был неотъемлемой частью семьи Горанов. А ещё любимым мальчиком Хэлы и относился к ней, как к матери.
— Ты хмурый, — заметила ферина, садясь рядом с супругом. — Там был и сейчас.
— Нет, маленькая, — ответил Роар и поборол в себе желание нахмурить лоб сильнее. Вот ведь — действительно хмурится.
— Причина во мне, — проницательно заметила она.
— Милена, — вздохнул Роар и повёл головой, точно понимая к чему всё идёт.
— Нет, — заупрямилась она. — Ты опять ревнуешь.
— Знаешь сколько взглядов тебя окружали? — взвился феран.
— Нет, — горестно покачала она головой. — Потому что я не вижу этого, мне все эти взгляды не нужны, мне нужен один конкретный, только одного мужчины.
На глаза ей навернулись слёзы.
— И мой взгляд всегда обращен только на него. На тебя, Роар. И если бы ты не смотрел вокруг, если бы смотрел на меня, то заметил бы это.
Она встала и ушла наверх.
Мужчина вздохнул и налил себе выпить — хорошо, что хоть в этот раз супруга не припомнила ему Лету Анпу, которая тиров пятнадцать внезапно образовалась в портале Зарны и отдала ему злосчастный триф, который он дал ей в залог своего слова.
Конечно же Лета, как и полагается по обозначенному чёрной ведьмой “закону подлости”, наткнулась на всех кого только можно и главное нос к носу столкнулась в Миленой. Тогда супруга Роара устроила такой скандал, что из Халовкиного гнезда к ним заявилась Хэла, потому что даже туда вдарило силой негодования достопочтенной ферины.
Роар глянул на тана и его супруга. Они были в противоположном углу комнаты. На длинной деревянной лавке сидел Рэтар, на коленях у него сидела Хэла. И Роар не понимал, как у них так получается. Спокойно и гладко. А у него всё не так.
— Где мама? — спросил Рейм, подходя к столу и наливая себе выпить.
— Устала, — ответил Роар, не поднимая глаз на сына.
— Отец, — позвал его старший сын и феран всё-таки встретился с ним взглядами. — Иди, а? Я тут посмотрю.
Рейм был всегда невероятно проницательным. Роар это называл “чутьё Рэтара”, потому что вот на кого был в основном похож его сын. Только за девками волочился так же как отец в его возрасте.
Мужчина ухмыльнулся, поднял кружку с выпивкой в сторону Рейма, выпил, потом кивнул и ушёл следом за супругой.
Милена как раз хотела снимать платье, когда Роар вошёл в комнату. Они почти сразу, как она родила старших детей, стали жить в той части Зарны, где были те самые роскошные гостевые комнаты, так безумно её восхищавшие. Единственно что, в отличии от всех остальных здешних знатных пар, жили они вместе, а не раздельно.
— Я не хочу ругаться, — сказала она ему сходу, потому что чувствовала в нём кипение.
— Я тоже, — он подошёл и мягко развернул её к себе лицом.
— Роар, — качнула головой Милена, но договорить он ей не дал, нагнулся и поцеловал.
Этот его запах, эти его руки, губы, этот привкус алкоголя…
Милена на самом деле столько раз думала почему не умеет ему сопротивляться, но сводило с ума даже спустя двадцать с лишнем тиров. Она впитывала его, врастала, становилась частью его уже вот в этот момент, чего уж говорить о бедовой пустой головушке, из которой напрочь уносило все мысли, когда Роар её прижимал к себе, когда его руки гладили её тело, а губы целовали. Когда они были едины в близости.
Это была какая-то магия. А уж как она тосковала по нему, когда он был на войне… боялась потерять и безумно, до помешательства, тосковала.
— Я знаю, что смотришь, светок, я вижу, но не могу ничего с собой поделать, — прошептал Роар, раздевая её, продолжая целовать. — Не верю, что ты моя. Боюсь потерять, до смерти боюсь.
— Я здесь, Роар, — всхлипнула она, уже очень плохо соображая, плавилась от желания и от слов, которые жглись, делали больно, но хотелось ещё и ещё.
— Я знаю, маленькая. Я знаю, прости меня, я так давно тебе этого не говорил, светок мой, — он взял её на руки, она обняла его шею.
И всё…
— Я люблю тебя, — прошептал Роар ей в плечо, когда она взмокшая лежала на кровати, пытаясь прийти в себя. — Этого тоже давно не говорил.
— Вчера говорил, — шепнула она, жмурясь от горячих счастливых слёз.
— Я же говорю — давно, — и он проложил дорожку поцелуев вдоль её спины.
— Я люблю тебя, Роар, — ответила Милена.
Он фыркнул ей довольно в волосы и снова подмял под себя.
И вера, что так будет до самого их конца была такой осязаемой, что всё переставало иметь хоть какое-то значение. Остальное можно пережить.
Приветствую вас, мои хорошие! Или не так — Дорогие мои читатели, я так рада, что вы это читаете!
У меня нет слов, чтобы выразить признательность и поблагодарить за то, что вы прошли со мной этот путь. Это очень большая книга, она разделена на четыре части и я поверить не могу, что кто-то прочёл её, кроме меня.
Каждый персонаж выстрадан мною от и до, я шла с
