Повернув голову в другую сторону и удивившись, что тело стало меня слушаться, я наткнулась взглядом на черную макушку. Мужчина сидел на стуле рядом с моей койкой и, положив голову на руки, спал.
Я не видела его лица, но уже сейчас могла с уверенностью сказать, кто передо мной.
Устав противиться вспыхнувшему желанию ощутить прикосновение, я уступила. Правая рука оказалось на удивление послушной. Удалось дотянуться до головы мужчины и запустить одеревеневшие пальцы в густые волосы. На ощупь они были именно такими, какими я помнила: шелковистыми и непослушными.
Ян…
Я успела совершить всего несколько движений, перебрать пару прядок перед тем, как Ян резко вздрогнул и вскинул голову. Моя рука упала обратно на постель.
Его глаза расширились от удивления.
Ян смотрел на меня так, будто увидел призрака. Хотя разве Вестника, что провожал существ на ту сторону, можно было этим удивить?
– Даша, – прошептал он, не двигаясь.
Во рту у меня было сухо и неприятно, а язык точно увеличился в два раза и подчинялся с трудом.
– П-пить, – прокаркала я, вместо приветствия.
Ян подскочил.
– Да-да, сейчас.
Через несколько секунд к моим губам уже прижимался холодный бок стеклянного стакана. Свободной рукой, Ян бережно поддерживал мою голову, чтобы было удобнее пить.
Я жадно глотала прохладную воду, поймав себя на мысли, что ранее ничего вкуснее не пила. Может так показалось, потому что внутри меня все стало похоже на пустыню.
– Медленней, детка. Не спеши.
Я постаралась последовать его совету, но ничего не получилось. Пересохшие губы плохо слушались, вода струйками вытекала изо рта, сползая по подбородку на шею. Осушив стакан до последней капли, я блаженно прикрыла глаза.
– Лучше?
– Спасибо, – теперь мой голос уже не напоминал скрип протертых шин.
Ян напряженно застыл. Взглядом он жадно впился в мое лицо, отчего я почувствовала привычный жар, распространившийся по позвоночнику.
– Даша, это, правда, ты? Я не сплю? – Ян запустил пальцы в свои волосы и взлохматил их нервным жестом.
Он сейчас выглядел настолько ранимым и потерянным, словно маленький мальчик, что у меня защемило сердце.
Ох, Ян…
– Я.
– Детка, – грустно улыбнулся он. – Ты так долго не просыпалась…
– Теперь я здесь.
– Хорошо.
В комнате повисла тишина, которая нарушалась только ровным попискиванием датчиков жизнеобеспечения.
Между нами с Яном возникло что-то новое. Оно было сильным и непривычным. Никогда прежде я ничего подобного не чувствовала. Просто смотреть на Кенгерлинского оказалось приятно до дрожи. Все остальные потребности отступили на второй план. Даже боль притупилась.
Я жадно впитывала в себя каждую черточку мужчины, с которым пережила ад и рай.
Ян изменился. Он выглядел ужасно. Я нахмурилась, отмечая все эти разрушительные перемены.
Кенгерлинский казался донельзя усталым и вымотавшимся. Под глазами залегли темные круги, было заметно, что он не брился, щетина покрывала щеки, подбородок. И даже с взлохмаченными волосами, в измятой одежде, Ян выглядел притягательно!
Я тяжело сглотнула.
Электричество между нами не ослабевало. И… я должна была признаться, это чувство мне нравилось.
– Даша, ты очнулась! – чужой голос, прозвучавший неестественно высоко и надрывно, разрушил волшебство момента.
Я отвела взгляд от Яна и заметила, как в палату вошел Брагин.
Сердце забилось быстрее при виде его счастливой улыбки.
– Привет, – робко улыбнулась я в ответ.
– Почему ты не сказал мне? – нахмурился Брагин, кидая обвиняющий взгляд на Кенгерлинского. – Давно она пришла в себя?
Ян неопределенно пожал плечами:
– Я не засекал.
– В этом ты весь, Кенгерлинский, – упрекнул его мой новоявленный отец. – Ты хоть понимаешь, что я должен контролировать все показатели Даши? А если бы у нее появились ухудшения, пока ты медлил с тем, чтобы позвать кого-то?
Ян прищурился. Его взгляд сделался холодным и мрачным. Но вместо того, чтобы взорваться гневной тирадой в ответ, как я ожидала, он только поджал губы и смолчал.
Федор неодобрительно покачал головой и стал проверять все приборы, считывая мои жизненные показатели. Делал он это так скрупулезно и на диво самостоятельно, не став даже дожидаться медсестру, что я удивилась. Нет, Брагин всегда был отличным профессионалом, но чтобы вот так… Кто видывал, чтобы хирург так тщательно хлопотал над пациентом, точно курица-наседка? Ян тем временем стоял в моих ногах и не сводил настороженного взгляда, наблюдая за действиями Брагина, точно он в медицине разбирался куда лучше некоторых.
– Не ругай его. – Захотелось разрядить обстановку мне. – Это я задержала Яна своими просьбами.
Брагин поморщился, но ничего не ответил.
Через некоторое время, когда основные мои жизненные показатели были измерены, и, видимо, устроили Федора, он отклонился и заговорил:
– Твое тело, Даша, быстро идет на поправку. Это странно, но не может меня не радовать. Я понаблюдаю за тобой пару деньков и, думаю, сможем тебя отпустить домой, если не будет никаких нежелательных последствий.
Я кивнула.
– Нежелательных последствий? – напрягся Ян.
– Черепно-мозговая травма непредсказуемая вещь, Кенгерлинский. Никто не знает в точности, что можно ожидать от человеческого мозга, – вздохнул Брагин.
Ян кивнул и еще больше нахмурился. Я никак не могла избавиться от чувства жара, что заполнял все мои клетки под пронзительным взглядом Кенгерлинского. Смущение и желание чего-то большего переплелись во мне подобно двум спиралям ДНК в человеческом теле.
– Как ты себя чувствуешь, Даша? – спросил Брагин, что-то записывая в медицинский блокнот.
– Хорошо, – смутилась я. – Только все болит.
А еще безумно жаждет прикосновений. Последнюю мысль я предусмотрительно не стала озвучивать.
– Ну, это неудивительно после таких травм. Я выпишу тебе обезболивающее и Катя принесет через пару минут. Потерпишь?
Я кивнула, стараясь сконцентрировать свое внимание на Брагине, но глаза, то и дело, возвращались к хмурому и осунувшемуся лицу Яна. Мне хотелось поскорее остаться с ним наедине и расспросить обо всем, что произошло.
– Ты что-нибудь еще хочешь? – не отставал Брагин.
– Да. Еще я ужасно хочу есть, – улыбнулась я, когда брови обоих мужчин выгнулись в удивлении. – Съем слона.
Ян хмыкнул и перехватил такой же скептически-веселый взгляд Брагина:
– Слонину, дочка, тебе еще рановато, а вот куриный бульон будет в самый раз.
Это был первый раз, когда Брагин назвал меня своей дочерью. Причем прозвучало так обыденно и привычно, будто он делал это раз тридцать на день.
