Дариан по мере сил и возможностей руководил ремонтными работами: в нескольких комнатах по соседству с моим кабинетом выбило стекла, а февральские ночи в Хельоне весьма морозны. А Фелан… Кстати, а куда запропастился этот противный блондин? Неужели решил по доброте душевной помочь моему мужу? Да ну, вряд ли. Такое великодушие совсем не в его характере.
Ну что же, пожалуй, самое время серьезно переговорить с Гисбертом и сказать ему, что считаю его поступок возмутительным! Дариан слишком привязан к пожилому дворецкому, который проработал у него много лет и даже последовал за хозяином из Гроштера в этот северный город. Если оставить неприятное разбирательство супругу, то я более чем уверена, что он просто слегка пожурит дворецкого или же вообще объяснит все непонятным и загадочным стечением обстоятельств.
Правда, меня немного смущало присутствие Норберга. Но, с другой стороны, я его в свой дом не приглашала. Если не нравится присутствовать при неприятном разбирательстве — то вполне может уйти.
— Сесилия, пожалуйста, выйдите, — холодно приказала я домоправительнице, которая в очередной раз приложила ко лбу Гисберта холодную примочку.
Служанка вздрогнула и с нескрываемой опаской покосилась на меня, но выполнять распоряжение не спешила.
Я невольно нахмурилась. Это еще что такое? В моем доме меня собственные слуги игнорировать будут?
— Сесилия, — повторила я, постаравшись, чтобы в моем голосе прозвучало как можно больше скрытого негодования, но с достоинством не позволив себе сорваться на крик, — почему я должна повторять?
Сесилия глубоко и прерывисто вздохнула раз, другой — и вдруг разревелась.
Я даже опешила от этой картины. Высокая, дородная женщина, которая годилась мне в матери, если не в бабушки, стояла напротив меня и самозабвенно лила слезы.
— Простите, — выдохнула она и вдруг бухнулась на колени, молитвенно протянув ко мне руки. — Прошу, виера, простите нас! Это я во все виновата!
— Нет, это я, — вдруг чудесным образом очнулся Гисберт.
Сполз с кресла и тоже встал на колени рядом с Сесилией, глядя на меня взглядом побитого щенка. Хорошо хоть от слез воздержался.
Я услышала, как Норберг, который все так же оставался в своем темном углу, насмешливо хмыкнул. Но больше ничего не сказал, явно предоставив мне сомнительную честь разбираться в происходящем бедламе.
— И что все это значит? — спросила я. — Гисберт, Сесилия — встаньте немедленно и объяснитесь!
— Нет! — патетично взвыла Сесилия, ни на миг не переставая рыдать. — Повинную голову меч не сечет!
Сомнительная истина. История знает множество примеров, когда именно тому, кто являлся с повинной, приходилось отдуваться за всех своих подельников. И, в любом случае, я не совсем понимаю, какое отношение это высказывание имеет ко мне и к сложившейся ситуации.
Мое неуемное воображение тут же нарисовало мне жуткую картину расправы над слугами. Я стою над хладными трупами, сжимая в руках огромный двуручный меч, которым только что обезглавила бедняг.
Фу, мерзость какая! И я с усилием заставила себя перестать думать о таких кошмарах. Во-первых, очень сомневаюсь, что я вообще такую махину приподнять сумею, не говорю уж о том, чтобы ею кого-нибудь рубить. А во-вторых, я собиралась строго отсчитать Гисберта за провинность, а не убивать!
— И в чем же вы виноваты? — полюбопытствовала я.
— Это я упросила Гисберта пробраться в ваш кабинет, — покаялась Сесилия и вновь умоляюще простерла ко мне ладони. — Вы бы знали, виера, как он сопротивлялся! Но я настояла…
— Не губите ее, госпожа, — поспешно перебил ее дворецкий. — Она говорит неправду! Я сам полез в окно. Меня и наказывайте!
— Вы что, с ума тут посходили? — не выдержав, прикрикнула я на парочку этих ненормальных. — Никого я не собираюсь губить, убивать или сечь. Как вам такое вообще в голову пришло?
— Ну… — Сесилия наконец-то перестала размазывать на потному красному лицу слезы и украдкой посмотрела на Гисберта.
— Мы ни в коем случае не хотим вас ни в чем обвинить, — тут же горячо принялся заверять меня Гисберт, — но…
И тоже замолчал, уставившись на свою подругу.
Я закатила глаза и приглушенно зарычала от злости. Они что, издеваются надо мной?! Такое чувство, будто они подозревают меня в чем-то совершенно ужасном и отвратительном!
Некоторое время в гостиной царила тишина, прерываемая лишь треском поленьев в растопленном камине и судорожными вздохами Сесилии, которая все никак не могла успокоиться.
Норберг помалкивал, продолжая делать вид, будто его нет в этой комнате. Вот ведь нехороший человек! Я не сомневалась, что он знает, какие именно мысли тревожили моих слуг, поскольку ни на Гисберте, ни на Сесилии не было амулетов, защищающих от ментальной магии. По всей видимости, Норберг ожидал, что я обращусь к нему за помощью. Обойдется в таком случае! Сейчас я выжму из Гисберта всю правду!
— Так, а теперь медленно и внятно объясните мне, что именно вы хотели найти в моем кабинете, — строго произнесла я, глядя поочередно то на Гисберта, то на Сесилию.
Те дружно засопели, по-прежнему не глядя мне в глаза. И ни слова!
Я про себя досчитала до десяти, надеясь, что это поможет мне не взорваться от гнева.
— Гисберт! — свистящим от злости шепотом начала я. — Это возмутительно…
Договорить я не успела, поскольку в гостиную быстрым шагом ворвался Дариан. Правда, почти сразу он замер, словно вкопанный, когда его глазам предстала чудная картина: Гисберт и Сесилия на коленях передо мной.
— Однако, — пробормотал он и с некоторой опаской покосился на меня.
— Не смотри на меня так, — измученно взмолилась я. — Я сама не понимаю, что за муха их покусала. Говорят какую-то чушь. — Подумала немного и исправилась: — Точнее, как раз ничего толком не говорят. Но я себя настоящим чудовищем успела почувствовать!
— Знаешь, Алекса, по-моему, у нас появилась серьезная тема для разговора, — очень спокойно произнес Дариан и шагнул было ко мне.
Я сама не поняла, как это произошло. Но одновременно с его движением я попятилась. От мысли, что сейчас Дариан прикоснется ко мне, по спине пробежала холодная дрожь. Правда, я тут же заставила себя остановиться, осознав, как неприятно будет Дариану из-за моей реакции.
Увы, он все заметил. В его темно-карих, почти черных глазах промелькнуло недоумение, смешанное с горькой обидой. Но он ничего не сказал. Просто остановился на достаточном от меня расстоянии, более не делая попыток приблизиться.
— В общем, я хотел поговорить с тобой о том веществе, что ты сделала, — сказал он. — Алекса, я не знал, что ты увлекаешься вызовом душ мертвых.
