Его голос затихает, подбородок утыкается в грудь, а я встаю и, расправив скомканное одеяло, тщательно укутываю Джуда.
— Спи. Ни о чем не беспокойся, завтра куплю тебе лекарства по рецепту…
Знаю, он меня уже не слышит, и все-таки хочется его подбодрить.
Напоследок подтыкаю одеяло в ногах, и вдруг раздается голос Джуда:
— Эвер, а ты ведь так и не ответила, насчет книги. Зачем она тебе, когда у тебя и так есть все, что нужно?
Застываю, уставившись на парня, которого знала столько веков, столько жизней, — и вот он снова оказался на моем пути. Наверняка тому есть причина. Судя по моему опыту, во Вселенной очень немногое происходит беспричинно. К сожалению, обычно причин я не знаю. Знаю только, насколько они разные. Джуд действует на меня успокаивающе — полная противоположность Деймену, полному жара и огня. Словно инь и ян. Полнейшая, чистейшая противоположность.
В последний раз поправляю одеяло, дожидаюсь, пока Джуд опять уснет, и шепчу на прощание:
— Потому что у меня нет того, что мне нужно. Нет самого главного.
— Я всегда знала, что вы что-то темните. Особенно ты! — Хейвен прямо с порога тычет пальцем в Деймена. — Извини, но нормальный человек не может быть настолько идеальным!
Деймен с улыбкой распахивает дверь пошире и приглашает нас войти. Его темные глаза ласкают, словно объятия влюбленного, и на меня сыплется дождь алых телепатических тюльпанов, дарящих силу и мужество.
— Между прочим, я все вижу! — Хейвен упирает сверкающие перстнями руки в обтянутые кожаными леггинсами бока, меряет нас взглядом и, качая головой, большими шагами направляется в дом.
Деймен смотрит на меня, подняв брови, а я могу лишь пожать плечами. Способности Хейвен только начинают раскрываться. Чтение мыслей — не более чем первый шаг.
— Ух ты, ничего себе!
Хейвен вертится, жадно разглядывая все вокруг, изысканную люстру под сводчатым потолком, персидский ковер под ногами, две бесценные античные скульптуры, едва не пропавшие, когда у Деймена случился приступ аскетизма — я его назвала «монашеский период». Он тогда вдруг решил, что во всех наших бедах виноваты его прошлый нарциссизм, тщеславие и чересчур роскошный образ жизни, а потому нужно освободиться от земных богатств. Прекратилось это только с появлением двойняшек. Тогда Деймен согласился убрать объявление о продаже дома — девчонок нужно было окружить комфортом.
— Здесь можно прямо в прихожей вечеринки устраивать! — смеется Хейвен. — Такое потрясное жилье дается вместе с бессмертием? Тогда меня тоже запишите!
— Деймен давно… — начинаю я, толком не зная, как объяснить особняк стоимостью в несколько миллионов долларов.
Я ведь еще не рассказала Хейвен о древнем искусстве мгновенной материализации, не говоря уже о способности определить, какая лошадь победит на скачках. Да и стоит ли рассказывать?
— Интересно, а Роман давно? У него, конечно, домик симпатичный, но с этим — никакого сравнения!
Мы с Дейменом переглядываемся. Телепатически разговаривать не получится, Хейвен услышит, и все же мы без слов соглашаемся, что этот вопрос лучше обойти молчанием. Пусть как можно дольше остается непроясненным. Рано или поздно она все равно узнает правду, в том числе и о судьбе своей дорогой подруги Трины.
Хейвен заглядывает в кухню, потом в гостиную, где обнаруживает близняшек, расположившихся на разных концах дивана. Каждая читает свой экземпляр одной и той же книги, при этом Рейн грызет шоколадку, а Роми то и дело рассеянно запускает руку в миску с попкорном.
— Вы, девчонки, тоже бессмертные?
Вопрос Хейвен заставляет обеих поднять глаза от книги. Рейн, как обычно хмурится, а Роми, молча качнув головой, возвращается к чтению.
— Нет, они…
Взглядом умоляю Деймена о помощи. Ума не приложу, как рассказать о том, что двойняшки, хоть, строго говоря, и не бессмертные, триста лет провели в ином измерении, а теперь из-за меня не могут туда вернуться.
— Они мне родня, — кивает Деймен, взглядом подсказывая, что я должна ему подыграть.
Хейвен выгибает брови и кривится, явно не веря ни одному слову.
— Хочешь сказать, ты общаешься со своей родней уже в течение… — Сощурив глаза, оглядывает его с ног до головы в попытке определить возраст и, не добившись успеха, продолжает: — Интересно у вас, наверное, проходят семейные праздники!..
Деймен готов оставить ее выпад без ответа, зато я немедленно бросаюсь в бой.
— Он хотел сказать, девчонки ему как родные! Они…
— Ох, да брось ты! — Рейн швыряет книгу на стол и злобно смотрит на меня, на Хейвен, только, ясное дело, не на Деймена. — Мы ему не родня, и никакие мы не бессмертные. Мы ведьмы. Сбежали с Салемского процесса. Больше ни о чем не спрашивай, все равно не ответим. Хватит с тебя и этого.
Хейвен смотрит на нас, выпучив глаза.
— Вот это да! Неужели такое бывает?
Пожимаю плечами, одновременно взглядом давая понять Рейн, что лучше ей помалкивать.
Хейвен усаживается в кресло и как будто ждет, что мы ей откроем некое заветное слово, проведем обряд посвящения, примем ее в свое тайное общество. А Деймен всего лишь отправляется в кухню и возвращается обратно с коробкой эликсира.
Не скрывая разочарования, Хейвен рассматривает бутылки в коробке, постукивает черным лакированным ноготком по крышечкам и озадаченно смотрит на нас.
— Всего-то? Семь штук? Только на неделю? Это же несерьезно! Я не выживу! Хотите меня убить на пороге новой жизни?
— Ты бессмертная, тебя нельзя убить. — Рейн встряхивает волосами и морщится.
— Еще как можно! Поэтому Эвер и заставила меня носить эту штуку.
Хейвен вытаскивает из-за ворота черного кружевного топа амулет на цепочке и показывает его Рейн.
А Рейн презрительно отвечает, скрестив тощие бледные ручонки на цыплячьей груди:
— Как будто я не знаю! Если снять эту штуку и врезать тебе по самой слабой чакре, ты и скапустишься. Носи не снимая — будешь жить вечно и счастливо. Подумаешь, ядерная физика!
— Она всегда такая злая? — со смехом спрашивает Хейвен.
Я уже хочу ответить «да», радуясь, что наконец-то обрела союзника, и тут Хейвен вскакивает с кресла, плюхается рядом с вредной двойняшкой, весело ерошит ей волосы и щекочет. Они мгновенно становятся лучшими подругами, а я опять за бортом.
— Эликсир не обязательно пить каждый день. — Деймен решительно возвращает нас к основной теме. — Строго говоря, ты можешь еще полтораста лет без него протянуть, а может, и больше.
— Что же тогда ты его глушишь, словно от этого твоя жизнь зависит? — спрашивает Хейвен, сбрасывая ноги Рейн со своих коленок.
