— Как часто вы прибегали к силе ради убийства своих пациентов?
— Сколько жизней вы успели отнять, прежде чем Старк предложил вам сотрудничество?
— Нет! Я не участвовала ни в каком заговоре, — моя выдержка таяла, злость, страх, обреченность рвали на части. Руфус знал, как вывести из себя, смутить, заставить почувствовать себя ничтожеством, преступником, убийцей.
— Но ведь вы не отрицаете, обладание вами целительской силы? — вкрадчивый полушепот призывал меня признаться во всем.
Я со злостью уставилась на мужчину. Бледный, худой, отталкивающий. Рядом со Старком он бы выглядел жалким ничтожеством. Но здесь и сейчас его мягкий вкрадчивый голос заставлял подчиняться, согласиться со всем, что он говорит.
— Я не целитель, — я замотала головой, пытаясь уйти от овевающей волю, дымки тумана, в которую погружалась.
— Это легко проверить, — он бережно, даже с какой-то нежностью взял меня за руку, свободную от браслета, — лидер просил не наносить вам вред. Но мы с вами знаем, как быстро и легко исцеляются такие как вы. Даже в этом браслете вы способны на многое.
С этими словами дознаватель одним резким движением выкрутил мою кисть, и я услышала хруст. Затем резкая боль в запястье. Он… он сломал мне руку…
Я все еще не могла понять, осознать, где и с кем я нахожусь. Не верила, до последнего не верила, что они решаться на пытки. Я не успела даже вскрикнуть, а после, закусила изо всех сил губу, чтобы не кричать, не кричать и не показать, какую боль сейчас испытываю. Он враг, а враг не должен видеть мою слабость, мою боль. Так дедушка учил. Я сжала здоровую руку в кулак, заметив, с каким удовольствием сейчас за мной наблюдает дознаватель.
— Глупый ребенок. Ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать.
Его пальцы погладили меня по раненой руке, причиняя боль. Из глаз побежали слезы.
— Мне жаль, что пришлось пойти на это. Не люблю причинять боль хорошеньким девочкам. Это говорит о моем неумении справиться с задачей. Но с тобой все гораздо проще, правда? Скоро ты восстановишься, и я смогу продолжить наш разговор.
— Сет Руфус, — в комнате голос нового лидера звучал громко, оглушающе громко. У меня закружилась голова, и я почувствовала приступ дурноты. Никогда раньше не исцеляла сама себя, просто незачем было этого делать. Я ни разу в жизни не болела, с пациентами было проще. Нужно было лишь потянуться к своей силе и поделиться ею с ними.
Сжавшись в комочек на неудобном табурете, я видела, с какой почтительностью смотрит дознаватель на нового лидера.
— Да, лир Хайльд.
— Вы увлеклись. Не стоило причинять ненужной боли. Оставьте нас.
— Да, мой лир.
Руфус покинул комнату, совершенно не выглядя виноватым и раскаявшимся, и я испытала невольное облегчение, хотя чувствовала, что не он главный злодей. И здесь ничего не происходит без одобрения лидера.
Мужчина подошел ко мне, опустился на корточки и заглянул в глаза:
— С другими всегда легче, правда? Мы выяснили это опытным путем, ты даже не представляешь, сколько целителей прошло через меня. И каждому пришлось много и долго учиться, чтобы уметь исцелять самого себя. Как вижу, у тебя неплохо получается.
Он бросил взгляд на мою руку и нежно улыбнулся. У меня действительно, получалось. Не так быстро, как мне бы хотелось, но кости постепенно срастались, причиняя боль и вытягивая из меня силы.
— Мне жаль, — Хайльд младший положил крупные ладони мне на колени, и дурнота усилилась, — Знаешь, думал, что все будет как-то проще. Ты быстро осознаешь, во что вляпалась и последуешь моему совету. Старк уже покойник, ему ничем не поможешь. Скоро этого бывшего народного героя приговорят к смертной казни. Составишь ли ты ему компанию или займешь место рядом со мной, зависит только от тебя.
— Зачем вам мое признание? Если вы уже готовы его казнить?
— Не люблю, когда планам что-то мешает. Например, упрямая девчонка, которая не соображает, насколько смехотворны ее потуги казаться смелой и сильной. Нам не нужны признания Старка, у нас есть неопровержимые доказательства его участия, а, вполне возможно, и в возглавлении заговора. А вот ты… считай это моим капризом. Не часто мне попадается такой хорошенький целитель. Молодой, свежий, чистый.
Он потянул носом, словно принюхиваясь, и в этот момент был похож на зверя.
— Знаешь, я могу подарить тебе много боли. Мне ничто не стоит взять тебя прямо сейчас, а потом отдать своим людям. И никто из них благородно от тебя не откажется. Но я даю тебе шанс — на чьей ты стороне?
— Зачем я вам?
— Ты сильный целитель. Я видел, что ты сделала с отцом, и это без прямого контакта. Мне нужно твое добровольное согласие на сотрудничество. Ради этого я пойду на все. Буду ломать тебя любыми способами. Рано или поздно ты признаешь меня своим хозяином и будешь послушна.
Обе мои ноги оказались разведены в сторону, платье задралось выше колен.
— Возможно, ты просто недостаточно напугана? — голос Хайльда изменился, сделался мягким и каким-то беззлобным, словно здесь и сейчас мне от него ничто не грозит.
— Вы же не думаете, что это заставит меня вас уважать?
— Думаю, страх и трепет, который будешь испытывать меня вполне устроит.
— Страх? Трепет? Скорее, ненависть и презрение. Вы решитесь доверять целителю, который вас ненавидит? Жизнь которого вы разрушили?
Его руки лежали на моих бедрах, слегка поглаживая кожу. Он прожигал меня взглядом, пытаясь что-то понять по выражению моего лица.
— Ты хотела видеть мужа? Что ж, я позволю тебе это сделать. Когда ты поймешь, что иного выхода нет, примешь верное решение.
Меня подняли и, сжав поврежденную руку, выволокли из камеры. Пройдя по узкому коридору, спустились по лестничному пролету. Нам на встречу поднимались люди в форме сопровождая молодого парня, закованного в наручники. Его лицо показалось мне знакомым.
— Он признался сразу. Во всем, — провожая взглядом группу, Хайльд кивнул на заключенного.
Я всмотрелась в профиль парня и вспомнила, что видела его на приеме, когда Кортес его арестовал. Именно он покушался на лидера. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что, скорее всего товарищ Старка также вовлечен в заговор. Но теперь все это казалось мелким и несущественным. Я должна была увидеть мужа, убедиться, что он жив. А дальше? Я не знала, что мне делать дальше. Просто не понимала.
— Леонар… — вырвалось у меня вместе со всхлипом.
Я замерла у входа в камеру, в полумраке пытаясь рассмотреть сидящего на полу человека. Он был жив, я это чувствовала. До меня доносилось его хриплое дыхание. Избитый, изуродованный рваными ранами. Одна нога была вывернута в колене, на вторую, полусогнутую он опирался локтем. Его шею сковывал широкий ошейник, пристегнутый к кольцу в стене.
— Роми…
— Прости, я тебя подвела, прости.
Первым порывом было подбежать и обнять, прижаться к нему и попробовать исцелить. Но я подавила инстинкт, видя, какую боль он сейчас испытывает. Нужно действовать осторожно. Опустилась на колени рядом с ним и аккуратно прикоснулась к ране на голове. Она все еще кровоточила.
— Нет, Роми. Не нужно, — генерал сделал неудачную попытку отстраниться, — на тебе блокиратор. Ты убьешь себя, если попытаешься мне помочь.
— Они все знают. К чему целителю сила, если он не может исцелять? — я с вызовом обернулась к двери, в проеме которой застыл новый лидер и, скрестив руки на груди, с нескрываемым любопытством следил за нами.
— Не нужно тратить ее напрасно, — даже не глядя на своего тюремщика твердо, произнес генерал.
— Не напрасно. Как мне тебе помочь?
Наткнулась на цепкий прямой взгляд мужа. Один его глаз заплыл. Он осторожно погладила меня по щеке.
— Живи, Роми. Чего бы тебе ни стоило, ты должна выжить. Не позволяй себя сломать, девочка моя. Вспомни, кто ты.
— Я не смогу жить, зная, что погубила тебя.
