Но! Где наша не пропадала? «Наша пропадала везде» — выдал ехидный голосочек совести, за что был одарен мысленной оплеухой.
Укрывшись шарфиком от нежелательных взглядов, приступила к поискам необходимого для организации корпоратива, который должен был уже состояться через две недели. И именно к этой деятельности я подключила все свои способности, включила, как говорится, креатив и сообразительность. Ну и Ульянку подключила тоже. Самую малость, честное слово.
За всей этой жуткой суматохой совсем забыла про то, что навязалась к Видинееву в гости и была разбужена его неожиданным звонком в субботу утром.
— Жду тебя уже десять минут у подъезда, ты где?
— В лифте, — соврала сонным со сна голосом и побежала собираться.
Ох, приготовиться к встрече, которая должна была ознаменоваться нашим первым поцелуем, совсем не получается. Натянула джинсы и водолазку, пригладила волосы, схватила сумку и шубку и даже не мазнула красной помадой по губам и побежала навстречу к Максу.
Тот задумчиво уставился на меня сквозь стекла новых стильных очков, когда я плюхнулась на пассажирское сиденье.
— Что-то случилось?
— Что? Ничего? Поехали давай, не смотри на меня так.
— А что такого? Мне нравится.
Нравится ему, как же. В таком виде меня видела только мама, когда я болела ангиной!
— Слушай, Максим, давай заедем сначала в булочную, тут недалеко, я хотя бы торт куплю, не прилично с пустыми руками идти в гости, — опомнилась я.
— Я уже все купил, не волнуйся, — он указал взглядом на заднее сиденье, где стояли пакеты с символикой соседнего супермаркета.
— А что ты купил? — заволновалась я.
— Продукты, Ален. Фрукты, — Максим одарил меня теплым взглядом, и я, честно признаюсь, даже немного расстаяла. Вах, какой он симпатичный, божэмой! Волосы лежат в легком небрежном беспорядке, оправа очков модная, но совсем не строгая, мягкая темно-зеленая водолазка облегает накачанный торс, и сам он весь такой спортивный, и такой близкий, и такой желанный…
— Ален! Алена! — вырвал меня из фантазий его тихий голос. Максим заинтересованно смотрел на меня. Ох, кажется я сижу и пялюсь на него, растянувшись в блаженной улыбке. Нужно срочно взять себя в руки!
— Ты на дорогу лучше смотри! — рыкнула я от смущения.
Максим пожал плечами и мягко рассмеялся, от чего у меня руках появилась гусиная кожа и порозовели щеки.
Он перевел взгляд от моего лица на дорогу, удобно расслабившись за рулем. Кстати, всегда считала, что по тому, как мужчина ведет машину, можно многое сказать о его характере, и даже предугадать то, как он будет вести себя с женщиной. И это наблюдение меня несколько раз выручало от нежелательных увлечений.
Максим же вел автомобиль плавно, не дергался и ни на кого не обращал внимания, спокойно уступал дорогу на разворотах спешащим людям, за что получал благодарности в виде подмигивающих фар, и не пялился на людей в соседних авто. Все его внимание было посвящено дороге и мне.
— Так, но все равно в булочную давай заедем. Тем более что она недалеко, мы как раз к мимо нее проезжать будем.
Легко прокрутив руль, мой чудесный шофер нашел место для парковки прямо у булочной, и при этом не вопил на чем свет стоит о том, что, мол, город понастроили, а машин понаставили.
В булочной я выбрала свежий прекрасный открытый пирог со сгущеным молоком и грецкими орехами. Захватила несколько ароматных капкейков на всякий случай и встала в небольшую очередь.
— Так вот где ты всю ночь пекла эти самые капкейки! — Хитро прошептал мне прямо в ухо невесть откуда взявшийся улыбающийся Максим.
Впереди стоящая женщина весело переглянулась с продавщицей понимающими взглядами.
— Пекла, пекла! Ты что, мне не веришь? — И возмущенно повела плечом.
Максим помассировал мне плечо через шубу. Подумал, видимо, что я обиделась на то, что он заметил, что я его обманула с этими капкейками в офисе. Меня смутить такой ерундой нельзя, я биологию списывала на первой парте!
— Сейчас — верю! — он очень внимательно посмотрел на меня, так и не убрав руку с плеча, так что мы стояли почти обнявшись.
Женщина, забрав покупки, счастливо и немного завистливо улыбнулась нам едва ли не в лицо.
Максим, подойдя к кассе, отодвинул меня от кассира, рассчитался и отобрал пакет с покупками.
— Ой, вы, наверное, молодожены! Поздравляю! — протягивая сдачу, сказала продавец.
Я открыла рот, чтобы поставить жирную точку в розово-сиропном настроении женщины.
— Спасибо! — спокойно ответил Максим, и, взяв меня под руку, повел к машине, и мне осталось только закрыть свой ротик, надеюсь, без провального щелчка.
Подходя к квартире его родителей на меня накатила тоска. Вот кто меня тянул за язык? Теть Валя меня, может быть, и не помнит… Хотя, если помнит, это даже еще хуже: припомнит еще, не дай бог, как я, сама ни грамма не трезвая, приволокла пьянющего Максима с выпускного, сдала ей его с рук на руки и долго распылялась у дверей, какой он хороший мальчик, прямо само приличие, только вот пить совсем не умеет.
— Ты чего? — уставился он на меня перед дверью. — Уйти хочешь?
— Ну вот еще! Сам, наверное, уйти хочешь! — я нервно ударила по кнопке звонка и тот завелся трелью.
— А вот и вы, гости дорогие! Проходите, давайте! Аленочка, ты совсем не изменилась, все такая же стройненькая, красивая, умница, что пришла, что Максима заставила прийти, он же к нам редко сейчас ходит, все работает и работает — без перерыва, не давая вздохнуть, за нас взялась Максимкина мама. Невысокая, крепко сбитая, в милом передничке с рюшками, тетя Валя мне один в один напомнила мою маму. Только если на голове Максовой родительницы царили короткие каштановые кудри после химзавивки, мама моя была обладателем точно такой же прически, только на блондинистых волосах.
Теплый прием перетек в пышущую от духовки жаром кухню с запотевшими окнами, и мы были торжественно усажены за круглый яркий стол, накрытый скатертью в мелкие цветочки. Перед каждым появилось ведро чаю, гора бутербродов и огромных кусков яблочного пирога. Ко всему этому застолью добавились пирог с грецкими орехами, капкейки (брезгливо рассмотренные хозяйкой) и целый вазон фруктов.
Мы с однокашником переглянулись, но противостоять урагану теть Валиной зависимости подкормить «голодающих детей» противостоять не могли. Что-то приговаривая, расспрашивая, хихикая, она кружила над нами, пока Максим сам не усадил ее пить чай.
— Как я рада, что ты, Аленочка, пришла, наконец, к нам в гости! Я уже сколько Максимку прошу тебя привести, показать, наконец, какой ты выросла. Он так много о тебе рассказывает, ты такая умница, так ему помогла на новом месте, и только благодаря твоему участию наш медведь, наконец, подрос! Посмотри, каким красавцем он стал!
Она гордо оглядела сына. «Медведь», покраснев, накрыл лицо ладонью.
— Ну маааам! — от этого детского привета из прошлого, протянутого басом, мне стало так смешно, что я расхохоталась, а потом и мы втроем уже смеялись вовсю. Да так, что у меня слезы из глаз потекли, и я, радуясь на этот раз, что была (впервые за сколько времени!) не накрашенной, утирала слезы.
— Ой, не могу, Максииим! — теть Валя успокоилась с трудом и потащила нас в зал смотреть детские фотографии.
Максимка хотел прекратить «этот позор», как он его назвал, но потом сам же прибежал с фотоальбомом, и сидел между нами на мягком диване, так по-семейному, такой теплый, родной и близкий… Какая это была сладкая мука сидеть рядом, дотрагиваясь до его руки, задевать бедром бедро и чувствовать жар его тела в такой интимной близости с собой! Я облокотилась на свою руку позади него, как будто бы для того, чтобы было лучше видно фотографии с нашими одноклассниками, приобняв, и, вдохнув его свежий морской парфюм полной грудью, положила голову ему на плечо.
Максим медленно, словно в замедленной съемке, повернулся в мою сторону. Ничего не поделать, его губы будто зовут к себе, манят, и вот мы уже дышим с ним одним воздухом на двоих, и между нами пять сантиметров, два, один…
