– Они нас унюхали?
– Нет. Они слышат, как мы идем. Точнее, они это чувствуют.
Алёха задержал дыхание.
– И видят… чуют, как мы шевелимся.
«Тогда какого же лыра ты, дурак, говоришь!» – хотел было завопить Алёха, но проявил несвойственное ему благоразумие.
Они, конечно, могли просидеть так долго. Наверное. А вот лошадь… могла подвести.
Алёха не хотел представлять, что будет, если она, дура, дёрнется. И как эти самые праслики жрут добычу. Зубов у странной твари он не видел, но подозревал, что они там немаленькие. «Крокодилы какие-то», – с омерзением подумал он.
Но если Бенька знал, как ведут себя эти чудища, вероятно, и знал, как с ними справиться. Было бы только чем. Алёха обругал себя: надо было не про магов и колдунов выспрашивать, а какие в лесу могут быть опасности! И плевать, что Бенька подумал бы, что он третий день как с пальмы слез, вон, про то, что Алёха не знает про эти дары, сам себе объяснил, ничего необычного!
Алёха осторожно покосился по сторонам. Над ними нависала ветка. Как раз такая, что можно было бы попытаться подкинуть на неё Беньку. Без особенных шансов на успех, но хотя бы попробовать, пока лошадь не перестала раздумывать и не предпочла стать ужином для этих… существ. Двигать головой Алёха не осмелился, просто прикинул: добросит? Нет? Ведь если нет, то…
Думать об этом нельзя, осёк себя он. Надо просто взять и сделать. Бенька не слишком тяжелый… для своего возраста. Но ведь Алёха даже брата таскал с трудом!
«Когда вернусь, – дал себе зарок Алёха, потому что так стало проще, – обязательно запишусь в качалку». Зарок себе он давал уже не единожды… Но то были девушки, любившие «рельефных парней», а тут – вопрос жизни и смерти.
Лошадь трясло уже так, что праслик подошел поближе. У этого крокодила на ножках были большие и чуткие уши, и ими он сейчас водил так, словно выискивал цель, как радаром.
Алёха дернулся. Сам не очень понимая, на что рассчитывает, потому что зверь должен был оказаться быстрее, Алёха схватил за талию Беньку и подкинул его – тоже без всякой надежды, что тот поймет, что ему надо делать, – очевидно, просто ум за разум зашел от страха и от того, что они сидели, когда надо было хоть что-то предпринимать. Но Бенька понял, уцепился за ветку и повис, а лошадь, у которой тоже вконец сдали нервы, рванулась вперед, и именно она и спасла Алёху от неминуемой смерти. Потому что всем телом налетела на праслика, сбила его, а что было дальше, перепуганный Алёха не видел.
Он свалился на землю, перестав от боли соображать, и почувствовал, как мимо него пронеслись крокодилы на ножках.
Алёха отчаянно постарался не заорать. Все свои силы он направил только на то, чтобы не издать ни единого звука. И отмер, лишь услышав дикий вопль Беньки – тогда чуть поднял голову и как раз увидел, как тот поджимает ногу, уворачиваясь от клацнувших совсем рядом с его сапогом огромных зубов.
Выяснилось, что замереть в позе «уже встаю» было ещё больнее, чем лежать, хотя, казалось бы, куда... Но Бенька был в безопасности – праслики оказались весьма неуклюжими, прыгали невысоко, так что Беньке, прижавшемуся к ветке и застывшему, ничего не грозило. В отличие от Алёхи, потому что долго так пролежать с задранной головой он и здоровый вряд ли бы смог.
Несколько тварей, наверное, ускакали за лошадью. Остальные, штук пять или шесть, шастали вокруг, страдальчески вздыхая и тыкаясь длинными харями друг в друга. Принимали ли они сородичей за еду или нет, Алёха не знал, а сам едой становиться не собирался.
Он встретился взглядом с ошарашенным Бенькой. Но что он, собственно, мог? Ничего.
Алёха осознал, что сам себя загнал в такую задницу, из которой чёрта с два было выбраться. А если ветка, на которой сидит Бенька, не выдержит? А если бы она вообще его не выдержала? Чем он думал?
Бенька не шевелился, и твари потеряли к нему интерес. Мышцы болели и подёргивались, и Алёха чувствовал, что ещё немного, и ему станет все равно. Будут его жрать живьем или нет – хуже уже не будет. Что там Бенька говорил? Дарами срывать с веток яблоки?
Да! Эти гадины реагируют на звук. Как змеи? Чёрт, ну почему он так плохо учился, лишь бы сдать проклятый ЕГЭ! Сдал, а толку? Даже на бюджет поступил, но прок-то какой? Ведь ему этот ЕГЭ никак не поможет выжить!
Всякие фантастические истории Алёха любил. Но тут тебе ни Великая Сила, ни Акцио не помогут. Или помогут? А если попробовать?
Как это делается вообще?
Очевидно, никак, и Алёха, понимая, что он, собственно, доигрался, со стоном растянулся на земле. Если уж суждено помереть, то пусть быстро. Все равно он от боли уже ничего не чувствовал. Ничего, кроме боли…
Новой боли не было. Алёха осторожно приоткрыл один глаз. Праслики столпились вокруг, но замерли растерянно, потому что Алёха упал так внезапно, что они не успели его распознать, а теперь он валялся, не двигаясь.
«Пару минут еще можно пожить», – про себя усмехнулся Алёха. И почему-то вдруг ему совсем перестало быть страшно.
Потом он услышал крик Беньки, но не испуганный, а очень злой. И ближайший к Алёхе праслик подпрыгнул, как будто его чем-то пнули, а остальные тотчас обернулись к нему.
Искали.
Бенька снова крикнул и что-то бросил. Праслики растерялись. Единственными, кто двигался, были только они. Но себя самих они безошибочно распознавали, а закусывать друг другом они явно не собирались, и это было скверным открытием.
Бенька выждал ещё несколько секунд, крикнул и снова бросил. Опять попал, праслик крякнул, на него огрызнулся собрат, но тут же, будто извиняясь, отпрыгнул. Бенька на дереве закопошился, праслики бросились к ветке, но Бенька ловко отполз ближе к стволу – почему-то эти ветки гнулись книзу, и возле ствола было самое безопасное место, – и принялся чем-то кидаться в тварей.
Алёха понял, что вот – его шанс. Если только он сможет подняться, если он доберётся!
Он должен. Обязан. Бенька жизнью рискует, чтобы его спасти! Десятилетний мальчишка, ему вообще чужой!
Значит, не такой уж он, Алёха, пропащий и неудачник? Если кто-то хочет, чтобы он жил?
Он никогда не лазил по деревьям. Хотя видел в кино, что дети так делают. Но ему ещё с детского сада внушали, что природу надо беречь. И он не представлял, как физически это возможно – забраться на дерево. И все тело рвало адской болью на части, но маленький Бенька придал ему сил. Он должен! Он это сделает!
Крокодилы, сбитые с толку, выясняли, что с ними не так. Их ума не хватало, чтобы понять, то Бенька чем-то в них кидается. А всем, что шевелилось, были исключительно они, непригодные в пищу. И Алёха рискнул. Рывком, чтобы не успеть передумать, он вскочил на ноги, в два прыжка преодолел расстояние до дерева и под жуткие вопли Беньки и кряканье крокодилов начал карабкаться по стволу.
И, как ни странно, у него получилось. Праслик лязгнул зубами возле Алёхиной задницы, но он, подтянувшись, уже прижимался всем телом к стволу, чувствуя, как боль пронизывает от головы до пальцев ног. Казалось, он что-то точно себе сломал, а может, от него даже что-то уже откусили, но выяснить прямо сейчас он это не мог. Не истекает кровью, и ладно.
– Ты зачем это? – с дрожью в голосе еле слышно спросил у него Бенька. Неприкасаемый Алёха был или нет, но Бенька к нему прижался, и дрожал у него не только голос – он сам трясся. – Лошадь стоять приучена…
– Но я же не знал, – чуть слышно простонал Алёха. – Ты молодец…
– Я испугался, – признался Бенька. – А потом ты меня – и на ветку.
– Ты уцепился. Я боялся, что ты не поймешь.
– Я понял, – и Алёха почувствовал, что Бенька улыбается. – А потом вспомнил, как на них охотятся. Из засады кидают всякое.
– И чем ты в них кидался?
– Аргами, конечно. У меня ничего больше нет.
Ну, разумеется, бедным Бенька только выглядел. Интересно, бабка его из-за денег хочет со свету сжить?
– Они теперь отстанут? Уйдут?
– Кто их знает…
Они помолчали. Праслики, успокоившись, уселись вокруг дерева. Голодные были они или нет, но валить не торопились.
