Пока они наблюдали, гигант обхватил рукой шею одной из женщин и притянул ее к себе. Этот жест был нежным и одновременно собственническим, и Леофрик понял, что она — его женщина.
— Вот эта, — сказал Эдрик, тоже это заметив. — Я хочу ее.
— oOo~
Они вернулись в лагерь и приготовились к нападению. Тело Дреды лежало в палатке, поэтому Эдрик встретился с капитанами снаружи. Стражник у входа не знал, кого он защищает, но ему не требовалось никаких разъяснений, чтобы исполнить свой долг. Принц сказал, что его задача священна, и он не сдвинулся с места.
План был прост: они должны были выдвинуться к лагерю в самое темное время ночи, держась на расстоянии, пока не наступит полная темнота. Оттуда отряды стрелков двинутся вперед, посылая пылающие стрелы в лагерь, а всадники и пехотинцы бросятся в атаку, чтобы воспользоваться хаосом, который создаст огонь. Лагерная стража, если таковая попадется на пути, должна быть убита быстро и тихо.
Когда план был изложен воинам, по отряду прошел тихий ропот отвращения. Благородные люди не должны были сражаться так. Люди чести встречались друг с другом на поле битвы и сражались только там. Враги викинги или нет, но не было никакой чести в том, чтобы пробраться в лагерь, где спят безоружные люди и убить их, пока они не приготовились защищаться.
Это было убийство, а не война.
Но эти северяне не были людьми чести. Они попирали даже законы Божии. Они вообще почти не были людьми.
Так что благородная армия Меркурии совершит это убийство и отправит этих дикарей прямо в ад.
5
— Хорошо, что ты привела его живым, — сказал Леиф, глядя стоящего на коленях и привязанного к столбу Видара.
— Правда? — спросила Бренна, и по ее голосу было ясно, что ответ на ее вопрос «нет». — Сколько лет было девочке?
Астрид пожала плечами.
— Совсем юная. Маленькая, но эти люди вообще меньше, чем мы. Грудь была еще плоская, как у мальчика.
Вали зарычал и угрожающе шагнул к Видару. Астрид потянулась и перехватила его за руку. Она удержала его — но только потому, что он позволил.
— Его судьба не в моих руках, и не в твоих тоже. Ее должны решать все. — Она повернулась к Леифу. — Разве нет? Ведь это ты имел в виду, когда сказал, что хорошо, что я привела его живым?
— Да, Вали, мои воины не будут рады тому, что их мнение не учли. Если бы добыча была хороша — да, но если многие так же недовольны, как и Видар, нам нужно разобраться с этим до следующей атаки.
— Ты бы оставил его в живых, если бы так захотели люди? — Вали принял поступок Видара близко к сердцу, как и Бренна. Их старшая дочь, Сольвейг, была примерно того же возраста, и они наверняка думали о своей дочери, когда слушали о том, что случилось в лесу.
— Мы можем попытаться убедить их в том, что Видару лучше умереть. Если они решат казнить его за то, что он сделал, мы примем это решение. Неудача в той деревне может сломить нас, если мы не сможем объединиться. Пусть нас объединит Видар.
Таков был стратегический ум Леифа в действии. Астрид думала только о том, что ярл не должен действовать сам, если у него нет другого выбора. Их народ не подчинялся королям, они были свободными людьми, которые решали сами, кому их вести. Леиф обладал властью, потому что заслужил ее. Если он возьмет на себя больше, чем положено, их вера в него пошатнется.
Но он думал о другом и видел здесь как опасность, так и возможность. Они вернулись из первой вылазки почти с пустыми руками и потеряли воинов. Многие никогда прежде не сталкивались с неудачами. Если другие чувствовали тоже, что и Видар — то бишь считали, что любая добыча, даже невинные дети, лучше, чем ничего, а Леиф казнит его без суда и следствия, то в лагере мог вспыхнуть бунт.
Воины Вали были совсем другими. Карлса была другой, меньше и скромнее, и ярл, правивший до Вали был похож на него. Они всегда держали свои низменные инстинкты в узде. Но те, кто знал Эйка, помнили времена, когда Видар мог бы принести тело девушки обратно в лагерь и гордиться тем, что он сделал.
Леиф был прав, позволяя воинам Гетланда решать. Если он верно поставит вопрос, то воины примут во внимание и волю людей Карлсы, и решение Леифа будет утверждено всем его народом.
Астрид усмехнулась: ее впечатлил ум Леифа.
— Да. Так и должно быть.
— Только если ты сможешь подействовать на них своим даром убеждения. И он тоже получит возможность высказаться.
Бренна скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Видара. Астрид увидела, как мужчина склонил голову, отводя глаза от легендарного Ока Бога.
Леиф улыбнулся и положил руку на плечо Бренны.
— Я почти так же хорошо владею словом, как и твой муж, и гораздо лучше Видара. Давайте сделаем это так, как должно, и вернемся к нашей задаче. Здесь есть добыча, и она буквально у нас под ногами.
У них под ногами. Астрид посмотрела себе под ноги. Все это было не так уж и чудесно. Она бы предпочла родную землю.
— oOo~
За исключением тех, кто ушел в караул, все воины собрались у главного костра для импровизированного совета, на котором они должны были решить судьбу Видара, обвиненного в нападении на ребенка в лесу.
Леиф и Вали стояли рядом, плечом к плечу, но заговорил именно Леиф.
— Мы собрались вместе, потому что Видар Арвидссон обвиняется в нападении на ребенка. Обвинение выдвигает Астрид.
Астрид шагнула вперед и оглядела собравшихся, пытаясь понять, что скрывается за этими взглядами, но по большей части воины казались просто заинтересованными. Она знала, что пользуется их уважением, и это ей поможет. И она заговорила.
— Я наткнулась на Видара там, в лесу, — она указала в сторону, — под ним была маленькая девочка. Он раздел ее догола. Ее тело было таким незрелым, что все еще походило на тело мальчика, и Видар ударил ее камнем по голове. Я нашла его и привела обратно в лагерь, чтобы вы все решили его судьбу.
Наконец она повернулась лицом к Видару и впилась в него своим пристальным взглядом. Он посмотрел на нее в ответ и зарычал прежде, чем она успела закрыть рот.
— Эта девчонка набросилась на меня и ударила камнем!
Гул удивленных смешков встретил утверждение, которое, к слову, Астрид считала ложью. Она верила, что если девочка и схватила камень, то только чтобы защитить себя. Услышав смех, Видар понял, что выбрал неверную тактику. Защита от ребенка — это не то, чем должен оправдываться воин.
Кто-то из собравшихся высказал это вслух:
— Ты не мог справиться с ребенком иначе?
Раздался еще один голос.
— А почему она была раздета?
Видар моргнул и оглядел окружающих его мужчин и женщин. Надо было изменить тактику.
— Какое это имеет значение? Это была деревенская девчонка! Мы обыскали всю деревню и не нашли ничего ценного! Это мое право воина — брать добычу, которую я найду! — он ударил себя в грудь кулаком не сломанной Астрид руки.
— Это и есть твое оправдание, Видар? Что изнасилование и убийство ребенка — это право?
— Это мое право. И ты не король, Леиф Олавссон. Ты не бог. Ты ведешь нас. Но не правишь нами.
Видар не стал отрицать изнасилование, хотя Астрид знала, что он не зашел так далеко. Она даже удивилась этому, но потом поняла — он решил, что для его репутации будет лучше признать изнасилование, чем позволить Астрид лишить его еще и этой «заслуги».
Мужчины. Они вели себя так, как будто их разум, сердце и душа жили в одном месте, и это не была голова. С Видаром, вполне возможно, так и было.
Когда Видар закончил, воцарилась долгая тишина. Леиф позволил Астрид сесть на место, прежде чем снова шагнуть вперед.
— Видар признал обвинение. Он не отрицает, что Астрид сказала правду, и утверждает, что изнасиловать и убить ребенка было его правом. И было время, когда это было правдой. Он напоминает мне, что я не король и не бог. Я знаю, что и это правда. Я не хочу править вами. Но я надеюсь, что заслужил ваше доверие, как ярл Гетланда. Как Вали заслужил доверие Карлсы, поскольку мы вместе возглавляем этот поход.
