Я плечами пожала, может и прав он, да только:
— Не хочу я, чтобы ты любил, а я себя виноватой чувствовала.
— А ты за мои чувства не в ответе, Веся, — строго сказал водяной. Вздохнул и добавил: — Я признался не для того, чтобы ты вину ощущала, я хотел, чтобы знала ты — как бы ни случилось, победишь, али проиграешь, Лесная Сила разума последнего лишится, али враг злобный удар нанесет — я всегда рядом буду, а река моя тебе дом родной. Не рискуй, Веся, собой не рискуй, ты нужна мне. Любая нужна. Любой рад буду.
Огляделся — на лес опускались сумерки, мне в глаза посмотрел, да и спросил:
— Начинаем?
— А то! — улыбнулась я.
И пошли мы к избе моей, готовиться… спать.
Когда подошли, я аккуратненько да и свернула иллюзию, соответственно которой сидели мы с водяным на завалинке и мирно беседовали. В ближайших кустах выругался матерным волкодлак, на крыше избы ругнулся вампир, моровой вообще ничего не заметил, из моровых охороннички те еще. А вот вампиру с волкодлаком стоило бы сходу осознать — это мой лес, я в лесу хозяйка, и никакой аспид мне здесь не указ, и охранников не прикрепляз! То же мне, ишь чего удумали.
Операция началась сразу после заката.
Грациозно скользнули на свой мост вампиры, анчутки полетели вперед, скрыв призрачными тенями передвижение вампиров. Гыркула взял с собой отряд в двадцать вампиров. Серьезная сила, вот только на берегу моем еще сорок осталось. А это почитай все воины графской усадьбы, и тревожно от осознания этого стало, от серьезности, с коей готовились к бою, от сил, задействованных.
— Многовато, — задумчиво произнес водяной.
Мы с ним устроились у заводи, так чтобы и я связь с лесом своим не теряла, и он в прямом контакте с рекой был.
— Но действуют по-умному, — добавил Водя же.
И не признать его правоту было невозможно — анчутки быстрые, верткие, мчались гибко, словно рыбы в воде, размывались призрачными силуэтами пролетая сквозь деревья, и воплощались в свое истинное тело, едва преграда преодолевалась. Серой сверкающей в свете поднимающейся луны стайкой, влетели они в Гиблый яр, и раздался вой, страшный вой нежити. Анчуткам не нужна была кровь, они питались соком древесным, но… не тогда, когда на ночном небе восходила луна, и завыла нежить вовсе не от ужаса, скорее от боли.
— Ворон, родненький, — попросила я.
И взмыли в небеса совы, позволяя увидеть происходящее.
Анчутки, серебристые, быстрые, изворотливые, скользили между ходоками, увиливали от нападающих мертвяков, и вгрызались в тварей, тех единственных, в ком среди всей нежити кровь текла. И от того, у тварей, полностью поглощенных спасением собственной шкуры, не было ни возможности, ни сил противостоять вторжению вампиров.
Гыркула на территорию Гиблого яра шагнул первым. Сверкнула в свете луны серебром закаленная сталь, и упал наземь, удивленно делящийся на две половинки ходок, следом в яр вступили телохранители графа, после стража. Тихий страшный бой — вампиры сражались безмолвно, мертвяки те вообще по обыкновению молчаливы, а вот твари орали уже в отдалении, улепетывая в попытке избавиться от атакующих их анчуток. Те большого вреда принести не могли, но они как маленькие рыбки-пираньи атаковали и рвали тварей на пусть и мелкие, но части.
Свист, тихий свист графа Гыркулы, и он со своим отрядом отступает к берегам реки, а второй вампирский отряд вступает на мост.
И вроде хорошо же все, получается вот, правильно так… а у меня сердце сжимается от тревоги, едва дышать могу.
— Второй мост, — попросила я водяного.
Тот коснулся воды и поделилась та на две живые картины — на первой все так же сражались вампиры, а вот на второй лишь вступили в бой волкодлаки. В звериную форму не перекидывались, шли с оружием, но не с мечами, а с шипастыми железными дубинами. И в лес они вошли первые, тоже лишь группой в одну треть, а уж потом по мосту бросились бежать ауки. Ауки смешные, на деревянных человечков похожи, только кряжистые как леший, но проказники похлеще любого лешего будут, кикиморы и те им уступают. А еще никто не умеет прятаться так, как ауки — вот они бежали по мосту, смешные да забавные, а вот уже прыгают с моста в лес едва заметным дымком, как от свечи погасшей. И проявляются так же — дымком, из которого человечками проступают, да и проказничать начинают тут же и разнесся, раздался по Гиблому яру веселый крик «Ау».
«Э-ге-гей!» — добавили вампиры.
«Ууууу!» — взвыли волкодлаки.
И зашумел, загудел Гиблый яр, затрещали ветки под ногами нежити, засветились светом призрачно-зеленым личи и твари… сколько ж магов здесь погибло? Много, слишком много, как оказалось.
— Веська, ногти не грызи, — укорил водяной.
Я кивнула, да и… за другой ноготь взялась. Не нравилось мне творящееся, ох и не нравилось. И вдруг ни с того ни с сего, от кустов ближайших потянулась лоза, к ладони прикоснулась листочком, и Ярина передала мне картину страшную — под луной, в лунном свете казавшиеся лишь тенями, рывками мчались к Гиблому яру два леших-мертвяка.
— Ох ты ж, Сила лесная! — выругалась я.
Делать что? Что делать то?!
Если эти лешаки в Гиблый яр прорвутся, нам его вовек не одолеть!
Никак! Ни коим образом!
И замерла я, встревожено, то на вампиров с волкодлаками глядя, то закрывая глаза, чтобы увидеть то, что Ярина показывала.
Лешаки, двое! Что делать?!
У Ярины сил противостоять лешакам не хватит, ослабела она вконец, все что есть — лишь поросль терновника в степи перед Гиблым яром, да такой лешаков не остановит. Я бы могла, да не как ведунья, а как ведьма… только не выйдет, на такое расстояние я не перенесусь, метлу коли достану… это ведь через Гиблый яр перелететь надобно, а нет уверенности, что сдюжу.
Что мне делать?!
— Веся, случилось что? — спросил Водя.
— Случилось, — я уж и губы кусать нервно начала. — К Гиблому яру два лешака мчатся, а коли присоединятся они к ведуньям мертвым, сила их неодолима станет.
Водя подскочил тут же. Постоял, на Гиблый яр взираючи да и с просил:
— Лешаки где?
— Степь, — ответила сдавленно. — Там ни ручья ни речки, Водь, нет там власти твоей.
— Моей нет, — был вынужден признать он, — но что если…
И осекся. И опустился на берег заводи, рядом со мной. В одинаковом положении мы с ним были — нам свою жизнь нужно было беречь. Пуще ока беречь.
Я отпустила лиану Ярины, поднялась и сказала:
— К аспиду сгоняю.
И тропу заповедную своей силой открыла, клюка то у лешего осталась. Но обманула я Водю — путь не к аспиду, к избушке своей путь открыла. В нее вбежала, на домового не взглянув, блюдце серебряное достала, яблоко по нему наливное направила, да и имя назвала, то, что называть бы не стоило:
— Агнехран.
И случилось что-то с блюдцем, помутнело оно, опосля посветлело, и на меня посмотрел маг. Молоденький совсем. Глаза сурьмой подведены, как у всех магов, волосы зализаны в нижний хвост, на груди символ огня, значит огневик, а это значит — боевой маг. И вот он, паренек этот, голову склонил, приветственно, и произнес:
— Здравия вам, госпожа лесная ведунья. Лорд Агнехран в данный момент недоступен, но мне приказано отвечать на все ваши призывы. Чем я могу вам помочь?
Смутилась я. Засмущалась даже. Маг был такой, как… из прошлой жизни. Молодой, вежливый, еще не было в нем магового надменства, не было тщеславия, еще горело в глазах желание помогать людям, менять жизнь к лучшему с помощью магии, и еще был он такой… человечный.
Да не надолго… аккурат до первого посвящения, а после все они меняются, и не в лучшую сторону.
И отступило мое смущение, перед объективной реальностью, улыбнулась с грустью затаенной, да и перешла к делу, некогда размусоливать.
— Уважаемый архимаг сообщил, что вы лешаков, спешащих к Гиблому яру, останавливаете, — произнесла, полувопросительно.
— Так точно, — поспешно ответил вьюноша. — У вас есть новая информация по данному предмету?
