Глава тринадцатая
В клетке, все еще привязанной к моему поясу, хохотала моя сестра.
— Теперь не так уверенна, сестра? Представь, что ты пропустила за эти погода.
— Подними ее, Экельмейер. Хочется увидеть твою смущенную невесту.
Меня подняли за косу, и я с трудом выпрямила ноги под собой.
— Почему она нагружена, как мул? Уберите все это барахло.
Солдаты стали снимать с меня сумку, лук, рукоять топора и ножны, а я смотрела на королеву.
Мы всегда говорили о далекой королеве, которая считала Скандтон частью своей территории, но до этого я не встречала никого в деревне, кто видел ее. Даже те, кто собирал для нее налоги, не ходили далеко в горы.
Но королева была тут.
Она была в платье с такой широкой юбкой, что к ней было невозможно подойти близко. Умно. Куда сложнее просунуть кинжал скрытно между ребер, если не удавалось подойти вплотную. Ее юбка была плотной, как из дерева, неподвижной. Прочный воротник окружал ее голову, защищая шею так же, как плотные наплечники — ее плечи, соединяясь с воротником. Хотя наплечники и воротник выглядели как белое кружево, они были такими твердыми, что я подозревала, что они были из металла. Очень умно. Она носила броню незаметно. Даже ее корсет был прямым и прочным. Больше брони. Ее рукава тянулись дальше самого длинного пальца. Если бы я придумывала платье для королевы, я бы такое создала — вместе с короной, которая была скорее стальным шлемом. Рубины на короне ни на миг не обманули меня. Украшение было создано для защиты.
Солдаты закончили снимать мои волшебные предметы, потянулись к клетке.
— Если можно, ваше грациозное величество, — сказала я, но пришлось замолчать, когда Экельмейер снова ударил меня по лицу. Боль в носу и губе снова вспыхнула жаром, затопила разум агонией. Удивительно, что он был без жены, пока не украл меня?
— Думаю, она говорила со мной, а не тобой, Адам, — сказала королева Экельмейеру.
Адам? Его звали Адам. Не Винсент, Эдвард или Гладиус, а просто… Адам?
Он резко отсалютовал.
— Да, ваше великолепное величество.
Я посмотрела ей в глаза впервые. В мире духов в глазах было видно истинную натуру людей. Я охнула, поняв, что видела — во всей ее лисьей красе королева была фейри.
Сестра хихикала в клетке.
— Смертная, как же. Эта королева маленького Двора вовсе не смертная. Удивительно, как она правила так долго без нашего ведома.
Левый глаз королевы дрогнул от этого, но она даже не взглянула на мою сестру в клетке. Ее голубые глаза стали ярче, пока она смотрела на меня, а ее волосы — золотые даже для моего духовного зрения — окружали ее кукольное лицо, как корона святой.
— Это любительница фейри. Ближе, дитя. Покажи мне свою верность.
Меня толкнули к ней мимо ряда придворных, генералов или чего-то. В духовном зрении они были запутанными, расплетающимися или сгорбленными, и было сложно различить, какими они были в мире людей.
— Несите с ней ее побрякушки, — добавила королева, словно только вспомнила. Но я знала правду. Она хотела и мою сестру. И если она была фейри — а я не сомневалась в этом — то она знала. Что могла сделать с нами.
— Не смей мне угрожать, предательница, — прошипела моя сестра, стражи несли ее вперед. — Даже из клетки я могу разбить тебя, как хозяйка бьет по тесту.
Левый глаз снова дернулся. Королеве стоило следить за этом. Она показывала миру, что думала, когда так делала.
— Это достаточно близко, сэр Экельмейер, — сказала королева, и Экельмейер толкнул меня на пол. — Отдай ей клетку. Подними, чтобы я увидела, что у тебя там, дитя.
— Ничего не говори, Элли, — прошипела моя сестра. — Ты не знаешь, с кем говоришь.
Королева подмигнула нам, а я подняла клетку. Но теперь, когда она была в моих руках, меня наполнило вдохновение, как молния. Я стала улыбаться.
— Хорошая у тебя жена, сэр Экельмейер. Рада видеть, что ты подумал о народе превыше всего, — сказала королева.
— Она — не человек, — сказала моя сестра. Будто я не поняла этого. — Она подменыш. Но хуже. Подменыш бился бы за ее народ, — она же не имела в виду, что фейри украли ребенка и оставили ее вместо ребенка, да? Я слышала такие истории, но не верила в них. — Эта решила пойти против нас. Как я хочу завоевать мир смертных, она хочет завоевать Фейвальд. Думаешь, вместе с ней ты предотвратишь войну? Подумай еще. Я знаю Малентрик. Я знаю ее методы. Я слышала истории, как ее поменяли с шестнадцатилетней принцессой. Как девушка, которая была Анабетой, медленно умирала, ее кровь лилась на кровокамень, чтобы круг камней был открыт, и чтобы у Малентрик был идеальный непробиваемый морок.
— Что делать с твоим призом, сэр Экельмейер? — спросила королева. — Хочешь ошейник на ее шее с длинной цепью, чтобы она привела нас к своим союзникам-фейри?
— На это я и надеялся, великолепное величество, — сказал сэр Экельмейер. Мне не нужно было смотреть, чтобы видеть блеск в его глазах.
— Если бы не эта клетка, — сказала Хуланна, — я порвала бы ее на куски.
— Попробуй, — сказала я всем сразу.
Королева гневно прищурилась, но моя улыбка стала шире. То, что я собиралась сделать, было ее виной. Она не должна была отдавать мне клетку.
Я посмотрела на ее фигуру в броне и короне и представила ее маленькой.
Она пропала.
Толпа охнула вокруг меня, попятилась в спешке, словно они пытались избежать схожей судьбы.
В клетке зазвенел пронзительный вопль, что-то ударилось об металл прутьев.
У меня не было времени, чтобы посмотреть, кто кричал.
— Она — ведьма! — взревел Экельмейер, и все почернело.
Глава четырнадцатая
Я проснулась от запаха огня и мерцающей агонии во мне.
Мои глаза открылись. Последним я слышала «ведьма», и если они решили меня сжечь, им следовало передумать!
Экельмейер передо мной нагревал что-то над огнем. Его духовный облик извивался над опущенными плечами, он двигал в углях сияющее клеймо.
Проклятия крутились в моей голове. Это было для меня. Я это знала.
Голова болела. Я попыталась коснуться лба, но руки были привязаны к палке за мной, вытянутые широко. Мои ноги тоже были широко раздвинуты, плечи и талия тоже были привязаны.
Я была зрелищем.
Я видела внизу толпу, их духовные облики мерцали, сияя, яркие, а потом темные, целые, а потом расплетались. Предвкушение окружало их, темное и густое, двигалось волнами.
Я подавила скуление паники. Не время паниковать, Элли. Думай!
Но было сложно думать, пока сердце колотилось, и дыхание застревало в горле.
Я не могла поймать Экельмейера в клетку. Я ее не держала. Я даже не видела ее или другие свои вещи.
— Проснулась, жена? — спросил Экельмейер у костра. — Тогда ты готова. Я заклеймлю тебя как предательницу. А потом ты скажешь, как забрать королеву Анабету, Чистую и Благородную, из твоей темной магии.
