крайне набожные люди, и мало того, их губернатор сам пуританин, и помощи нам ждать будет неоткуда. Если вы останетесь в своей одежде, со своими старыми документами, вас просто будут унижать, против вас будут все женщины поселения…
– Да мы их быстро поставим на место, – прокричала одна из невест с темными зубами.
– Нет, вы ничего не сможете там сделать, на вас будут давить так, что вы сами перевешаетесь в сараях. А если они не смогут справляться, вас объявят ведьмами, которые угрожают счастью и здоровью людей, и просто сожгут на костре. Здесь нет тюрем, и вокруг индейцы. За каждое неверное слово вас могут убить. Поэтому, это лучший вариант, и мы должны быть благодарны сестре Маргрет и Элизабет за то, что они решились на разговор с капитаном.
– Вы уверены, что там так, как говорит Джози? – Бетти смотрела на меня.
– Да, мы уверены. У них был голод, они здесь чуть больше года, и совсем не настроены, чтобы делить пищу и своих мужчин с уголовницами. Поэтому, мы все будем сиротами, мы все будем под крылом Маргрет, и будем вести себя так, как хочет губернатор. Понятно? – я смотрела на Бетти серьезно, и понимала, что самая трезвомыслящая из них – она. Если вы против, дайте шанс тем, кто хочет. И клянитесь не выдавать друг друга.
– Мы согласны, – Бетти ответила за всех, хоть некоторые и подняли «базар», обсуждая нашу одежду и прочее.
– Тогда, выбирайте себе одежду по размеру из этих мешков. Свою кладите в мешки, скажем, что это одежда умерших девушек. А самое главное, у вас больше нет судимости, у вас начинается новая жизнь. Можете считать, что вам подарил ее Бог, или Маргрет с капитаном, но вы должны быть благодарны.
– Мы не подведем, Элизабет, – Джози подмигнула мне, и первая потянулась к мешкам с одеждой.
Трюм напоминал битву стилистов. Тут и там раздавались крики и стенания на тему неудобства одежды, колючести платьев и чулок, бессмысленности чепцов. Джози теперь выглядела миловиднее сестер, потому что ее умиротворенное лицо украшало чепец, а не наоборот. Шпильки были сегодня товаром дня, потому что волосы следовало максимально спрятать.
– Лучше пусть отрежут мне палец, чем заставят закрыть мою грудь, – одна из новообращенных «сестер» истерила до тех пор, пока Бетти не дала ей хорошего «леща», что отрезвил ее состояние.
– Ты хочешь остаться живой, дура? Как только хоть одна вызовет недоверие, я лично придушу, и скажу, что захлебнулась слезами в молитве, поняли меня? – Бетти была отличным организатором, и самое главное в этом было то, что ее боялись.
– Ни смотреть на мужчин, и тем более, не улыбаться им. Опускаем голову, чуть приседаем, и смотрим в пол, ясно? Там женщины, которые молятся чаще, чем дышат, и их мужчины это поддерживают. Если хоть одна заподозрит вас в том, что вы с ними заигрываете, они соберутся и обвинят вас в плохом, а их мужчины согласятся с ними. Это страшно, и даже Лондонская тюрьма покажется вам раем, – Джози вела ликбез для девочек, а Бетти следила за тишиной.
– Как только вы будете одеты, вам покажут документы, но они останутся у Маргрет. Запомните ваши имена, а вечером мы найдем время, и вышьем имена и фамилии на ваших чепцах, – я подумала, что нам будет тяжело общаться, не зная имен. – Если не можете вспомнить имя друг друга, называйте просто «Сестра». Но имена нужно выучить, и не называть старых имен.
– Я не знаю, как вы, но я хочу пить и жрать, – новообращенная сиротка, которая выглядела, словно ей сильно за сорок, села на тюки и начала выдергивать из них шерсть.
– Кто-нибудь знает, куда везли этот товар? – я обратилась ко всем.
– В Джеймстаун. Один из торговцев заказал ее. Не знаю, что с ней будет делать капитан, может и обратно повезет.
– Надо поговорить с Маргрет. Мы могли бы делать одеяла, вязать из нее что-то. Только вот, на что ее купить у него… – я стояла с мешком в руке. Все, что у меня было, сейчас было на мне.
– Ты права, – отозвалась Джози. – Здесь не юг, и зимой очень даже прохладно. Может у кого-то есть тайные запасы, заначки, украшения? – обратилась она уже ко всем девушкам.
Все были нищими, и в тюрьме отдали все, что смогли пронести туда, обменивая на еду и минимум гигиенических бонусов, типа мыла и тряпок.
Мы вышли на палубу, где нас ждала Маргрет, и она, как раз, рассматривала метрики девушек. Хорошо, что фотографий еще не было. Она искренне любила тех, чьи имена сейчас отдаст недостойным их – это было видно по ее лицу. Хорошо, что с нами была она, а не какая-нибудь мегера, что гнобила бы всех нас.
– Сестра, не грустите о том, что эти имена будут носить другие люди. Мы исполняем волю Господа нашего, давая еще один шанс этим женщинам. Наши сестры, что ушли к Богу, теперь радуются, что их имена продолжать жить. Думайте об этом, и все будет хорошо. Я помогу вам во всем, в чем смогу, обещаю вам, что всегда вы можете высказаться или поругать меня. Я увидела в вас столько силы, и знаю, что ее видит и Бог, – я не дождалась ее ответа и отошла к девушкам, что вышли из трюма.
– Новые сестры, встаньте передо мной, и я расскажу, какие у вас будут имена, запомните их, прошу вас, – Маргрет начала перекличку, после которой Джози дали имя Клер. Спорить было не с чем, да и по лицу новоиспеченной Клер было ясно – ей тоже пофиг.
– Как вы яхту назовете, так на ней и напишете, ну, Клер, по-моему, даже лучше Джозелин, как думаешь? – она подошла ко мне.
– Ну, в общем, да, согласна, девственница Клер. Надеюсь, вы умеете говорить о Христе? – я посмотрела на нее строго, как это сейчас делает Маргрет, подходя для инструктажа к каждой.
– Еще бы, это моя самая любимая часть беседы. После нее отставали все, но здесь это не прокатит, детка. Нас отделят от общины, но не будут давить до тех пор, пока мы сами не накосячим. У нас пять безбашенных баб, за которыми глаз да глаз.
Мы погрузились в лодку, где нас ждала вода – кто-то догадался, что десять часов без воды – очень плохо, и отправил ее нам сейчас вместе с бочками, которыми загружают корабль в обратный путь.
– Барбара, скоро в честь тебя назовут целый город в
