знали, что больше, чем «вывести из палаты», в моем отношении никто ничего себе позволить не может. Но мне было плевать.
Саныч закашлялся, Шульцкая заматерилась:
– Да пустите вы ее! – вскипела. – Себе дороже!
Гавр оглянулся на остальных, но все же демонстративно принялся звонить начальству, а я скинула куртку в углу и обошла койку.
– Саш, – положила ладонь на лоб другу. Тот мелко подрагивал. – Давай расслабляйся. – Второй рукой я нашла его ладонь и крепко сжала. – Сейчас доктор введет тебе капельницу… Дыши. Ровно. Спокойно. Все хорошо…
Я ворковала над другом, игнорируя возню вокруг, пока до меня не дошло:
– А где Шеба?
Павлена Аракиевна поджала губы и закатила глаза, регулируя капельницу.
– Спалила мне новый халат… Перенервничала. А эти, – кивнула за плечо, – увели.
«Взвой» Яворского все еще нервировал своим присутствием. Разговор с Сергеем, видимо, не заканчивался, а я закипала все больше, вот только нервировать Саныча не хотелось – он почти перестал дрожать.
– Что с ним? – заставила себя оторвать взгляд от мужчин и вернуться к Санычу.
Тот шумно выдохнул, пытаясь стиснуть зубы, но губы закровоточили еще сильней.
– Принял новые таблетки, – кивнула Шульцкая на тумбочку.
– Какого, Саша?! – тихо взвыла я.
Но Шульцкая перебила:
– Они на тестирование пришли из института. Я собирала группу для тестирования, Сашка вызвался…
– Что?! – ошалела я, задохнувшись. – Добровольно?!
– Тихо, Рома! Сейчас выведем лекарство, все будет хорошо…
– А если не будет?!
– Ты усугубляешь его состояние, – процедила она сквозь зубы.
Пришлось прикусить язык и молча опуститься на стул.
Я знала, что здесь не только учат контролировать ипостась, но еще и медикаментозно помогают. Но ничего сильнодействующего наши не изобрели, насколько мне было известно. Хоть и очень старались.
Городским оборотням очень сложно. Жизнь мегаполиса полна стрессов – каждый день рискуешь непроизвольно обернуться где-нибудь в торговом центре, ожидая подружку из очередного магазина; в банке, не в силах выбить из банкомата наличность; или в метро во время давки в час-пик…
Саныч больше всего боялся модных показов. И мне иногда думалось, что, привязавшись к нам с Шебой, он просто отвлекался от собственных проблем, которые на нашем фоне казались меньше. Ну я, может, меньше. А вот Шеба своими злоключениями давала нам сто очков вперед вместе взятым. Девочка-саламандра не оборачивалась чудовищем – она просто сжигала все, к чему прикасалась, потому что не могла контролировать эмоции. Ей нельзя к людям вообще, о нормальной человеческой жизни оставалось только мечтать.
– Могу просунуть капу, – заметила докторша. – Поможешь?
Вместе мы всунули прокладку между зубов Сашки, чтобы он больше не ранил себе губы. Когда закончили, по вискам Саныча потекли слезы…
– Саш, все будет хорошо, – скользнула я пальцами по его щеке. – Лекарство выведут, и ты сможешь обернуться назад…
Он шумно засопел, жмурясь – пытался мне верить, а я старалась быть убедительной:
– У тебя уже когти уменьшились, видишь? – продемонстрировала быстро ему ладонь. – И пальцы потеплели. Расслабляйся, а то зажался весь – конечно, тебя заклинило…
Павлена Аракиевна напряженно всматривалась в пациента, меряя давление:
– Да, тахикардия прошла. Продолжайте в том же духе, а я сделаю звонок в институт.
Мы, наконец, остались одни. «Взвой» Яворского как-то незаметно разбежался, и только в коридоре ощущалось чье-то присутствие. Оставили одного для надсмотра? Наверняка.
– Саш, ну ты даешь, – постаралась улыбнуться я. – Смелый такой… Так напугал. – Он шумно сглотнул, сжимая мою руку сильней. – А я в отделении была. Меня не уволили – повезло… Ничего, что я про себя?..
Он энергично закивал.
– …А еще у сестры была. Она хочет, чтобы я домой вернулась… Даже бурю за окном организовала по этому поводу для убедительности… – пошутила я. Или не совсем? А может, и правда для убедительности сверкала молниями? – В общем, денек был насыщенный. Сюда летела, словно на метле.
– Ммм… – попытался что-то сказать Сашка, но выходило не очень. – Сс-э-ей?
– Серый? – догадалась я, и он закивал. – Серый гонит. Я пока не понимаю, чего он добивается.
Саныч неодобрительно покачал головой, а я моргнула – шерсти на его лице заметно поуменьшилось, и знакомые черты на самом деле стали возвращаться.
– Саш, работает, – улыбнулась я. – Узнаю твою смазливую морду.
Он усмехнулся и подвигал челюстями – зубы тоже втягивались потихоньку. Увижу Яворского – не посмотрю, что бывший! Выдам ему проса с запасом! Натравил своих бульдогов на моего бедного волчонка! Один как раз сунул свою морду в проем:
– Ромалия Савельевна, вам Сергей не может дозвониться.
– Наверное, не до него мне сейчас, – огрызнулась я.
– Простите, но он просил передать, что вам лучше ответить, – нахмурился парламентер и сгинул.
– По-о-ни, – поддакнул Саныч.
– Сам позвони, – зашипела я. – Ты бы знал, как он себя ведет! Не буду я с ним разговаривать!
В кармане джинсов снова завибрировал мобильный, но когда я, полная решимости послать абонента, глянула на экран, нахмурилась – звонили с незнакомого. Для памяти телефона. Но очень даже знакомого для меня. Я сгорбилась, будто и правда можно было передохнуть, упасть и опереться на кого-то более надежного. Снова захотелось плакать. Я встала и направилась к окну.
– Ромашка, ты где?
Я только засопела в трубку, тяжело дыша.
– Ром?.. – позвал Дарьяр тихо и немного устало.
– Что? – буркнула я.
– Как ты?
– Сижу в больничке.
– Что с тобой? – насторожился он.
– У меня с другом беда, – прошептала.
– Что с ним?
– Он застрял между оборотами… – Сама не заметила, как начала с ним делить то, что поделить очень было нужно. Потому что одной нести тяжело. – Выпил какое-то лекарство. Новое. Для контроля ипостаси.
Я знала, что Дарьяру не понравится то, что я говорю. Но знала и то, что он об этом не скажет. Дикие оборотни не признавали наших усилий по оказанию такого рода помощи. И отчего-то не мучились спонтанными оборотами. Или делали вид.
– Дружишь с оборотнями?
– С некоторыми. Зачем звонишь?
– Узнать, как ты. И удостовериться, что с тобой ничего не случилось…
Дар говорил со мной мягко, спокойно, будто я не сбегала от него утром, размахивая пистолетом. Но все это было временно, натянуто до предела и вот-вот собиралось лопнуть. Я слышала, как напряженно он дышит.
– …Что сказал жених?
– Машину нашел?
– Нашел.
– Зачем ты меня отпустил?
– Я не отпускал.
– Ты дал мне сбежать, – понизила я голос.
– Не знаю, как не сломать тебя. Но я тебя не отпущу. – Мы помолчали на фоне хруста гравия под колесами его машины в трубке, прежде чем Дар напомнил мне о страхах: – Если твой жених тебя тронет, Рома, я его убью.
– Ты оставил ему достаточно предостережений. – Я остекленела взглядом.
– Он оборотень?
– Питаю к ним слабость, – усмехнулась я.
– Ты его не любишь.
– Нет.
– Знаешь, зря ты
