Лисса, папа умирает — выдал он.
Что ты сказал? — я не верила своим ушам — Это какая-то ошибка, злая шутка.
У него обнаружили Дивирэ — пытался объяснить он. Я ошарашенно смотрела на брата. Дивирэ — неизлечимая болезнь. Больной угасает за пару дней.
Сколько? — задала я один вопрос. Но брат понял меня.
Около 12 часов — коротко ответил он.
Почему вы не сообщили мне раньше? Я бы успела приехать, мы бы что-нибудь придумали — я истерично кричала на брата, а слезы сами текли из глаз — Я приеду, слышите, немедленно! — кричала я.
Связь прервалась. Мне хотелось упасть на пол и кричать. Что и произошло со мной. Все тело содрогалось в рыданиях. Я кусала собственную руку, чтобы приглушить всхлипы и стон, который рвался наружу.
Даниэль.
Я возвращался к себе в комнату. Мысленно представляя, как завалюсь на кровать, включу свою любимую группу… Из-за двери Сенти раздавались какие-то странные звуки. Дверь была приоткрыта. Это показалось мне странным, Сенти всегда заботилась о том, чтобы никто не мог пролезть в ее обитель.
Признаюсь, любопытство взяло верх, и я как маленький сарванец подкрался на носочках к комнате Лиссы и притаился. Но то, что я увидел, резко отличалось от того, что я ожидал увидеть. Девчонка сидела на полу, ее трясло, она рыдала, подвывая в руку.
Сенти, что тут происходит? — я нагло открыл дверь и шагнул в комнаты, не получив на это приглашения.
Она даже не обернулась в мою сторону. Я уловил исходящую от нее боль. Она вся будто была огромным сгустком боли сейчас. Это чувство я знал слишком хорошо. Я подошел к ней со спины, коснулся плеча.
Лисса.
Шум в ушах. Больно. Как же больно. Почему мой отец, почему мне не сказали. Почему семья не позволил провести последние часы с ним. Казалось, что мой мир рухнул.
Кто-то положил руку на мое плечо. Я испуганно вздрогнула. Эрзар сидел на корточках возле меня, он что-то говорил, но я не слышала. Этот шум в ушах…
Потом его руки схватили меня и со всей силы тряхнули, как тряпичную куклу. Я стала снова различать звуки.
Лисса, что случилось? — кричал Эрзар, продолжая держать меня за плечи. Ком в горле мешал говорить, наружи вырывались только всхлипы.
Сенти, отвечай же! — Даниэль снова встряхнул меня. Я ошарашенно смотрела на парня.
Папа — прошептала я одними губами, но он все понял. А потом притянул меня к себе и все пропало. Стало тихо и спокойно. Слезы постепенно высохли, дыхание выровнялось.
А теперь объясни мне — начал Эрзар.
Что ты сделал? — я осознавала ту новость, которую сообщил мне брат, но больше ничего не испытывала. Тупое спокойствие, и пустота.
Тсс, всего лишь ослабил твою боль — спокойно ответил Даниэль, будто для него это было нормой.
Папа умирает, у него Дивирэ — все еще не понимая, что происходит, на автомате выдала я.
Даниэль внимательно посмотрел мне в глаза.
Когда ты выезжаешь? — спросил он. Мысли лихорадочно блуждали. Я не могла думать в такой ситуации.
Понятно — ответил Эрзар на мое молчание. А потом встал и куда-то вышел, оставив меня наедине с собой.
Через несколько минут, которые казались мне вечностью, Эрзар вернулся с какими-то бумагами. Он раскрыл мой шкаф, вытащил сумку, стал кидать туда какие-то вещи.
Все это время я сидела на полу и наблюдала за действиями парня, который забрал мою боль и зачем-то помогает мне сейчас.
Закончив с вещами, он подошел ко мне, подхватил под руку и потянул вверх.
Куда мы идем? — задала я, очевидно, глупый вопрос.
Внизу тебя ждет машина, доставит прямиком домой. Часов через 5 будешь на месте. Вещи не забудь — напомнил Эрик и затолкал меня в стоящую перед воротами академии красную машину.
21 глава
Последующие события я помню как в тумане. Мама с красными, опухшими глазами. Брат, постоянно наливающий какой-то чай в кружки собравшимся в доме, его жена, сочувственно обнимающая Марка в те редкие минуты, когда он сидел на месте. И папа, лежащий на своей кровати, практически без сознания.
А потом лекарь, вышедший из комнаты отца и страшное «Все».
Мне казалось, что на все это я смотрю со стороны. Эрзар будто что-то выключил во мне. Все эмоции притуплялись. Почти все время нахождения в родном доме я угрюмо молчала, сидя на любимом папином кресле.
Изредка ко мне подходила мать, поглаживала по голове, а потом заливалась слезами вновь.
Брат пытался отвлечь, расспрашивал что-то про академию. Половину собравшихся в доме людей — я не знала. Вероятно, это были коллеги родителей. Папа был хорошим другом для них — в этом я не сомневалась.
В те редкие моменты, когда нам удавалось побыть дома с родителями, папа всегда придумывал, как нам провести время.
Именно папа научил меня печь мое любимое печенье. Именно папа разрешил мне в детстве завести рыбок. Я помню, как мы выбирали их. Он дал мне полную свободу, лишь изредка советуя, каких рыбок лучше не подсаживать друг к другу. С папой же я выбирала форму, перед зачислением в академию. В голове вспыхивали все те теплые моменты, которые мы проводили вместе.
Хоронили отца на местном кладбище нашего небольшого города — Пуэрло. Он находился в нескольких часах езды от столичного Сан Бремора и в 5–6 часах от моей академии.
Дом будто бы опустел. Конечно, и раньше здесь не было шумных вечеринок и постоянных семейных вечеров. Но теперь в нашем доме поселились не только мы, но и тихая светлая скорбь.
А в моей груди осталась лишь притупленная Даниэлем боль, которая отдавала гулким эхом при упоминании отца.
Вскоре я вернулась в академию. Меня не было три дня. Но остаться на более длительный срок я не могла. Нахождение в собственном доме давило на меня. Мама вернулась к работе, а брат обещал побыть еще какое-то время в доме, присмотреть за мамой.
На улице становилось холоднее с каждым днем. Неумолимо приближались самые холодные осенние дни. Пальцы немели на холоде, дыхание превращалось в пар, опавшие листья хрустели под ногами. Я вернулась как раз к выходным. Мысли об отце не отпускали меня, но академия не давала возможности раскиснуть.
Как только я ступила на мраморный пол холла, встретилась лицом к лицу с Анной. Конечно же, вся академия уже была в курсе моей утраты. Профессор передала мне свои соболезнования и не забыла напомнить, что к понедельнику вопрос по мне и моему партнеру должен быть закрыт.
Вот так, никакой возможности замкнуться в себе. Как будто бы ничего важнее этого сейчас не было.
Я вздохнула и поплелась в свою комнату. Но даже этого мне не дали сделать спокойно. Как всегда из ниоткуда вырос Эрик, схватил меня за руки и крепко обнял.
Ты как? Лисса? — встревоженно спрашивал друг.
Все хорошо — мягко отстранившись, ответила я — Спасибо за заботу, Эрик, но мне нужно побыть одной. Только после заверений, что я действительно в норме, Эрик отпустил меня.
Сейчас хотелось одного — лежать. Просто лежать в своей кровати и не думать о том, что будет завтра. Жизнь в который раз показала мне, что завтра — может не наступить.
Наконец-то оказавшись в своей комнате, я спокойно выдохнула, бросила на пол сумку, скинула ботинки и пробралась к кровати. Кажется, я пролежала, пялясь в потолок, несколько часов. А потом вдруг появилось сильное желание найти Эрзара и поблагодарить его за все, что он для меня сделал.
Немного помедлив, я вновь постучалась в дверь Даниэля, прекрасно помня, чем закончилось прошлое посещение его спальни.
Дверь приоткрылась и оттуда появилась голова той девушки, которая была в тот раз в компании Анники. Что-то непонятное мне кольнуло в сердце. Девушка молча уставилась на меня, а потом, тряхнув головой, выдала что-то вроде: «Я уже ухожу» и прошмыгнув мимо меня, испарилась в глубине коридора.
Желание благодарить Даниэля резко отпало. Я собиралась развернуться и вернуться к себе, но в этот момент Эрзар появился в проеме, лениво облокотившись на косяк двери. Когда Даниэль увидел меня, что-то неуловимо изменилось в его лице. Взгляд скользнул по пустому коридору, а потом он, будто бы взяв себя в руки, вернул себе прежнее самообладание и серьезно посмотрел мне в глаза.
