голодными. Кто так делает?
— И кто же? – голос Вариса становился все крепче.
— Продажные тряпки, Варис. Вы говорите всему королевству, что готовы продаться. Вот что вы делаете, - я встала, положила салфетку, которую Лидия отыскала в комнатах наших родителей, на стол. Лидия не успела подбежать, чтобы отодвинуть мне стул и смотрела сейчас на меня виноватыми глазами. Я улыбнулась ей.
— Лидия, Бирк, я прошу вас выйти на улицу. Ненадолго. Мы должны обсудить с братьями еще пару моментов. Хорошо, если вы уйдете к пруду, - теплым тоном, каким, вероятно, говорила раньше Алисия, попросила я слуг. Они удивились, но поклонились и вышли. Я подождала пару минут, выглянула в открытую дверь, надеясь, что они выполнят мою просьбу. перед домом их уже не было. Не за чем слугам слушать то, что будет сказано о них. скорее всего, они считают такое отношение к себе вполне обоснованным.
— Что это значит, Алисия? – отложив салфетку, спросил Истан и посмотрел на меня явно свысока.
— Эти люди – единственные, кто остался рядом с нами. И если вы продолжите их гнобить, они уйдут, не жалея. Как и вся деревня, которую вы заглушили своими поборами. Кто будет тогда подтирать вам сопли? Я? Нет, не дождетесь. Я предлагаю сегодня же осмотреть ближайшие земли, подумать, что мы можем сделать, пока не поздно.
— Пока не поздно, мы можем написать барону, и сообщить, что готовы принять его у нас. Даже дураку понятно, что это единственный шанс, Алисия! – перебил меня Истан и встал.
— Сядь, я еще не закончила! Даже дураку понятно, что надо было держаться из последних сил, засеять поля, прижаться в расходах, чтобы не сесть в лужу! – вырвалось у меня грубо, но на этого гордеца и самодура подействовало – он сел обратно. – Теперь я приказываю Бирку, Лидии и всем, кто остался здесь. Если ты не хочешь слушать меня, будешь сам готовить себе еду, сам будешь одеваться и стирать свои вещи. Теперь каждый вечер все, кто здесь живет будет приходить сюда и слушать меня. Сегодня я поговорю с тобой, Истан. Ты расскажешь мне все, что знаешь об этом «Крае земель», ведь ты звался «господином», значит, должен лучше всех знать, что творится в графстве, - я направилась к двери, что вела на улицу. – Если все сыты, можете быть свободны, а Истан идет за мной на задний двор, - я чуть наклонила голову и вышла.
День начинался хороший. Лето только вступало в свои права, и этот запах молодой травы, земли, нагретой на солнце и ждущей дождя, всегда приносил мне радость. Весну и лето я ждала с нетерпением в своем уютном домишке. Рассада к весне махала мне здоровыми листьями со всех окон, как сумасшедшая, и просилась в землю.
Возле этих камней хорошо бы посадить почвопокровные. С ними камни станут уютнее, а медоносы днем привлекут пчел и тяжело гудящих шмелей. Вечером, когда от воды будет тянуть прохладой, запахи от цветов разливались бы и проникали в окна.
Несмотря на неприятный разговор за столом, настроение было боевое. С Варисом я конечно погорячилась, но так хоть поймет, что я не в бирюльки с ними играть собираюсь. Если Истан меня не догонит возле озера, я не знала, как поступать. Пока у меня на руках был только один козырь – мое право называться хозяйкой, но, если мне подкинут карту крупнее в виде непринятия моих правил, что я буду делать? – мои мысли о том, сдаваться или нет, прервали шаги за спиной.
— Если меня ты поддерживала, то Вариса просто обожала. Что с тобой произошло, Алисия? – голос Истана не содержал издевки, как за столом. Может, он надеялся, что вызовет у меня чувство стыда за свое поведение?
— А ты меня поддерживал? Варис обожал меня в ответ? Грегори начал воровать у меня обувь, потому что я воровала его? – не поднимая голоса, ответила я и обернулась.
Истан смотрел на меня, как на привидение. Скорее всего, сестра не могла такого не просто сказать – она даже подумать так не могла. Алисия, как и все мягкие натуры, не просит ничего взамен. Они дают, дают, дают до тех пор, пока их жизненный и финансовый источник не иссякнет. Они даже не понимают, что он не вечен. Лизонька такая же. Как она теперь без меня? Я надеялась, что найдет мое письмо в документах. На похороны ведь нужны документы, а кто еще знает где все лежит? Только она.
— Тебе не жаль нас, Алисия, - лицо этого артиста погорелого театра было таким несчастным, словно это его оставили без сапог и собираются отдать замуж.
— Ни капли. Вы молодые лбы, на которых можно пахать. И если ты продолжишь притворяться жертвой, это мы и будем делать. Потому что пахать нам, видимо, придется. Как минимум для того, чтобы обеспечить нас самих едой на зиму.
— Пахать? – он открыл рот и присел на валун, возле которого все еще лежала та самая стружка.
— Да, и сеять! Ты должен рассказать мне о земле. Потому что лучше меня знаешь, - надежда, что не выдам себя с потрохами, теплилась во мне, и делать хорошую мину при плохой игре было все сложнее.
— Что я могу рассказать о том, в чем не смыслю? Приказчик ушел сразу после того, как ты слегла. Он знает, что барон поставит другого человека.
— Значит, все знал приказчик, а не ты?
— Да.
— У нас осталась лошадь. Так?
— Да, Бирк возит на ней дрова, - коротко ответил братец.
— На племенной, потомство от которой стоит больших денег?
— Он не дал мне ее продать. Сказал, что тогда уйдет сам, - теперь Истан говорил, опустив голову. Это дало мне сил. Значит, понимает хоть немного свою вину.
— А эта граница… Она далеко от нашего дома?
— До вечера можно обернуться назад.
— Пешком?
— На телеге. Осталась маленькая телега…
— Ну, хоть так…
— Прикажу Бирку, чтобы съездил, - Истан решил, что этим наша беседа закончится.
— Я поеду с ним. В запасах есть еще крупы? Мясо? Может, есть зерно или мука?
— Нет. Только вяленое мясо. То, что не съедается, Бирк вялит. Говорит, что на зиму. Его жена собирает травы,
