и…
- Пошли, - теребит меня Арлин, - Наш выход.
Я лежала и смотрела в потолок, не смея заснуть, чтобы не потерять… странные, совсем не привычные мне ощущения.
Искристого возбуждения? Воодушевления? Энергии, наполняющей все тело?
Я не понимала, не могла обозначить, что именно я чувствую… Физическое это чувство или больше психологическое? И даже не была уверена, что это связано с выступлением. Которое прошло… вроде бы не плохо.
Однозначнее сказать я не смогла бы - слишком уж была ошеломлена мешаниной запахов, звуков, красок, чужих эмоций.
Когда смотришь на почти идеально круглую арену сверху, как зритель, все воспринимается камерно и компактно. Детализировано. Но, выходя на сцену, оказываешься в горящем, бушующем яркими лоскутами, растянутом по времени пространстве, будто ты - внутри картины Дали. И надо не растеряться, сосредоточиться на заученных словах и жестах, на движениях, которые отрепетированы десятки раз...
Конечно, я растерялась. Я, которая выступала на презентациях и добивалась самых выгодных условий по кредитованию от банков. Которая была приглашенным спикером для огромной аудитории… едва не сплоховала. Сбилась. И с ужасом осознала, что не помню ни слова, ни сюжета этой сценки, где была главным действующим лицом - мне надо было произнести пафосную речь перед разодетой Триной, которая уже раскрывала натужно глаза и пыталась одними губами напомнить мне дальнейший монолог.
А потом выстрелить из лука.
Особой меткостью я пока не обладала, но после нескольких дней неустанных тренировок могла хотя бы быть уверенной, что никого не убью…
И вот в этот момент - ступор. На глазах у ста пятидесяти зрителей, которые уже начали улюлюкать и кричать оскорбления.
И в это момент что-то произошло… То странное, что остаточным следом продолжало докипать в моей крови, даже когда я ложилась спать.
Сначала - волна не поддающейся контролю паники. Потом - внутренний жар, пронесшийся от ног до макушки и сосредоточившийся на кончиках пальцев. И вдруг фейерверк эмоций и энергии… и тут же - предельная ясность мыслей, швырнувшая мне далекое воспоминание школьных лет.
Я вскинула лук, направила его на «предавшую» меня Трину, что умоляла ранее о прощении, и вдохновенно, громко произнесла слегка видоизмененное:
Таков мой долг. Таков мой долг. Стыжусь
Назвать перед тобой, всевидящее солнце,
Ее вину. Стереть ее с лица земли.
Я крови проливать не стану
И кожи не коснусь, белей чем снег
И глаже мрамора. Однако,
Она умрет, чтоб больше не грешить…
И спустила тетиву.
А дальше все двинулось смазанными шестеренками, будто мелкое препятствие в виде попавшего камня было растерто, и механизм перестало стопорить. Страдальческая «гибель» вероломной возлюбленной, выход Кайки и Ариль с новыми песнями, аплодисменты публики.
И задумчивое, от управляющего, когда я, истекая потом под в общем-то не теплой тканью вывалилась за кулисы:
- Удивил.
Я едва не ляпнула, что сама удивилась гораздо больше.
Шекспир… был моим хобби в свое время. Я росла, как считала, девочкой не красивой и не популярной и долгими вечерами просиживала за его историями, воображая себя живущей в мире страстей, так отличающимся от серой повседневности, где меня никто не замечал… Итогом стало не то, что я совсем оторвалась от реальности, а вполне реализованное желание вырасти над собой, добиться, стать другой… Что и произошло к последним курсам института.
Исправленный нос, ухоженная внешность, прическа, что подчеркивала черты лица, идеальная с моей точки зрения фигура, вылепленная тренировками и правильным питанием… И четкие цели и умение добиваться своего, кропотливо работая над этим каждый день. То, что обеспечило мне затем успех и в бизнесе.
Был ли тому причиной Шекспир? Сомнительно. Да и забыла я об этом увлечении…Но почему сейчас накрепко заученные строки снова всплыли?
И стали причиной того, что меня не просто утвердили в новой роли, но и потребовали и дальше говорить «подобным слогом».
А может и причиной того, что два дня спустя нам объявили, что наш уже квинтет будет в составе небольшой труппы, что отправляется в «золотой» дворец для выступления.
Девушки визжали от восторга, а мне опять сделалось не по себе.
Что-то назревало… очередной виток судьбы? Глупо… Как несколько сценок перед местной высшей аристократией могли на нее повлиять? Разве что немного положительно - за это выступление каждому пообещали «ключевую» - монету, равную двадцати сонарам. Но что-то мне не нравилось…. предчувствие будто даже на физическом уровне.
Я и раньше немало обращалась к собственной интуиции и верила ей, хотя на Андрее она не сработала. Но сейчас… Стоит ли мне действовать исходя из непонятных ощущений, когда есть реальная возможность двинуться вперед? Почти безопасно, поскольку я оставалась при этом в навязанной перемещением роли…
Чувства и мозг уверяли меня, что все в порядке, тело шарахалось от этой новости, как необъезженная лошадь. И я отдала предпочтение той себе, с кем была знакома лучше…
И ранним утром снова смотрела в окно повозки, везущей нас все выше и выше по ухоженным улицам, мимо двух-трех этажных особняков и водопадов, мимо просыпающихся лавочников и купцов, пышных садов и витых решеток с незнакомыми узорами, пока лента реки не осталась не просто далеко, но далеко внизу, будто в пропасти. А мы все медленнее двигались на головокружительной высоте, и лишь час спустя после того, как въехали в город, оказались перед исполинскими воротами внутреннего города, чем по сути и являлся монументальный замок-дворец.
Я не сдержалась, высунула голову так далеко, как могла и посмотрела вверх, пытаясь охватить взглядом две прямоугольные, навевающие воспоминания о готике башни-дома. Огромные фигуры на них - каменные стражи в доспехах и плащах, с длинными, мощными мечами, высотой с несколько этажей.
Все это… подавляло. И вызывало дикий восторг. Все, кроме, пожалуй, фигур…
Нас и наше имущество осмотрели на въезде во внутреннюю часть толстых стен, усыпанных бойницами и целой армией стрелков и стражников. Затем едва ли не ощупали, причем девиц, среди которых были и певицы, и ловкачки, а также акробатки - с особым удовольствием.
И только потом мы все были допущены… на задний двор башен, объединяющий не только их, но и несколько роскошных строений, соединенных между собой крытыми галереями, стоящими на мраморных столбах. Этот двор - сад? лужайка? - оказался укутан красно-желтой короткой травой и фиолетовыми мшистыми пригорками, очерчен по периметру живой изгородью и цветами со сладким, до тошноты, запахом, и украшен витыми дорожками и статуями обнаженных девиц и юношей из того же голубого камня. Несколько слуг в золотистых, едва ли не парчовых жилетах - что же носят их хозяева? - с надменными лицами указали нам на дальний угол, чтобы мы отнесли туда весь скарб.
Перетащили.
Притихли.
Кажется, даже наш
