и отрезы кружев. Модистке помогали две девушки в одинаковых тёмно-синих платьях, и обращалась хозяйка чаще к ним, чем ко мне. О моих пожеланиях и предпочтениях не спрашивали, и не то чтобы я так жаждала поделиться своим виденьем будущего гардероба, скорее удивляло отношение к потенциальной клиентке как к манекену. Да, манекен этот надо всенепременно облить лестью, но интересоваться, чего он в действительности хочет, необязательно. Когда модистка отворачивалась или выходила из комнаты, помощницы начинали хихикать украдкой, присматриваться ко мне искоса и шёпотом обмениваться мнениями. Так и подмывало полюбопытствовать, что за занимательную тему девы обсуждают, и предложить посмеяться вместе. Может, я тоже хочу повеселиться.
Наконец вышли даже помощницы, и я осталась в гордом одиночестве.
Постояла, посмотрела по сторонам.
Надела платье, взяла туфли и выглянула за неплотно прикрытую дверь. Выходила она в широкий длинный коридор, похожий на картинную галерею: кругом лепнина, позолота и портреты неизвестных личностей, облачённых в костюмы разных эпох. Убедившись, что коридор пуст, я выскользнула из комнаты и осторожно двинулась вдоль стены с высокими двустворчатыми дверями.
Как-то на диво тихо у одной из лучших столичных модисток. Ни суетящегося персонала, ни толпы клиенток.
Или дело в раннем часе?
Или я ничего не знаю об особенностях работы модисток?
Следующую пару белых с позолотой створок тоже не удосужились закрыть полностью, и я смогла разглядеть нечто вроде гостиной, просторной, светлой и с высокими окнами. Алишан и Майя сидели на мягких диванчиках, пили из маленьких чашек то ли чай, то ли кофе, листали каталоги и болтали так, словно и впрямь успели стать закадычными подругами.
Я прошмыгнула мимо. Ничего конкретного не искала, просто хотелось пройтись без надзора и осмотреться на местности. Уж если мне по дому Виргила нежелательно в одиночку расхаживать, то что говорить об общественных местах? Странно, что Алишан вовсе на предложение Майи согласилась. И ясно ведь, что передумать её заставила отнюдь не необходимость срочно обновить гардероб сестры, но мне-то даже не заикнулись об истинной причине столь внезапной перемены.
И что за идиотский способ сбора сочетаемых? Зеркало показывает откровенную ерунду и всё равно надо догадаться, что оно имеет в виду? Поискать глубокий смысл, второе дно и сакральное значение там, где, может статься, ничего подобного нет? Как, ну вот как в той мутированной жабе углядеть личность потенциального жениха? Путём неведомого мне символизма и метафор? Хорошенькая тогда метафора выходит, специфичненькая… Раз уж я ухитрилась попасть в многомужество, то почему нельзя прогуляться на местный невольничий рынок, набрать там будущих мужей и не париться? А что? Недёшево и несердито. Похвально, конечно, что у них тут рабства нет — по крайней мере, обратного я не заметила, — но мне что делать?
Пепельный мозаичный пол гладкий, блестящий, ноги в чулках периодически норовили разъехаться.
Мысль повторить полузабытую детскую шалость родилась сама собой.
Разбежаться и с тихим «юху-у» проехаться по полу, как по ледяной дорожке.
Раз.
Другой.
На третий одна из дверей распахнулась перед самым моим носом, и оттуда степенно вышел мужчина. Я не успела притормозить, а мужчина — сообразить, что это за лохматое чудо-юдо на него надвигается. В результате я с разгона влетела в незнакомца, и он пошатнулся, машинально ухватив меня за плечи.
— Осторожнее, озелли!
Меня занесло куда-то вбок, накренило, и если бы мужчина меня не держал, то я наверняка запнулась бы и полетела себе дальше, но уже лицом в пол. Незнакомец же выровнял меня и сразу отодвинул от себя на вытянутых руках. Прошёлся по мне быстрым оценивающим взглядом, разжал пальцы и отступил.
— Извините, — я торопливо поставила туфли на пол, влезла в обувку, прибавив себе пару сантиметров роста, и присмотрелась к нечаянной преграде.
О боже, какой мужчина… и что в той некогда популярной песне было про сына, дочку и точку?
Мужчина был недурён. Даже слишком. Довольно высок, широкоплеч и очевидно в меру подтянут. Густые чёрные волосы мягкими волнами обрамляли идеальное лицо жгучего мачо и только застывшее в карих глазах выражение брезгливости портило всё впечатление.
— Что вы здесь делаете, озелли? — мужчина заново осмотрел сначала меня, затем пустынный коридор.
— Я… к модистке пришла.
И он, вероятно, тоже. Костюм его, похожий отдельными элементами на одежду Виргила, был куда дороже, изысканнее и отличался большим количеством мелочей, видеть которые на мужчине было несколько непривычно. Белоснежная пена кружева на рубашке, наполовину расстёгнутый синий кафтан, блестящий и переливающийся, словно новогодняя ёлка. Чёрные кожаные штаны с декоративными вставками по бокам дополнял широкий, причудливо изукрашенный ремень с массивной пряжкой, высокие сапоги начищены так, что я смогла бы рассмотреть собственное отражение в их носках, если бы немного наклонилась. На шее витая золотая цепочка, почти на каждом пальце по перстню с драгоценным камнем. Окутывал незнакомца аромат, капельку горьковатый чарующий аромат неизвестного, но очень приятного парфюма.
— Вы? — кажется, мне не поверили. — Вы сопровождаете свою госпожу?
— Я? — растерялась я.
А потом до меня дошло.
Поздравляю, Варвара, делаешь успехи. Вчера тебя приняли за даму облегчённого поведения, сегодня — за служанку. Считать ли это за подъём по здешней карьерной лестнице или не стоит?
— Я не горничная, — возразила я, но повторять вчерашнюю ошибку и сообщать каждому первому встречному о своём статусе не стала.
— И впрямь, — неожиданно согласился мужчина, небрежным жестом извлекая из вышитого рукава кафтана кружевной платочек.
Зуб даю — платочек надушенный.
Белая ткань поднялась к носу незнакомца, да там и осталась.
У мужика насморк?
Или он, подобно Эдварду Каллену, так сражён моим привлекательным запахом, что не знает, куда деваться от внезапно привалившего счастья?
— Озел Сунор! — повысил он голос. — Озел Сунор! Всея Отец, это не знаменитый модный салон, а лавка готового платья, куда каждая торговка по пути с рынка заглянуть может.
А он, случаем, берега не попутал?
— Прошу пардону, монсеньор, это вы обо мне? — вопросила я требовательно.
— Озел Сунор!
В дальнем конце стукнула дверь, в коридор кто-то высунулся, громко охнул-ахнул и скрылся с глаз.
— Сам ты Фи… петух, — добавила я.
Мужик сразу перестал демонстративно прижимать платочек к носу и посмотрел на меня. Нехорошо так посмотрел. Наверное, слово «петух» в данном контексте и у них имело не самое приятное значение.
— Что вы сказали, озелли? — угрожающе уточнил надушенный красавчик.
— Что слышал, — пожала я плечами.
— Вы…
— Я.
Дверь стукнула снова и в коридор, заламывая руки, выскочила хозяйка салона, а за ней и Алишан с Майей. Наперегонки бросились к нам, но мужик уже потерял к возможным свидетелям всякий интерес. Резко подался ко мне, и красивые
