глаз потемнел, — мерзкие, лживые, отвратительные пересуды. В которых кроме зависти не было ни грамма правды. Однако Куине не становилось от этого легче. Она была сильным менталом, но ее магия стала работать против нее. Тогда она стала ее в себе подавлять, только бы не слышать эти мерзкие мысли. Даже их отголоски.
— Но это опасно! — дар — это неотъемлемая часть человека. Даже я уже знаю, что пытаться его в себе подавить, все равно что пытаться отказаться от еды или питья.
— Именно, — скрипнул зубами начальник, — я уговорил ее одуматься, перестать обращать внимание, да хотя бы бросить все в безну и уехать в глухую деревню! Но Куина был непреклонна. Она не хотела бросать работу, не хотела показывать слабость, не хотела бегством подтверждать домыслы. Поэтому упорно продолжала, становилась подавленной, чахла на глазах, начала болеть.
— Это ужасно! — с такой то принципиальностью оказаться в ситуации, где тебя выставляют циничной мерзавкой… врагу не пожелаешь!
— И лучше не становилось, — Деон запустил руку в растрепанные волосы, пытаясь скрыть нервную дрожь, — я изобрел артефакт блокировки ментального воздействия, чтобы показать насколько пусты все домыслы и пересуды. Но и это перевернули с ног на голову. Выставив болезнь моей жены, как магическое истощение от постоянного внушения. А мой поступок, как прояснение разума и попытку защититься от повторного контроля.
— Мне так жаль, — слезы набежали на глаза и не было никаких сил не сочувствовать этой горькой истории любви.
— Это моя вина. Я не смог уберечь супругу, которая до последнего осталась верна себе. Лишил Сильванны матери, из-за чего девочка оказалась совершенно одна. Не нашел сил обеспечить собственной дочери вхождение в общество, потому что стоит мне только увидеть этот змеиный клубок…
Теперь фальшивая улыбка, нарочито бодрый и веселый тон общения, вечная занятость мужчины открылись для меня с совершенно другой стороны. Видимо, природная галантность не дает господину Полдиазу просто высказать все свои мысли прямо в лицо дамам, что продолжают виться вокруг. Но и воспоминания не оставляют шанса относиться к ним хоть сколько нибудь по-человечески.
— Вы не виноваты…
— Не надо, — на меня посмотрели серьезным взглядом, четко давая понять, что какие то вещи мужчина предпочтет оставить неизменными. — С последствиями своих ошибок мне жить еще долго. Эта боль заслуженна. Она не даст мне забыть, и не позволит совершить их снова. Я избегаю вас Валерия Михайловна, не буду отрицать. Но делаю это только ради вас.
— Мне все равно, что будут думать в каком то там обществе…
— Возможно. Вот только рисковать и проверять я совершенно не готов, — глухо проговорил мужчина и опустил взгляд. Прямо на собственную ладонь, что продолжала удерживать мою руку. Согревая касанием. Обещая что-то большее. Показывая скрытое. И тут же одернул себя, разрывая контакт и отступая на пару шагов назад. — Надеюсь, вы сможете меня понять.
Понять да… а вот принять?
Оказалось куда сложнее. Потому что если до этого поведение Деона вызывало только раздражение, может даже злость, то теперь… в противовес любой логике дарило исключительно надежду.
Что долгие, обжигающие, изучающие взгляды были направлены не просто на няню, а на женщину. Что комплименты были не дежурными, а недовольные взгляды на преподавателя Абеларда не случайными. Что недавнее откровение о прошлом мужчины было вызвано желанием уберечь меня, потому что… потому что… я ему небезразлична?
Иначе какой вообще смысл вдаваться в такие подробности? К чему прекращать общение, если он не планировал выходить за рамки отношений работодателя с подчиненной? Зачем провожать меня тоскливым взглядом издали? А главное, что мне теперь со всем этим делать?
Ведь можно делать вид, что меня это не касается. Даже убедить в этом окружающих. Вот только себе врать не получается. Я испытываю целый коктейль из эмоций, но безразличия там нет ни капли.
Меня, безусловно, привлекает веселый нрав и легкость Деона. Тешат самолюбие его живые и противоречивые эмоции по отношению ко мне одной. Поражает ум и таланты мага, руководителя, артефактора. Гипнотизируют изумрудные глаза, в которых кажется прячется еще столько всего неизведанного… которое для меня так и останется загадкой.
Ведь время идет. Быт наш налажен. Расписание утверждено. Встречи сведены к минимуму. Точнее к нулю. Не считать же мне как школьнице случайные пересечения. Хотя, кажется, я уже начала. Собственно и их катастрофически мало.
Для чего?
Не знаю. Точнее, просто не хочу знать. Легкая неопределенность оставляет мне хоть какую-то жалкую иллюзию, что все еще разрешиться. Неведомым и абсолютно не зависящим от меня образом. Нет, все таки Сили на меня дурно влияет. Начинаю пускать все на самотек не хуже четырехлетки.
Хотя мой ангелочек сейчас куда самостоятельнее, чем оказалась я. Да-да, именно в личной жизни! Ведь с ее, конечно, пока еще другом Алексеем, у девочки отношения развиваются куда стремительнее.
Мальчишка с волнистыми темными волосами, был хоть и всего на год старше Сильванны, но смотрелся на равне с шести, а то и семи летними пацанами. Однако, его выгодно отличали пухлые губы, очаровательные ямочки на щеках и выразительные глаза цвета горького шоколада под пушистыми ресницами.
А больше всего его выделяла Родина, такая же как и у меня. Земля! Леша вместе с младшим братом Борисом и своей мамой, были такими же попадацами. Но обжиться успели куда лучше. Даже обзавелись отчимом. Собственно, поскольку господин Орильди был целителем и судя по всему крайне переживательным мужчиной, видела я ребят в основном в компании с ним, либо со сводной сестрой, Ленирой. А вот моя сестра по попаданству отлеживалась, готовясь подарить непоседам еще одну сестренку.
Шалопаи покорили меня сразу же. Впрочем за одно их отношение к Сили, я уже была готова носить мальчишек на руках. Но Лелик и Болик, как их в шутку называли близкие, сами по себе были прелестными детьми.
Такой же рядом с ними становилась и Сильванна. Беззаботной, смешливой, проказливой. Как же удивительно на человека влияет окружение. Стоит только выбрать верное — и любой расцветает. А вот если попадешь в гадюшник, то будь готов… скрываться! Чем собственно я и занималась!
Не общаться же ме с этим фанатским клубом господина Полдиаз, правильно? Вот я и освобождала раз за разом господина Орильди или Лениру от необходимости приглядывать за ребятами. А что? Уследить за тремя — мне вполне по силам. Вот только времени требуется слишком много. Поэтому на общение с местными дамочками не остается ни секунды. Ай-ай… как нехорошо, но что поделать?
— Лера, вы уверены? — все же маме Леши и Бори
