Глупцы. У них ничего не выйдет.
Она же никогда не была трусливой и готова будет ответить за свои действия перед Миром, если до этого и вправду дойдет.
Глава 32
В срединные земли пришла поздняя осень, которая со дня на день должна была смениться зимой, которая скует сырость, успокоит промозглые ветры, накроет белоснежным одеялом поля, леса и города…
Но зимы не было.
Снег не ложился.
Мерзли травы, стыли коренья, мечтали о сне деревья — но сна не было. Не было стужи, которая заставляла погружаться глубже в себя, отрешившись от всего внешнего и наносного. Не было снега, который укрывал, не давая погибнуть. Тревожились, ворочались и грозились выйти из берегов реки — не было льда, который сковывал, не давая проснуться до самой весны, а дожди нет-нет да и проливались над ними, щекоча и окончательно лишая покоя. Стояла затяжная мерзлая осень, не приносящая ни обновления, ни отдохновения.
Ильос все более нервно мерил шагами свои Небесные чертоги.
Они сделали все, что могли. Он придержал тепло и сияние солнца — никогда еще одиннадцатый месяц года не был таким тусклым. Гром устроил немало гроз, чтобы воздух был сух и легко напитывался холодом. Фтинори неприязненно кивнул, выслушав просьбы богов, и пробудил всех зимних духов, над которыми имел хоть какую-то власть — инейщиков, вышивальщиц, ледянников. Забрал все крупицы тепла, какие мог. Однако пробудившиеся по его зову духи оставались сонными, неповоротливыми. Они пытались восстановить равновесие, но засыпали на ходу. Те, что не засыпали, словно запутались в собственных обязанностях, но упрекнуть их было некому. Без бога духам тяжело, да и какой спрос с "безмозглых рабов"?
Первая поземка легла — растаяла. Легла вновь. Растаяла вновь. Мороз так и не наступил. Вроде казалось подчас: вот-вот воздух станет острым, режущим — и вновь оттепель, и вновь тает призрачный снежок и не менее призрачная надежда верховных на то, что все разрешится благополучно.
Ильос нахмурился.
Когда стало ясно, что ситуация складывается пренеприятная, боги вновь собрались в главном зале.
Они топили этот треклятый кристалл в кипящих серных потоках, раскалывали, призывали в Золотые Чертоги живой земной огонь, едва не расплавивший их до основания, поливали его самыми едкими веществами, какие только существовали на земле…
Но дрянная льдина не соизволила даже треснуть!
А теперь вот и на смертных сказалось. Сделались тревожны, угрюмы, удручены, в храмы реже заходили, меньше приносили жертв… Зимние праздники прошли без главных атрибутов — без снега и стужи. И словно у облепихового морса вкус стал другой, и выпечка не радовала, и приход нового года встречали без радости, словно по привычке.
Многие из ругавших зиму теперь кляли затянувшуюся осень и желали, чтоб стужа уже побыстрей пришла, невозможно ведь такое безобразие выносить…
Фтинори впервые попал под такой удар — его нынче честили всюду, как прежде Ланежа. Но он вспоминал снежного бога, стискивал зубы и не жаловался.
Впервые зиму звали.
Но ее не было.
Теперь вот начали просыпаться заснувшие было зимним сном звери.
С каждой такой неправильностью словно рвалась одна из множества нитей гармонии, протянутых над миром. Словно ещё один камень падал с прекраснейшего во Вселенной здания, отчего становилось больно физически, и все сильнее терзал страх перед грядущим.
— Нет, больше ждать невозможно! — рявкнул вдруг солнечный бог, перепугав до икоты двух юных светляниц, расшивавших его летние золотые одежды янтарем.
А затем, вскочив в колесницу, он прикрыл её кожухом, подаренным ему как раз для таких случаев богиней-Ночью, и умчался прочь, вызвав среди духов тревожные пересуды.
* * *
Ильос был прав. Боги ждали слишком долго.
Погладив длинную белоснежную бороду, Сулу сурово кивнул, прекрасно зная, что этого следовало ожидать. Им было тяжело признать себя неправыми, и именно подспудное ощущение собственной неправоты заставляло отчаянно искать лазейки, юлить, выворачиваться… Могли бы приехать к нему за советом — но, чувствуя в глубине души, что виноваты сами, не ехали.
Да и не желали отказываться даже от доли своей силы, необходимой платы за путешествие сквозь космическую пустоту.
Между тем от неестественно затянувшейся осени постепенно начинал беспокойно вздыхать Мир. Бескрайнее полотно над Сулу зашевелилось, затрепетало, нити тревожно загудели…
Хаос то и дело вытягивал к нему любопытные щупальца, словно желая пригладить петли, но коснуться не решался. Все правильно. Вечно связанные, вечно противоположные начала. Ведь Мир — это порядок.
Но Сулу, как бы ни хотел выгородить Ланежа, как бы ни хотел образумить остальных, не мог ничего изменить, не мог успокоить Мир. Великому богу, как и всем остальным, оставалось только ждать, уповая на справедливость того, кто некогда породил богов и все живое.
* * *
Снежный бог в своем надежном укрытии отдаленно чувствовал беспокойство Мира. Но не собирался что-либо предпринимать. Здесь было… хорошо. Спокойно, приятно. Ланежем владело чувство приятной защищенности. Ледяная стена отгораживала его от всех тревог. Они вместе, и всем богам вместе взятым не дано расколоть эту льдистую крепость. А приговор Мира, каким бы тот ни был, он примет со смирением и радостью.
А пока Рэлико рядом с ним, пока от нее идет этот невероятный поток нежности — он счастлив.
…В ледяном коконе оказалось на удивление уютно. И он, родной, близкий, добрый — совсем рядом. Слов нет, мыслей и тех нет, их поглотила медлительная, приятная дремота, которой не нужно даже дыхание. И даже сквозь этот сон, схожий с зимним сном природы, чувствовался неиссякаемый поток тепла, его любви, его заботы, которые перекликались с ее собственными чувствами.
…За такую вечность не жалко и жизнь отдать.
Густые ресницы, присыпанные мельчайшей снежной крошкой, шевельнулись было на миг, но тут же вновь замерли.
Навеянная синим льдом дрема продолжалась.
* * *
Пробуждение у Анихи вышло крайне неприятным.
Сначала ему стало жарко. Так жарко, словно он, весенний бог, сейчас расплавится.
Затем полыхнуло так, что он едва не ослеп. Даже закрытые глаза отчаянно заслезились, а когда Анихи наконец разлепил веки, увидел только разноцветные круги, плавающие в воздухе.
Его, окончательно дезориентированного, вытащили из постели и хорошенько встряхнули.
— Просыпайся-ка, весенний бог, — процедил злой голос Ильоса. — Ты вроде все рассуждал о том, как духов легко заставить слушаться? Настал момент, когда твоя мудрость нам пригодится! Зимы как не было, так и нет, среди смертных брожения назревают, равновесие в мире нарушится со дня на день, а ты и в ус не дуешь, на востоке напиваться изволишь?!
— Да-а чт-то случилось-то? — с риском откусить язык пробормотал Анихи, перед которым наконец проявилось злое лицо солнечного бога.
— Одевайся. Через час жду тебя в своей колеснице. А там уже подробно расскажу, что случилось, раз сам еще не в курсе!
— Куда поедем? Опять в Золотые Чертоги? Так ведь уже ясно, что…
— На крайний север. В Ледяные чертоги, — поправил Ильос сквозь зубы.
От такой новости весенний бог мигом протрезвел. Затем побледнел.
— Мне нечего делать там!
— Как за Ланежем ехать — так ты первый вызвался, — процедил лучезарный. — И сейчас потерпишь. А дело найдется — будешь вместе со своим закадычным приятелем зимних духов уламывать. Фтинори их не может контролировать по-настоящему, но если Зима согласится взять на себя лидерство при нашей поддержке — мы еще можем выпутаться из этой дурацкой ситуации! А там авось за год что-то изменится. Собирайся. Гром уже ждет.
* * *
Стучать в ледяные ворота двум верховным и одному стихийнику пришлось долго. Даже Ильос, источник живительных лучей, на крайнем Севере быстро подрастерял тепло и начал клацать зубами. Здесь, в царстве снежного бога, их сила, как и спесь, поубавилась, и вскоре боги уже с шипением пританцовывали на месте, растирая промерзшие пальцы и кулаки.
