вы не сделаете мне больно. Вы очень добры, и я ведь вам нужен.
Да, очень.
Я вздохнул.
- Но ведь как-то ты представлял новую жизнь, когда мечтал о ней. Как?
Ори пожал плечами и твёрдо сказал:
- Я хочу служить вам. Пожалуйста.
Что ещё скажешь?
- Если передумаешь, ты можешь уйти в любое время. Хорошо? Ты понимаешь?
- Не передумаю, господин.
Что ж, для того, кто всю жизнь кому-то служил… Ори не создавал впечатление человека, способного начать жизнь действительно с чистого листа. Возможно, он тоже это понял. Или в нём говорила вина.
Я не стал сопротивляться.
- Хорошо. Но платить тебе буду я, а не королева. Ты поможешь с бумагами? Я не поскуплюсь, обещаю.
Ещё бы, ведь Шериада была более чем щедра. Вдобавок к дому, она открыла для меня ещё один счёт и отвалила столько золота, что Тина с мамой могли бы жить припеваючи до самой смерти. Она словно соревновалась с Повелителем, который сделал то же самое, но в Эстии и прислал мне очень дорогие артефакты, включая ту же пирамидку.
Дарёному коню в зубы не смотрят – конечно, я не стал отказываться.
Словно этого было мало, королева назначила мне месячное содержание, очень нескромное. Призрак нищеты, витавший надо мной с детства, исчез навсегда.
Остался я у Криденса на целый месяц. Пока выбирал дом, пока оформлял документы и занимался ремонтом – сам, магией. Очень не хотелось что-нибудь взорвать, так что пришлось провести некоторое время в библиотеке и помучить Криденса.
- Охотник из тебя, - жаловался вдобавок Виета. – Едешь и ворон считаешь.
- Чего их считать, если одна из них скачет рядом.
- Что?
- Ничего, Криденс, ничего.
Через две недели, как раз пока я занимался обустройством, Криденс, не спрося меня, пригласил к себе Тину.
Сестра была в экстазе. Ей нравилось всё – и дом, и лес, и розовое небо, и, полагаю, резко ставший всесильным брат, и не менее всесильный поклонник. Она не знала языка, не собиралась его учить, легко объяснялась со слугами жестами и была так ослеплена чудесами и, собственно, Криденсом, что ничего странного не заметила.
Я привёз её потом к себе, Тина нарисовала две картины и уехала обратно к Криденсу. «У тебя скучно!» Ну ещё бы, целоваться с волшебником – это же куда веселее. Криденс влюблён в неё без памяти. Пожелай она – звезду бы достал. Я всё жду, когда же это наваждение закончится? А оно только глубже становится.
Надо ли говорить, что через два года, когда Тине исполнилось восемнадцать, она с Криденсом не рассталась? «Всё, брат, я теперь взрослая. Помолчи» Даже обидно – после всей моей заботы…
Уезжать с Острова она действительно отказалась наотрез. Действительно, зачем? Её же все так любят! Она встречалась с Криденсом, одновременно заигрывала с аристократами на Острове – мстила им, я так думаю. У неё и правда имеется странное, колдовское почти очарование…
Маме мы с Тиной Криденса представили вместе. И она его, как ни странно, приняла. Маму не соблазнить дорогими подарками, хотя Криденс чуть не утопил её в цветах и украшениях. Наша мать видит суть людей – наверное, как принц. И даже она назвала Криденса «хорошим мальчиком». Я бы подумал – колдовство. Но нет, ничего подобного. Странно.
Алию я больше не видел. Только слышал, что Адель с ней всё-таки встретилась и, как выразился Ворон, у них случилась настоящая кошачья драка. Не знаю, Адель мне ничего подобного не рассказывала.
История с кровавым балом вскоре забылась. В Нуклии подобное не редкость. Я удивлялся сначала, как же это не привело к войне с Лионом? Но нет, это привело только к тому, что Сиренитти вытребовала у Повелителя пару уступок для Нуклия и для себя лично. О, себя она никогда не забудет! Эта партия и правда осталась за ней. В следующей, когда победит Руадан, он вернёт всё назад. И так далее – это игра, наверное, будет длиться вечно.
Умирать Сиренитти пока не торопится. Она нашла себе новое увлечение где-то в мирах. Длинноухое черноглазое увлечение. Кстати, брюнет, поэтому Лэйен думает, что всё серьёзно. И этот брюнет – король, у себя там, в своём мире. Сиренитти служит ему лекарем. Делает вид, что не умеет колдовать, нет-нет. Умереть не встать, если честно. Принц это поощряет: чем сильнее Сиренитти влюбляется, тем реже случаются её приступы. Впрочем, это не может длиться вечно: долго нуклийские Повелители всё равно не живут.
Сэв успешно правит Золотой империей. Кстати, до сих пор не женился, что для императора совершенно ненормально. Говорит, не нашёл никого достойного. Слухи ходят, что нашёл, но Адель ему отказала.
Опять же, мне она не призналась. Сэв, кстати, тоже. Может, это действительно слухи: он не пытался меня отравить, когда я гостил у него последний раз. Хотя… Привёл меня как-то в свой гарем и заставил выбирать, кто там самая красивая. Но это же Сэв.
Рэми, кстати, всё-таки довёл свою группу до победы, и Сиренитти его освободила. Но уж точно не оставила без присмотра, как и Нила.
- Это жестоко, госпожа, - сказал я ей однажды во время беседы. – Сажать человека в клетку.
- Иногда человеку требуется время подумать над своим поведением, - отмахнулась Сиренитти. – Ты бы не стал жалеть Рэми, если бы узнал поближе. Он был очень жесток раньше. Одарён, но жесток. Я встретилась с ним во время одного из путешествий в Средние миры. Лет… Хм… не помню. Давно. Но точно после того, как разобралась с Наллисом и надела на Лэйя корону. Да… У Рэми изрядный был зверинец: он из слуг химер создавал. Такое вот хобби. Очень мне мешал, знаешь ли. Подмял под себя всех тамошних волшебников – и давай строгать химер! Одну, вторую, третью! Я честно терпела, потом не выдержала, пробралась к нему в застенки, вроде как я тоже местная волшебница. Ну и… А что было делать? Он нарушал Равновесие.
Равновесие – для Повелителей это важно. Мистическое Равновесие, о котором столько пишут и маги, и демоны… Сиренитти однажды сама призналась, что не знает его сути.
- Я просто чувствую, что должна сделать. На то мне и дан Венец. Я чувствую – и я делаю. Разница только в том, как я это делаю. – Потом она подумала и добавила: - Желательно незаметно. Кстати, у Рэми в мире мне даже памятник поставили. Как героине-освободительнице. От местного Тёмного
