— Когда любишь кого-то, тебе важно, чтобы они были счастливы.
Он кивнул:
— Я начинаю это понимать.
Из машины вышел Эдуард и присоединился к нам. Хетфилд следом за ним. Лисандро и Шеймас замыкали цепочку. Шеймас был высоким, темнокожим и привлекательным, настоящим африканцем, и это имя ему совершенно не шло. Человек с его внешностью должен охотиться на львов с копьем, а его имя не должно быть ирландским эквивалентом имени Джеймс. Он моргал на меня глазами насыщенного карего цвета. Если бы у гиен не было суженных зрачков, которые скорее ожидаете увидеть у рептилий, вы могли бы ошибочно принять их за глаза человека, но эти зрачки были неправильной формы и цвет у них тоже был странный. Не медно-красный, как у вермедведя Горана, но и на человеческий карий тоже походил мало. Не уверена, что могу объяснить разницу, но я начинаю узнавать, когда вижу это.
Мне доложили, что вампирша Джейн, которую он звал Мастером, сделала его своим животным зова сотни лет назад и заставляла оставаться в животной форме до тех пор, пока его глаза не перестали изменяться. Они, как и у Мики, застыли в животной форме. Но для Шеймаса все было хуже, потому что так с ним поступил его Мастер. Я помогла Мике отделаться от Химеры, убив последнего. Но для Шеймаса такой финт не прокатит, потому что если его Мастер умрет, наверняка умрет и он тоже. Я бы не стала выбирать его для захвата нашей маленькой кучки ублюдочных преступников. Я не сомневалась в его боевых навыках, потому что видела его на ринге. Он был пугающе грациозен для такого роста и таких длинных конечностей. Фредо описывал его как «темный омут», из-за его текучих движений. Эта кличка прицепилась к нему и некоторые охранники стали звать его Омут. Он вроде не против. Его, казалось, вообще ничего не заботит. Он являл собой большую, темную, изящную машину для убийств, у которой, казалось, было еще меньше эмоций, чем у остальных наших социопатов.
Хетфилд косилась на него краем глаза, и ее руки сами собой то и дело тянулись к табельному оружию. Он просто был таким большим и сдержанным, и таким спокойным, что это на самом деле нервировало. Приятно видеть, что не только меня это выводило.
Если бы с нами было больше незнакомых лиц, мы бы с Никки перестали обниматься, но Хетфилд придется либо привыкнуть к этому, или идти работать с кем-то другим. Я нуждалась в крепких объятиях.
— Что, черт возьми, здесь случилось? — спросила она.
— Милую престарелую пару заживо съели зомби, — ответила я.
Она передернула плечами:
— Я знаю, но почему стол вместо двери, и забаррикадированное разбитое окно? То есть… разве это не должно было сдержать зомби?
После того, как ее озадачила та же самая странность, что и меня, она стала нравится мне еще больше:
— Да, должно.
— Даже если бы у них были причины поставить так стол и шкаф, то это заперло бы зомби в доме, но их там нет. Они съели жертв и ушли, — сказал Эдуард.
— Так как они выбрались? — спросила я.
— Вы видели доску, на которой рядочком весели ключи? — спросил Лисандро.
— Да, — ответили мы, а кто-то просто кивнул.
— Хотите глянуть, на месте ли ключ от дома?
— У них наверняка были запасные, — сказала я. — Они как раз из такого типа людей.
— О’кей, тогда давайте проверим, на месте ли их ключи. К личным связкам обычно цепляют всякую ерунду, — предложил он.
— Кто-нибудь видел сумочку женщины? — спросила я.
Никто не видел.
— Давайте найдем ее сумку, — сказал Эдуард.
Я не хотела возвращаться в дом с его запахом и парадом счастливых снимков. Никки тоже не хотел соваться туда. На этот раз даже Эдуард выглядел слегка не в себе. Единственным, кого, казалось, все это не волновало, был Шеймас. Я бы спросила у Никки, не беспокоит ли его отсутствие эмоций у другого человека, но он бы ответил нет.
В остальных двух домах, которые мы посетили, так же обнаружились останки мертвых тел; дома были разгромлены, но не забаррикадированы. После того, как прошли атаки зомби-убийц, остальные два дома были нормальными. Озадачил нас только этот, так что мы вернулись сюда, чтобы разобраться, потому что именно этим мы и занимались, когда не расстреливали и не сжигали разную мерзость.
Мы не могли найти ее сумочку. Хетфилд предположила, что не все женщины их носят, но и бумажника ее мы тоже не могли найти, ни с мелочью, ни с документами, удостоверяющими личность. Нашли бумажник ее мужа с его правами, деньгами и всеми кредитками, все это лежало нетронутым на комоде, куда, казалось, хозяин клал его постоянно.
— Есть еще три сумочки в шкафу, но они толи парадно-выходные, толи старые. У нее должна быть сумка, — настаивала Хетфилд.
Я знала, что она имела ввиду. Если жертва-женщина, то лучше всего представить себя на ее месте. Так где же могла находиться сумочка этой женщины?
— Зомби сумки не забирают, — сказала я.
— А если она была кожаная? — спросил Шеймас, и голос у него был такой же глубокий, какой вы ожидали у него услышать.
— Плотоядные зомби едят только-только убитых или совсем свежую падаль. Обработанная кожа, даже самая дорогая, все равно будет для них слишком мертвая.
— А гули бы съели, — заметил Эдуард.
Я согласилась.
— Но если это сделали гули, они бы съели и пояс мужчины и много чего еще в доме. Потому что питаются падалью и мусором.
— Я думала, гули не покидают кладбища, на котором они вылупились, — сказала Хетфилд.
— Как правило.
— Здесь на много километров вокруг ни одного кладбища.
Мы с Эдуардом переглянулись. Нам обоим вспомнилось то дело, когда гули следовали за некромантом, который случайно их поднял.
— Не думаю, что это гули, — ответила я на его взгляд.
— Нет, — согласился он.
— Если не зомби унесли сумочку, тогда кто? — спросил Никки.
— Может, кто-то вломился уже после того, как они умерли и забрал сумку, — предположил Лисандро.
— Тогда почему не прихватили бумажник мужчины? В нем больше сотни долларов и куча кредиток, — возразила я.
— Если это не ограбление, тогда зачем брать сумочку? — задала встречный вопрос Хетфилд.
— Если это было ограбление, почему не взяли ничего больше вообще? — добавил Лисандро.
— Что ж, значит, это не ограбление, — подытожила я.
— В горах, вместе с зомби были вампиры; может, и тут тоже смешанная компашка? — спросил Никки.
— Может быть. Но зачем вампиру забирать сумку старой, доброй леди?
— Что могло быть в сумке, чего не могло быть в бумажнике? — спросил Эдуард.
Мы с Лисандро и Никки хором ответили:
