Некоторое время она смотрела, как он смеется и поддразнивает их. Это согрело ее сердце. Себастьян, которого она постепенно узнавала, был многогранным человеком. Таким заботливым, сочувствующим и нежным, каких она раньше не встречала. В то же время, в глубине его души жила первобытная жестокость, которая напоминала ей, что его нельзя не принимать всерьез.
И пока она смотрела на него, играющего с детьми, с ней произошло нечто странное. Чэннон представила, как он бы выглядел, играя со своими собственными детьми. С их детьми.
Видение было настолько ярким, что это испугало ее.
— Почему ты носишь маску? — спросил один из мальчиков.
— Потому, что я не такой хорошенький, как ты, — поддразнил его Себастьян.
— Я не хорошенький, — возмущенно сказал малыш. — Я красивый мальчик.
— Да, ты красивый, Обри, — сказал мужчина средних лет, передвигающий бочонок через заднюю дверь здания напротив. Затем он взглянул на Себастьяна.
Широко открыв рот, он вытер ладонь о рубашку и подошел, чтобы пожать Себастьяну руку.
— Много времени прошло с тех пор, как я видел кого-либо из вас. Это честь пожимать вам руку, господин.
Мальчики приостановили игру.
— А кто он, дедушка?
— Он охотник на драконов, Обри, как те, о которых я рассказываю тебе перед сном.
Он указал на маску Себастьяна и его меч.
— Я был в твоем возрасте, когда они появились в Линдси и сразили Мегалоса.
Чэннон было интересно, а не был ли Себастьян одним из тех, кто пришел тогда. Как будто чувствуя ее присутствие, он повернул голову и увидел ее в дверях.
— Если вы позволите, — сказал он мужчине и детям и подошел к ней. По ее лицу Себастьян видел, что девушку что-то беспокоит.
— Что-то не так?
— Ты был среди тех, кто бился с Мегалосом?
Он покачал головой, когда его душу прорезала боль. Если бы не его изгнание, он был бы с ними тогда. В отличие от других Стражей, он должен был сражаться с Катагарией в одиночку.
— Нет.
— О.
Что еще не так? Ты все еще выглядишь огорченной.
Она спокойно встретила его взгляд.
— Ты украл гобелен из музея. — Сказала она на современном английском, чтобы больше никто не понял. — Я хочу знать почему.
— Я должен был вернуть его сюда.
— Зачем?
— Потому что это выкуп за другого Стража. Если в пятницу я не отдам гобелен, они убьют его.
На это Чэннон нахмурилась.
— Зачем им гобелен?
— Не имею ни малейшего понятия. Но, учитывая, что на кону была жизнь человека, я не стал уточнять.
Неожиданно она вспомнила, что Себастьян сказал о гобелене прошлым вечером. «Он был создан в 7 веке в Британии женщиной, которую звали Антифона. Это история ее дедушки и его брата и их извечной борьбы между добром и злом». По пути в город он сказал, что это история его деда.
— Антифона — твоя сестра?
— Была моей сестрой. Она умерла очень давно.
По выражению его лица она видела, что боль потери все еще мучила его.
— Почему ее гобелен оказался в музее?
— Потому что…— Он глубоко вздохнул, чтобы притупить агонию внутри себя, такую жестокую, что она заставляла болеть все его существо. Заставляя себя ответить на ее вопрос, Себастьян почувствовал, как у него задергалась челюсть.
— Гобелен был с ней, когда она умерла. Я пытался вернуть его моей семье, но они не хотели иметь со мной ничего общего. Я не мог вынести его присутствия, поэтому я взял его в будущее, зная, что там сохранят его, и будут чтить и защищать его так, как делала бы она.
— Ты рассчитываешь вернуть его, покончив со всем этим, не так ли?
Он нахмурился от ее догадливости.
— Откуда ты знаешь?
— Я бы сказала, что я могу читать мысли, но я не могу. Мне просто кажется, что мужчина с таким большим сердцем, как у тебя, не стал бы красть ничего, не собираясь возместить убытки.
— Ты не так хорошо меня знаешь.
— Я думаю, достаточно хорошо.
Себастьян сжал зубы. Нет, она не знала. Он не был хорошим человеком. Он был глупцом. Если бы не он, Антифона была бы жива. Ее смерть была полностью на его совести. Он жил с постоянным чувством вины, с болью, которую нельзя облегчить и никогда не вылечить.
И в этот момент он понял, что должен отпустить Чэннон. Он не мог оставить ее. Не мог разделить с ней жизнь. Если с ней что-то случится… Это тоже будет по его вине. Как его пара, она будет главной приманкой для Катагарии. Даже будучи изгнанным, он оставался Стражем, и его работа заключалась в выслеживании и уничтожении любого Убийцы, которого он мог найти. Один он мог бороться против них. Но вне патрии, которая охраняла бы Чэннон, пока он исполняет свою древнюю клятву, всегда есть шанс, что она закончит, как Антифона. Он скорее останется евнухом на всю жизнь, чем позволит такому случиться. Евнухом! Нет! Он подавил возмущенный внутренний крик Дракоса. Следующие три недели он будет защищать ее жизнь ценой своей собственной, и, когда его метка сойдет с ее руки, он вернет ее домой. Вот, что нужно было сделать.
Покинув пекарню, они провели вечер, неспешно исследуя ассортимент лотков, пробуя еду и напитки. Чэннон не могла поверить во все происходящее. Этот день был самым лучшим в ее жизни. И не только потому, что она была в Англо-Саксонии, но и потому, что Себастьян был рядом с ней. Его легкие поддразнивания и открытая манера общения запали ей в душу, и она страстно желала, чтобы он остался с ней.
— Прошу прощения, мой господин…
Они обернулись и увидели человека, который стоял позади них, пока они наблюдали за акробатом.
— Да? — спросил Себастьян.
— Его Величество, Король Хенфрит, просит вас почтить его сегодня своим присутствием. Он желает оказать сердечное гостеприимство вам и вашей леди.
У Чэннон закружилась голова.
— Я встречусь с королем?
Себастьян кивнул.
— Передай его Величеству, что встретиться с ним честь для нас. Мы прибудем вскоре.
Посланец покинул их.
Чэннон нервно выдохнула.
— Что-то я не уверена насчет этого. Я соответствующе одета?
— Да. Уверяю тебя, ты будешь там самой красивой женщиной.
Потом ее галантный спутник подал ей руку. Приняв ее, девушка позволила ему провести ее через город к замку. Когда они приблизились к дверям замка, она услышала музыку, доносящуюся изнутри и смех людей, наслаждающихся ужином. Себастьян открыл дверь и пропустил ее вперед. Чэннон заколебалась на пороге, оглядываясь с благоговейным трепетом. Это было великолепнее, чем она могла когда-либо себе представить.
Королевский стол располагался отдельно от остальных, и за ним сидели четверо мужчин и трое женщин. Мужчина в короне, как она поняла, был король, женщина справа от него — его королева, а остальные должны были быть его детьми или возможно дочерьми и сыновьями вельмож.
