И слетают с неё, оставляя в одном белье под его взглядом.
Её не касался мужчина. К ней вообще никто не прикасался, кроме её собственных рук, то раскинутых в сторону, то вновь прижатых к телу. Танец раскачивал её, как на качелях, вынуждая изгибаться под невероятными углами, взлетать в прыжке, отталкиваться от пола и вращаться, как балерина, опускаться на пол, чувствуя мягкий мех белого ковра полуобнажённым телом — и, заводя руки за спину, ощущать, как её бюстгальтер отлетает в сторону мужчины, молча наблюдающим за ней из своего кресла. Он раздевал её, не касаясь, и эта мысль возбуждала её куда сильнее, чем могли бы возбудить чужие ласки.
Хотел ли он к ней прикоснуться? Желал ли?
Пальцы Киры скользнули ей в трусики, провели по бёдрам — и она изогнулась назад арочным мостиком, поднимая высоко вверх сначала одну ножку, потом другую. Дразняще прошлась по низу живота кистями обеих рук, на миг запнулась — и, вспомнив знакомое движение, вновь качнула бёдрами, разводя ноги в стороны, отдаваясь бесстыдной страсти танца, открываясь навстречу ночи.
Она двигалась в полутьме. Лишь горел огонь в камине — и блестели в темноте глаза сидящего перед ней.
Медленным, зачаровывающим движением рук она обняла себя за плечи, полуотвернувшись от него, и её руки медленно-медленно заскользили вниз. Задержались на ключицах, нежно погладили грудь, взяв в ладони, покрыли вензелями обнажённый живот, показав его лишь на волнительное мгновение, и она снова повернулась к профессору своими округлыми изгибами ниже спины, прикрытыми лишь тонкой тканью кофейных трусиков. Ещё этим утром Райли мог бы снять их с неё…
… Но она бы не дала ему это сделать. Потому что её первый танец, она понимала это теперь, был предназначен для другого. Всегда.
Её руки наконец накрыли узкую полоску белья, скрывающую самые волнительные секреты её тела, и самые многообещающие. И медленно, лишь одной стороной, потянули вниз. Она не прекращала танца, переступая с одной ноги на другую совсем легко, будто застигнутая на месте юная газель, грациозно перескакивающая с камня на камень. Вращаясь, эротично сгибая колено, наклоняясь, осыпая поднятую ногу водопадом рыжих волос, подставляя чужому взгляду уже обнажённые ягодицы и позволяя трусикам скользить и дальше вниз…
Она подцепила их и бросила в огонь. Коснулась каминной полки, тяжело дыша, и обхватив полушарие груди свободной ладонью. Шагнула вперёд.
И вдруг поняла, что двигается сама.
Она танцевала самую интимную часть танца безо всякого влияния, в ужасе поняла Кира. А руки, обвивающие её в страсти, были её собственными. И он… он расставил ей эту ловушку, и прекрасно знал, что…
Кира вспыхнула, молясь, чтобы краска на её щеках не была видна в полутьме.
Что ж, она отомстит.
Она сделала к его креслу первый, едва заметный шаг вперёд по мягкому ковру. Потом второй. Легко, на одних носках, будто на ней были туфли на высоком каблуке.
И ещё будут, подумала она. Волшебное бельё, красивые платья, строгие костюмы, умопомрачительно чётко и изящно показывающие каждую соблазнительную линию её тела. Но он не получит её ни в одном из них.
Хотя будет её хотеть. О, после того, как она его поддразнила, после её танца и вида её обнажённого тела в отсветах пламени она будет ему сниться в самых непристойных снах, что только вообще могут быть. Ведь правда?
Она желала своей власти над ним, желала его желания. Кира приоткрыла губы, и долгим откровенным взглядом посмотрела в его лицо.
Которое было… непроницаемым. Бесстрастным. Словно он совершенно не хотел её. Или — обладал железной волей, которая чётко отмерила ему предел, где остановиться.
Впрочем, зачем ему было останавливаться? Разве у него были причины? Нет. Просто она была ему не нужна. Он всего лишь потешил своё самолюбие и развлёкся забавным зрелищем, только и всего.
Они оба молчали, не отводя взглядов друг от друга.
Её взгляд, ищущий, почти умоляющий, и его взгляд, не дающий ответов.
Мужчина, сидящий в тени в глубоком кресле, одетый и закованный в незримую броню, и она, уязвимая и обнажённая, ступающая по пушистому ковру в незнакомом доме.
Он не шагнёт к ней, не протянет руки, и лишь покачает головой, когда она подставит ему губы для поцелуя. Всё и впрямь было кончено.
Кира сглотнула, отводя лицо и прерывая этот неравный поединок. Ей хотелось отвернуться, обхватить себя ладонями, достать его куртку и закутаться в неё. Но она не выкажет своей слабости. Если она ему не нужна, он ей тоже не нужен. И даже если и нужна…
Кира с великолепным презрением отвернулась. И снова устроилась у камина в расслабленной позе, глядя в пламя. Она сожгла свои вещи, и ей не во что было одеться. Но лишить его желанной добычи ей это не помешает.
Сзади раздался тихий смех.
А потом она услышала быстрые шаги, его руки обхватили её — и Кира чуть не расплакалась от облегчения.
Глава 11
— Дерзкая, безжалостная, красивая и совершенно распущенная девчонка, — прошептал он ей в ухо. — Вы поняли, за что вы были наказаны?
— За… мои нахальные реплики в машине. И отказ выполнять ваши приказы.
Сильная рука взяла её лицо за подбородок и развернула, заставив посмотреть ему в глаза.
— Я услышу от вас хоть один отказ сегодня?
Она опустила взгляд.
— Нет, — прошептала она. — Больше нет.
Его руки накрыли её грудь. Пропутешествовали вниз и снова вверх, на миг охватив её между ног, погладили ягодицы.
— Во всём, мисс Риаз?
Она понимала, о чём он её спрашивает. О праве делать что угодно с её телом этой ночью. Связать её и распять здесь же, на ковре, раз за разом доводить её до пика умелым ртом и беспощадным языком, пока она не начнёт умолять его остановиться, или просто брать её всеми известными ему способами во всех его излюбленных позах всю ночь. А он знал их немало, она не сомневалась.
— Во всём, — прошептала она.
Он не обнаружит рядом с ней настоящей нежности, знала она. Никогда.
Но ей сейчас нужно было от него вовсе не это.
Его пальцы накрыли её шею, погладили подбородок.
— Всё-таки мне кажется, что вы недостаточно ещё наказаны, — произнёс задумчивый голос. — Что бы ещё с вами сделать, чтобы отбить всякую охоту со мной пререкаться?
— Отшлёпать? — робко предположила Кира.
Холодный смех, и Кира почувствовала, как её прижимают сзади к его груди, и его рука ложится ей на горло.
— Как насчёт придушить?
Она замерла, не веря в то, что только что услышала.
— Боитесь, — констатировал его голос. — Я бы вполне мог ответить какой-нибудь банальностью вроде «я сам себя боюсь», но вообще-то часть меня хотела бы и этого. И много чего ещё. И самое страшное не в том, что она может это получить. А в том, что…
Он оборвал себя и минуту молчал, держа её в руках. Кира глядела в пламя. Она знала, абсолютно точно знала, что её жизни ничего не грозило рядом с ним… но сейчас, от его слов…
— Что бы вы сделали, если бы знали, что у вас глубоко внутри спрятана тёмная сторона, мисс Риаз? — поинтересовался негромкий голос. — Не просто желание валяться в постели вместо лекций или пристукнуть Агнуса Хили его же клюшкой для гольфа. Настоящая. Причем вы сами не знаете, что в ней — и судя по зачаткам собственных желаний, можете только ужасаться. Что же у вас внутри? Желание пытать и мучить? Убивать? Наслаждаться чужими страданиями? Идти по крови и оставлять за собой лишь трупы? Ваше прошлое — тьма, в которой может находиться что угодно. И как только вы разгадаете эту тайну, она возьмёт над вами власть навсегда. Вы понимаете? Едва ко мне вернётся память, вся, целиком, меня здесь может просто не остаться: здесь будет незнакомец, который может с вами сделать чёрт знает что. Например, долго будет душить вас шёлковым шарфом, пока не получит, что хочет, и не возьмёт эту подвеску с вашего бездыханного тела.
— Или окажется самым обычным профессором боевой магии, вернувшим наконец себе все воспоминания, — дрожащим голосом сказала Кира. — И перестанет рассказывать мне всякую чушь и пугать меня до дрожи в коленках.
