…За мной пришли через несколько дней, я даже заскучала. Зато синяки с шеи успели сойти. Гута так и не вернулась, но я узнала, что до допросной она тоже не дошла — юркнула в какой-то темный закоулок, растворилась в многочисленных коридорах или, что еще лучше, ушла сквозь камень, как ее брат. Мне очень хотелось верить в последнее. Инквизитор приходил и расспрашивал меня насчет Гуты. Я делала капризное лицо, обвиняла приезжих магов в том, что они запугали мне служанку, и жаловалась на невыносимые условия содержания. Невозмутимость эра Абенея (так звали Инквизитора) меня поражала. У его помощника жреца при виде меня уже глаз дергался, а эр Абеней терпел. Лишь однажды проронил, выходя из моих покоев:
— Мне описывали вас совершенно по-другому.
— Как? Кто? — спросила я почти равнодушно, ожидая услышать «король» или «замковый люд».
Но он обернулся и вежливо сообщил:
— Ваша сестра. Я имел честь побеседовать с ней при дворе.
— О, в последний раз мы с Виоттой общались очень давно, — сказала я, сделав легкомысленный жест. — Люди меняются.
— Из стеснительных дев, говорящих полушепотом и не смеющих никому перечить, становятся решительными и довольно… едкими собеседницами? Не думаю.
— Побочный эффект Дара? — невинно предположила я.
— Возможно. Или нет. По крайней мере, ваш отчим утверждает иное.
… Я смогла открыть дверь за гобеленом. Постояла у входа в потайной коридор… и шагнула обратно в комнату. Сбежать через проходы в стенах, не заплутав в их лабиринте? Не хватало еще замуровать себя заживо в каком-нибудь тупике. И все же я верила, что у Гуты были причины исчезнуть, не давая о себе знать. Не бросила ведь она меня после того, как я освободила сначала ее саму, а потом и ее брата.
Я подолгу рассматривала «чертежи» на нижнем платье и ревниво следила за тем, чтобы мне возвращали его после стирки. Как Гута и говорила, кроме меня никто другой не мог видеть символы. Однако это был еще один пласт знаний, мне пока недоступных. Жезл тоже молчал, притворяясь обычной палкой. Хорошо, что меня все-таки не обыскали. Я сумела спрятать артефакт в потайном ходе, надеясь, что ее секрет известен лишь Гуте. И ранним утром перед судом, услышав за дверью шорох, встала и подбежала к стене. За дверью никого не было, однако меня ждал подарок — кусочек яркой ткани, ветхой, чудом не рассыпавшейся в руках. Тот самый гобелен?! В клочок была вложена записка. Гута все-таки нашла то, что искала. Козырь. У меня теперь есть хоть какой-то козырь в рукаве. Не знаю, пригодится ли он в суде, но на сердце всяко стало спокойнее.
… Меня привели в полукруглое помещение в левом крыле замка. Я с удивлением оглядывалась. Шоу привлекло немало людей. В зале, амфитеатром поднимающемся к окнам под потолком, пестря узорами расшитых одеяний, сидело человек пятьдесят: маги, жрецы, горожане из ближайшему к замку городу. Впереди располагался отдельный ряд с двенадцатью эрами в пышных одеждах — что-то вроде жюри присяжных. Король Брун восседал на отдельном месте, на вышитых подушках и при полном параде. Корона ему шла, как и легкая небритость, туман грусти в глазах, нижние веки, подведенные черным, и скорбно опущенные уголки губ. Эдакий опозоренный родитель, с трудом переносящий вид нахулиганившего чада на скамье подсудимых. Мама Илэль тоже была в зале. Она плохо выглядела и казалась заторможенной. Я бы не смогла так жить — давно бы сбежала, пусть даже в Лес на съедение. В разговоре королева не раз упоминала своих влиятельных родственников, что могли бы дать ей приют. Но Лэй… Судьба брата удерживала маму принцессы подле проклятого коронованного дебила.
Эр Абеней повел процесс очень предсказуемо. За эти несколько дней я успела изучить его манеру излагать свои мысли — он ловко свивал воедино свои предположения и факты. Чем дальше он говорил, тем мрачнее я становилась. А чего я ожидала? С первых же минут было понятно, что он не на моей стороне и играет роль не защитника, а обвинителя. Ему хватило полчаса, чтобы «присяжные» прониклись ко мне глубокой нелюбовью.
В основу своего обвинения Инквизитор поставил события тринадцатилетней давности. Принцесса Илэль сбежала от няньки, подвернувшей ногу на прогулке, и углубилась в Дикий Лес. Ее искали три дня. На четвертый он пришла из Леса, чистая, опрятная, сытая, с губами, перемазанными соком земляники, очень довольная. Рассказывала о пушистых зверьках и качелях над водой, кроватке с пологом из цветов и ярких птичках, что пели ей колыбельную. Я умилилась, а маги в зале брезгливо вжались в спинки кресел. Инквизитор упомянул о том, что по возращении из Леса юную принцессу осматривал маг (а специально приглашенная из храма жрица провела обряд изгнания нечистой магии), но упомянул как-то… вскользь. Затем эр Абеней перешел к предсказанию, моему неадекватному поведению и тяге к лесному ведовству и траволечению, даже продемонстрировал суду лук Илэль, торжественно, с многозначительными паузами, приступив к подробному описанию «шалостей» на Скале-Прялке, смерти Филеаса и спасению моей персоны лесной нечистью в форме травяного «змея».
На мое робкое «кхе-кхе» и предложение предоставить мне наконец защитника «жюри присяжных» отреагировали искренним возмущением, а эр Абеней пожал плечами и сказал:
— Вас некому защищать, принцесса. По статусу вам положен защитник высокого положения, а таковых тут нет.
Прекрасная отговорка!
— Я хочу защищать свою дочь!
Мама Илэль встала с места и, не обращая внимания на яростный взгляд супруга, выпрямилась во весь рост.
— Я обладаю достаточным положением и магией!
— Ваше Величество, — Инквизитор вежливо поклонился. — Вы связаны с обвиняемой узами родства. Вы не можете защищать свою дочь, ибо неизбежно будет иметь место предвзятость. Жрец Капаида способен вступить в роли вашего защитника, эрра Илэль. Как лицо духовное, имеющее соответствующий сан.
Толстячок жрец проснулся и изумленно воззрился на своего начальника. Непредвзятость, конечно, налицо, но…
— Я буду защищать себя сама, — твердо заявила я.
— Но Ваше Высочество…
— У меня недостаточно высокое положение? Нет магии?
— Что ж, воля ваша, — брат Абеней снисходительно улыбнулся. — Продолжим.
Далее на стол для улик были выложены три каменные плитки, поросшие яркой травкой. Как выяснилось, они были выковыряны из пола в библиотеки. Подозреваю, именно на них попала кровь Гуты.
— Что это, Ваше Высочество? Не признаки ли использования лесной магии?
— Возможно, — хмуро ответила я, подходя поближе и трогая травку пальчиком.
Мягкая и свеженькая. Хорошая улика. В глазах Инквизитора мелькнули огоньки торжества.
— Вы признаете, что ворожили в библиотеке?
— Зачем так категорично? — я пожала плечами. — В замке полно лесной магии, но я тут ни при чем. Обвиняйте не меня, а тех кто давным-давно навлек проклятие на свой род. Как будто никто не знает, почему крепости Коэд каждый год требуется особая защита от Леса.
Я не удержалась и мельком взглянула на короля. Тот вскочил и заглушая нарастающий шум возмущенных голосов, выкрикнул:
— Ложь!
— У меня есть доказательства, — мрачно сообщила я Инквизитору.
— Какие же? — эр Абеней весь подался вперед.
И я поняла: ему все равно, обвинят меня или нет, ему нужно шоу, а обвинение особы королевских кровей всяко красочнее банального ее оправдания. Прецедент интереснее ожидаемого финала. Что ж, будет тебе шоу.
— Я могу сообщить о своей улике только людям незаинтересованным, не имеющим отношения к этому делу и не живущим в замке Коэд! — заявила я громко, выходя из-за «трибуны» и прохаживаясь вдоль первого ряда «присяжных».
— Она лжет! — прохрипел Брун. — Пусть скажет во всеуслышание. Или молчит! Уверен, никакой улики, доказывающей, что в замке присутствует лесная магия, нет!
— Вот видите! — я театрально подняла руку. — На меня оказывают давление! Я … я даже опасаюсь за свою жизнь!
