— Итак. Ресемиторами становятся обычные люди в тот миг, когда в них вселяется дар Реджере. Получить дар можно двумя способами: намеренно и случайно. Намеренно — это когда пожилой ресемитор перед смертью передает свой дар с помощью специального ритуала. Случайно — это когда ресемитор погибает, его дар покидает бездыханное тело и сам выбирает нового носителя. Чаще всего происходит случайная передача, ведь о ритуале знают только жители лагерей.
— Погоди, я добавлю, — остановил меня наставник. — Есть еще, грубо говоря, третий способ. Его используют горожане. Они не ждут смерти и отдают свой дар по достижении сорокалетнего возраста, ведь после сорока лет сила ресемитора слабеет.
— Но… когда ресемитор отдает дар, он умирает. Выходит, они сами укорачивают себе жизнь?
— Да. Зато среди горожан ты не найдешь ни одного ресемитора со слабым даром. Такой у них принцип.
Кошмар. Получается, та девушка и адвокат, которых похитили горожане, умрут в сорок лет — даже хуже: осознанно пойдут на смерть. Я знала, что после определенного возраста дар начинает высасывать силу из организма, как бы в обмен на те способности, что давал раньше. И даже у нас в лагере говорят, что редко кто доживает до пятидесяти. Но пускай мы живем меньше обычного человека, но хоть стареем по-человечески, хоть и раньше. Зато не убиваем себя ровно в сорок лет.
— Пересказывай дальше.
Я сделала несколько глотков чая и продолжила:
— Реджере дарит три основные способности: «Вчера», «Сегодня» и «Завтра», то есть позволяет переписывать воспоминания, создавать сны в данный момент и изменять будущее завтрашнего дня. Все это ресемитор может делать только кому-то, себе — нет.
— Извини, поправлю. Получая дар, ресемитор перестает видеть свои сны. Но может их создавать, когда научится управлять даром.
— А изменять себе будущее никак нельзя?
— Нет. Вся проблема в принципе изменения будущего. Когда ресемитор проникает в голову жертвы, то может увидеть, каким путем она пойдет завтрашним днем. Свой же путь не может увидеть, так как является собой. Так же само и с воспоминаниями. Это как у хирургов, которые сами себе не могут делать операцию.
— Поэтому ресемиторы и живут группами, правильно?
— Да. Но как ни парадоксально, даром почти не пользуются. По крайней мере, сейчас. Вход в чужую голову без разрешения хозяина головы считается административным нарушением. И также необходимо понимать, что даже небольшое изменение будущего может понести за собой серьезные последствия. Поэтому этой способностью пользуются только в крайних случаях.
Интересно, какой «крайний случай» сподвигнул извращенца создавать мне эротические сны? Сексуальная неудовлетворенность или бурная фантазия, которой нужно давать выход?
Чтоб наставник внезапно не спросил, о чем я задумалась, пришлось быстро поддержать разговор:
— Ну хорошо, что у нас есть способности, которыми можно пользоваться.
— Как они называются? Помнишь?
— Пассивные. В них входят улучшение зрения с возможностью различать предметы в темноте, регенерация тела при не смертельных повреждениях и общее увеличение силы, к которой относится слабая левитация.
— Есть еще одна способность, о которой нет ни слова в тех материалах.
— Какая же?
Наставник отвел взгляд и непривычно растерянным голосом заговорил:
— Это относится к огонькам в глазах. Если партнеры при половом акте смотрят друг другу в глаза, то могут испытать поднебесный оргазм, который сильнее обычного в сотни раз… — Евграф прокашлялся. — Такие оргазмы усиливают чувства, поэтому ресемиторы никогда не изменяют своим половинкам. А во время свадебной церемонии молодожены, смотря друг другу в глаза, могут левитировать на высоту около двух метров. Но к подобным трюкам необходимо готовиться.
— А к… оргазму… готовиться не надо?
— Нет.
Неловкая атмосфера лишила нас слов. Я тоже отвела глаза и воззрилась на деревянные настенные часы. Здорово было бы, наверно, испытать названный оргазм, только, выходит, для этого мне нужна вторая половинка.
Меня осенило: а ведь у Евграфа тоже нет половинки, значит он наверняка сам не испытывал подобный оргазм.
Плохо дело, я и так часто нервничаю в компании наставника, а столь откровенный разговор лишь усилил дрожь в теле. И теперь я совершенно не знаю, где взять смелость и сказать ему то, что собиралась.
Почему бы не сделать это сейчас, пока тишина висит между нами? Будет проще, если я скажу не прямо, а зайду издалека.
«Ну, давай же», — говорила я себе, не сводя глаз с секундной стрелки часов. Другого момента может не быть.
— А вы… — начала я, но мой голос показался мне слишком тихим и нерешительным. С новой попытки я постаралась говорить громче и беззаботнее: — А вы не заняты завтра вечером? Тут такое дело…
— Илона, — перебил меня Евграф. Его теплая большая ладонь накрыла мою, отчего я вздрогнула и уставилась в серые глаза. Они были полны жалости и грусти. На меня смотрели так, как на бездомного щенка. Которого очень хотели бы забрать к себе, но не могли по каким-то причинам. — Ты красивая и умная девушка. Найдешь себе такого же ресемитора. Не зацикливайся на мне.
Но я ведь ничего не успела сказать. Неужели пара моих невинных слов дала понять что-то о моих чувствах? К сожалению, в данный момент я была не в силах вымолвить хоть слово. Напрочь потеряла дар речи.
Нервный смех вырвался из меня, и наконец-то я дрожащими губами смогла произнести:
— Вы неправильно меня поняли. Это все из-за предыдущей темы… о той способности, но я совершенно не об этом собиралась поговорить. Просто мои родители… — Из-за волнения слова не хотели грамотно складываться в предложения. Я постоянно запиналась, но продолжала говорить дальше. Ведь мне необходимо донести до наставника свою мысль так, чтобы он меня понял правильно. — То есть я им солгала кое о чем, и теперь мне нужно привести в дом…
Почему только сейчас я стала сгорать со стыда? Почему вчера, когда мне пришла в голову идея привести в дом Евграфа, она не показалась мне неловкой, нелепой и сумасбродной? Почему я вчера так радовалась этой идее?
— Илона, я все вижу, все замечаю. И знаю, что нравлюсь тебе. Но, пойми, между нами не может ничего быть. И дело не в тебе. Ты замечательная девушка, но мое сердце занято. У меня есть невеста.
Когда я сегодня проснулась от того, что осколки впились в мое тело, мне было больно. Но та боль не станет ни в какое сравнение с болью, которую я испытывала сейчас.
В один миг мое сердце оборвалось и разбилось о пол точно так же, как тот стеклянный куб.
Евграф продолжил говорить, пока я пыталась прийти в себя.
— Она сейчас учится в Европе. Через неделю должна вернуться в Россию, и тогда мы поженимся. В лагере меня все считают закоренелым холостяком, ведь я ни с кем не провожу время. На самом же деле я целыми вечерами общаюсь по скайпу со своей девушкой. Но я не хочу кричать об этом на каждом углу. Поэтому надеюсь, ты сохранишь все, что я тебе здесь сказал, в тайне.
— Да, конечно, — сиплым голосом пробормотала я. Рассказ о его отношениях отразился новой горькой болью в груди. Голова кружилась, мне не хватало воздуха. Собравшись с силами, я произнесла: — Что-то плохо себя чувствую. Наверно, не смогу сегодня медитировать.
Его ладонь до сих пор неподвижно лежала на моей. Сначала прикосновение было мне приятно, но теперь раздражало. Я выдернула свою руку и, слегка пошатнувшись, поднялась.
— Что с тобой? — Евграф с обеспокоенным лицом подорвался со стула.
— Все в порядке. Просто сегодняшней ночью плохо спала. А вчера допоздна работала в баре. Переутомление. Надо отдохнуть. Простите, что в таком состоянии пришла на занятие. Впредь буду больше следить за своим самочувствием и не допускать подобного. А сегодня можно я уйду?
Растерянно глядя на меня, наставник ответил:
— Ладно. Приходи тогда в понедельник на полчаса раньше, чтоб мы смогли наверстать упущенное.
Не знаю, где я нашла силы выйти из квартиры Евграфа и на ровных ногах дойти до кафе. Меня словно оглушили мешком по голове — я двигалась как в тумане. Не стала ждать подругу, как всегда у входа, а зашла внутрь и упала на стул за столик у стены.
