— Считается, что у нас нет магии. А дверники могут из одной точки попадать в совершенно другую.
Ну, точно, как я
— Это редкий дар, — продолжал Ларри, — и те, в ком он проявлялся, скрывали его. Власти преследовали людей, которых подозревали в дверничестве.
— Почему?
— Перемещения могли происходить, — Ларри тяжело вздохнул, — между мирами. Пропадали вещи, люди, семьи. И, наоборот, в Верховию из других мест дверники могли принести что-нибудь опасное. Такое, что могло погубить всех жителей.
Болезни? Оружие? Войны? Соня задумалась. Ей, действительно, следовало молчать о своём мире. Но как узнать о возвращении обратно?
— Мне показалось, Эрвин имеет к дверникам какое-то отношение.
Ларри взъерошил волосы.
— Ты права, — опять вздох, — дело в том, что деда Эрвина обвинили в дверничестве, арестовали, а потом он пропал.
— Пропал?
— Его следы затерялись.
— Грустная история. А твои родители?
— С ними всё в порядке. Мы живем вместе: отец, мать, сестра и я.
— А родители Эрвина? У него есть семья? — заинтересовалась Соня.
— Да, — как-то уныло отозвался Ларри, — у него есть мать и её новый…муж. Бабушка умерла.
— А отец?
— Я ничего не знаю об отце Эрвина, — сморщился белый китаец.
— Вообще ничего?
Соня как будто тянула из Ларри каждую фразу. С трудом преодолевая внутреннее сопротивление, он всё-таки отвечал. Соня не осознавала, какую власть получила над парнем.
— Если честно, мать ушла от мужа еще до рождения Эрвина, там довольно темная история. Авивия никогда не рассказывала о муже. Но сейчас, Соня, мы должны поговорить о тебе.
Ларри снова затянул песню о бдительности и осторожности, его беспокойство могло бы стать заразным, но сейчас Соня не в состоянии воспринимать слова белого китайца. Она тихонько зевала, посматривая в сторону домика. Предыдущую ночь трудно было бы назвать спокойной.
Ларри вздохнул, печально распрощался и ушел. Он был встревожен, и Соня, что удивительно, разделяла его страхи. Если она дверница и об этом узнают…. Не зря Эрвин так беспокоился.
Ларри, бредя по тропинке, грустно вздыхал. Соня летает на драконе, а он даже представить такое не может, никогда не рискнёт взлететь.
Глава 5. Жёсткая посадка
Мысли о доме не отпускали Соню. За несколько дней случилось столько, сколько ни произошло за всю предыдущую жизнь. Что с родными? В городе, наверное, все ее ищут. Девушка не находила себе места, думая о маме и бабушке. Картины одна другой страшнее мучили и терзали ее. Находиться в четырёх стенах было невыносимо.
Отвлечь Соню мог только Горыныч. Поэтому, когда дракон опять захотел полетать, несмотря не вчерашнюю неудачу, она тут же согласилась. Лучше уж небо, чем ужастики в голове. Тем более Соня заметила, что перестала страшиться полетов. Как на сноуборде, который она любила до самозабвения: чем больше катаешься, тем увереннее себя чувствуешь. А когда еще представится возможность полетать на драконе?
Залезать в седло сбоку — одно сплошное мучение: высоко и неудобно. Подняться по жесткому чешуйчатому крылу тоже трудно: ухватиться не за что, и скользко, как на обледенелой горке. Несколько раз испробовав этот способ, скатившись с крыла на землю, Соня нашла способ вскарабкаться Горынычу на спину. Придерживаясь за гребень, она ступила на драконий хвост и осторожно взобралась по спине зверя, который, на удивление, стоял смирно, будто бы осознавая всю серьезность момента.
В результате Соня не спеша добралась до седла, удобно устроилась и пристукнула пятками, давая понять, что готова. Почувствовав уверенность всадницы, Горыныч облегченно вздохнул и рывками пошел на взлет. И тут Соня неожиданно осознала, раскачка дракона не вызывает в ней тошноты, лететь было легко. Как же быстро она приспособилась! Мысленно вручив себе поощрительную шоколадку, Соня гордо улыбнулась. Да из нее еще о-го-го какая наездница выйдет!
В этот раз они поднялись выше обычного. Горыныч почувствовал свободу и расправил крылья, пытаясь поймать поток. Но парение ему давалось с трудом, узкие крылья плохо справлялись с задачей. Дракон раз за разом повторял свой маневр. Соня поняла и возликовала: Горыныч осознает свое неумение плавно парить и, главное, хочет учиться. Значит, он умеет чувствовать, только не может об этом сказать. Горыныч умный и способный. Им обязательно надо учиться. И ему, и ей.
Горыныч заслужил похвалу, Соня похлопала его по жесткой шее:
— Молодец, ты всё правильно делаешь. Давай вверх. Там ветер сильнее.
Дракон воодушевился. Он набрал высоту, но последующий спуск снова оказался неровным. Впрочем, Соню это не беспокоило. Она могла без эйфории подниматься и безболезненно спускаться, не боясь резких срывов вниз и вертикальной посадки. Настоящая удача для дракона с узкими крыльями и девушки из другого мира. Вместе они неожиданно составили идеальную пару.
Весь день Соня и Горыныч провели в небе. А под вечер, когда дракон устал и расслабился, произошло чудо. Крылья Горыныча понесли его свободно и непринужденно. Всадница и дракон одновременно ощутили необычайную легкость полета, как будто кто-то нежно и ласково нес их на своих руках. Небо уже темнело, и лучи заходящего солнца освещали верхушки деревьев. Закат был невероятной красоты.
— Горыныч, ты гений!
В тот же миг гений свалился в крутое, почти вертикальное пике. Восторг сменился смятением. Дракон не совладал с чувствами. Посадка оказалась такой жесткой, что Соню сильно тряхнуло в седле. Но это не испортило ей настроения. Теперь она знала: всё только начинается.
Утром следующего дня уже Соня подгоняла Горыныча. Ей не терпелось продолжить обучение парению. Дракон, в отличие от девочки, был странно вял и скован. Он поднялся в воздух, с трудом взмахивая крыльями. Соня видела, как он старается, поднимается выше, пытается парить, но вчерашнее скольжение не удавалось. Соня раз за разом повторяла попытки, успокаивала Горыныча, ободряюще похлопывала его по спине, но выходило только хуже. Похоже, дракон никак не мог забыть о вчерашнем срыве.
Ничего не получалось. Соня устала, качка и дерганые спуски утомили ее. Она приказала дракону возвращаться. Горыныч виновато повернул к дому. Когда они приземлились на поляну, наездница, соскочив с седла, решила поговорить с драконом. При этом растерянный Горыныч упорно клонил голову и отводил глаза.
— Однажды у доски я решала задачу. Задача была сложная, — начала Соня, — и у меня ничего не получалось. Я так разнервничалась, что вообще ничего не могла решить. Тогда учительница сказала мне… — девочка заметила, что Горыныч навострил уши, и заговорила с еще большим воодушевлением: — Учительница сказала: «Дело не в задаче, а в тебе. Ты думаешь о себе, а не о задаче». Это правда, я думала о том, как ужасно выгляжу перед одноклассниками красная как рак с вспотевшими подмышками. Только учти, это секрет. Ты понимаешь, о чем я?
Горыныч насупился и отвернулся. Он понимал. Или не понимал? Соне ничего не оставалось, как грустно взглянуть на чешуйчатого друга и уйти в домик. Не успела она закрыть дверь избушки, как раздался шум крыльев. Соня выскочила на крыльцо. Горыныч улетел без нее. Жаль, конечно, но и дракон имеет право побыть в одиночестве.
День не задался. Беспокойство терзало Соню. Она без конца выходила на лужайку перед домом, подолгу стояла, вглядываясь в небо до рези в глазах, прислушивалась к звукам. Горыныч не возвращался.
Соня беспокоилась всё сильнее и сильнее. Тревога, страх и беспомощность накатывали волнами. Эрвин говорил, что драконы, выведенные в неволе, преданы хозяину. Неужели Горыныч улетел навсегда? Как он мог оставить ее одну?
Когда дракон спал на поляне перед домом, ей было спокойнее. А теперь темные тени от деревьев, исполосовавшие поляну, показались такими зловещими, что она поспешила вернуться в избушку и закрыть за собой дверь на засов. В эту минуту Соня ощутила себя такой несчастной. Как же ей не хватает родного дома, мамы, бабушки! Она свернулась клубочком на плоском топчане, слезы тонкими дорожками потекли по лицу.
