меня, а я взвыла уже не от боли, а от его равнодушного вида. Он просто ушел, оставив во мне достаточно своего яда. С той же безмятежностью подался к смертельно бледной Марине, но она успела вскинуть руки и, задыхаясь, выпалить:
– Пожалуйста, не надо! Я никому не расскажу, клянусь!
Он пару секунд смотрел в ее глаза, затем неожиданно кивнул:
– Хорошо. Я верю тебе.
Можно было подумать, что между этими двумя сложились теплые отношения – раз со мной он церемониться не стал, а с Мариной так же жестоко не поступил. Возможно, юркий мозг манипулятора вспомнил, с кем встречается эта девушка, – инкуб не хотел проблем с Николасом, потому был вынужден поверить ей на слово.
Кристина звонко смеялась в стороне. Она уже обработала Аго – и теперь чесала длинным ногтем обмякшего тролля под подбородком. Она победила. Снова. Я ненавидела ее сильнее, чем когда-либо прежде, но теперь понимала – в сверхполицию я с заявлением не обращусь, хотя она сто раз заслужила. Ноги не поведут, все тело не подчинится… ведь в таком случае Диминик расстроится.
Стоило этим двум отморозкам уйти, как Маринка бросилась ко мне, причитая:
– Наташ, ты как?
Ответом ей были мои закатывающиеся глаза – я завалилась обратно на землю, поглощенная возвращающейся болью.
– Аго! – закричала она в сторону. – Быстро за лекарем!
– Да я уже бегу! – отозвался тот издали.
Марина плакала, но трясла меня:
– Ну-ка, смотри на меня. Подумаешь – царапинка! Ты же будешь магикопом – и не такое придется испытать. Видела бы ты тело моего оборотня – там столько шрамов… – ее речь меня угнетала еще сильнее, потому она сбавила тон и сменила тему: – Ты была права, Наташ. Дим – самый настоящий ублюдок… Я почему-то была уверена, что уж в такой ситуации он выберет верную сторону.
Я прокашлялась и прохрипела:
– Не смей на него ругаться… У меня от него сердце чешется. – Рассмотрела мину на лице подруги, которая понимала, в каком раздрае сейчас находится мой разум, и добавила: – Но мою сторону он не выберет никогда. Представляешь, как это больно?
Лекаря Аго притащил быстро – с целым мешком инструментов и трав. Пришлось отдать ему за помощь все остатки нашей премии и еще в карманах поискать, но она того стоила. Уже после первых заклинаний боль отступила. Следующим он запечатал открытую рану, намазал сверху вонючей травяной кашей и туго перебинтовал мне ладонь.
– Шрам останется, – деловито объяснял ведьмак. – Но косточка срастется. Без амулета заживления ран потребуется недели две, а руку надо беречь и менять накладку дважды в день – я оставлю снадобье. Как ты так поранилась? Уж слишком ровный порез, как от острого клинка…
Я молчала, как и все остальные. Если решили сожрать даже такое, то к чему сотрясать воздух? Поцелуй инкуба лег в благодатную почву – не то что в первый раз. Я и без того испытывала к Диминику непреходящую влюбленность, потому его яд приняла радостно и целиком, десятикратно его усилив. Это влияние пройдет, но тогда уже в сверхполицию не побежишь – не на заживший же шрам жаловаться?
Я поблагодарила лекаря и без труда встала. Теперь я чувствовала себя прекрасно, в ладони даже жжение пропало. Потому отстраненно сокрушалась об очередном испорченном платье. Или его получится отстирать от крови?
Аго заботливо придерживал меня под попу, поскольку держать за локоть, как Маринка, ему было неудобно. Я же раздраженно пыталась их стряхнуть:
– Да я уже в порядке! Ничего не болит!
Мы по инерции шли к магической переодевалке, где и должны были встретиться с инкубом, чтобы вместе уехать в поместье. Но Маринка очнулась от тяжелых дум и придержала меня, поясняя с хмурым видом:
– Наташ, нам действительно нельзя жить у него – ты все правильно говорила. От Кристины он тебя защищать и не собирался. Как-то надо забрать свои вещи и поселиться… да без разницы где, хоть у Николаса!
Это я раньше во всем была права, а теперь – уже не так однозначно. Как же я могу теперь жить не в поместье и лишить себя встреч с Димиником за душевными ужинами? Желание исчезнет, но прямо сейчас оно жжет в груди и тянет вернуться. Сердце застучало особенно громко, когда я увидела подъезжающую к нам красную машину – прямо в точности в то время, как мы и уговорились, будто бы в промежутке ничего вопиющего не произошло. И именно его появление заставило меня принять решение:
– Наши вещи все равно там, поэтому едем. Откажемся от его гостеприимства, когда я немного подлечусь.
Марина вздохнула, обреченно помотала головой, но спорить не стала.
Некоторое время в машине все молчали. Я тоже помалкивала, тихо ненавидя Диминика, а заодно влюбленным взглядом рассматривая его профиль. На удивление, он начал объясняться сам:
– Я рад, что вы не стали пороть горячку и не отказались ехать в поместье.
После этого Марину прорвало:
– Ты поступил как полный мерзавец, командир. И теперь я засомневалась, командир ли ты вообще. Разве ты не должен в любом случае защищать нас, а не посторонних девиц?
Он задумчиво усмехнулся, глядя только на дорогу:
– Сомневаюсь, что собственную невесту и девушку, которую я с раннего детства знаю, можно назвать посторонней. Марина, ты и представить себе не можешь, что я делаю в качестве вашего командира.
– Что же! – она притворно охнула. – На твоих глазах Наташку чуть не убили и серьезно ранили! Каково же было твое участие, кроме того, чтобы не дать ей возможности даже подать жалобу? Запоздало увел свою мегеру и успокоил ее? Герой!
– Марина, прекрати, – в его прохладной интонации прозвучало ощутимое давление, которое заставило меня обернуться и посмотреть на подругу, которая села сзади. Я хотела оценить, насколько ее поразил такой холод в однозначном приказе.
И она тоже это почувствовала, поскольку переспросила уже чуть спокойнее:
– И как же ты успокоил свою мегеру?
На такой простой вопрос инкуб соизволил ответить:
– Поцеловал и заверил, что Наташа на эмоциях все придумала – только для того, чтобы посильнее разозлить. Кристине не нужно знать, что я испытывал магическую влюбленность. Включая и то, что Наташа вообще способна на такой сложный многодневный приворот. Неужели вы сами не понимаете, насколько эта информация была лишней? Дело не только в ревности. Кристина очень неглупа – сможет быстро сопоставить, что даже Риссая не смогла бы меня приворожить надолго, то есть сила Наташи может иметь иную природу.
Марина подумала немного, но хвалить его не собиралась:
– Легко бы поверила в твои благие намерения, если бы ты заодно не заткнул нам всем рот. За такие вещи Кристине не в ледник нужно, а сразу на плаху! Уж прости, но сегодня я точно узнала тебя с такой стороны, что все твои старые поступки четко вспомнились! Я больше скажу – видела, что ты даже не дернулся, когда эта стерва полетела на Наташу. Не уверена, что ты успел бы ее остановить, но факт в том, что ты даже не пытался!
Он долго размышлял перед ответом – уже казалось, что он вовсе не собирается это комментировать. Однако в итоге произнес:
– Зато теперь вы знаете, что если кто-то из вас выступит против моей невесты – он заодно объявит войну и мне. Как только Кристина получит новый приговор – я каждого из вас по очереди вычеркну из истории Вахарны. И я не собираюсь за это оправдываться.
Маринка едва слышно выдохнула:
– Ну ты и урод. – И отвернулась в сторону, чтобы попытаться уместить в голове такое откровение.
Я же списала его однозначность на желание подняться вверх по социальной лестнице. Неужели ему это настолько важно, что он даже друзей готов в утиль спустить? Но пока я не могла совладать с желанием поинтересоваться:
– А если бы у меня был высокий титул, то ты любил бы меня?
Диминик немного покосился, но его взгляд не достиг моего лица и вернулся вперед. Он мог бы ответить что-то жестокое, типа «Ну тогда бы и спрашивала» или «Какой смысл об этом думать?», но он выбрал самый бессердечный вариант:
– Нет.
