похищали, то делали это как-то очень обстоятельно и заботливо, — заметила я, огладывая комнату.
Она разительно отличалась от спальни Нара, в которой были явные следы борьбы. Тут в моем мозгу что-то перемкнуло. Ведь следы бывают не только от ботинок на ковре, но и от магии. Но о ней не задумываешься, когда все выглядит на первый взгляд чистым.
— Я бы не торопился с выводами, — вторя моим мыслям, произнес Рохт, а затем достал из кармана артефакт.
Это была небольшая индикаторная пластина, действующая по принципу лакмусовой бумаги. В обычном состоянии эту маленькую плитку покрывал синеватый, будто восковой налет. Но стоило попасть на матовую поверхность эманациям магии, даже остаточным, как пластина тут же краснела и на ней проступал узор плетения чар. Даже если прошло уже время и шлейф заклинания успел частично развеяться.
Едва дракон поднес артефакт к письменному столу, как тот покраснел и на алом фоне начал проступать зеленоватый обрывок плетения. Жаль только, что он был таким размытым, что разобрать, какое именно заклинание использовали, по-моему, не смог бы даже эксперт.
Хотя… Фредерик же был адептом. Мало ли что он мог наколдовать перед тем, как сбежал? Например, чары от поноса — вдруг живот прихватило? Тем более и зеленый цвет рисунка на это намекал.
— Целительские чары? — шепотом уточнила я, выглядывая из-за плеча согнувшегося над столом Рохта.
Хотелось бы поставить полог тишины от любопытных ушей служанки, но пластина среагировала бы на мое заклинание, а тогда следы остатков чар, которые она могла бы проявить, точно бы затерялись. Так что пришлось лишь говорить, понизив голос до уровня плинтуса.
— Или ментальные, — тихо, так чтобы служанка не услышала, произнес он.
— Думаешь, его… — почти беззвучно произнесла я.
— Да, — перебил меня дракон и приглушенно пояснил: — Буквы выведены на записке слишком ровно и четко, словно человек, что их писал, думал не о том, что сейчас, в этот момент, круто меняет свою жизнь, а о том, чтобы соблюсти нужный наклон.
— И абсолютно не заботился о смысле, — дошло до меня. — Но подожди… чтобы так смять волю, это должно быть либо отсроченное заклинание гипноза, либо проклятие подавления воли. В любом случае на Новом континенте это запрещенная магия.
— В Изначальных землях тоже, — мрачно ответил Рохт.
Наши перешептывания заинтересовали горничную. Она даже на цыпочки привстала, пытаясь что-то расслышать. Вот ведь любопытная! Ее досадливое выражение лица стало для меня лучшей наградой.
Закончив осмотр, мы вернулись к хозяйке дома, которая уже немного пришла в себя.
— У вас нет никаких предположений, почему ваш сын так поступил? — сев напротив хозяйки, спросил Рохт.
Та растерялась от неожиданного вопроса:
— Что вы имеете в виду, офицер?
— Что, возможно, Фредерик встретил кого-то вчера, — произнес дракон.
— Он встретил кого-то не вчера, а раньше! Этого его нового приятеля из академии. А я говорила Фредди не связываться с проходимцами и нищетой! Мы ведь обеспеченная семья! Мой муж — владелец сети ювелирных магазинов в Изначальных землях. А сейчас и вовсе открывает первую ювелирную лавку на Новом континенте! — закончила Летисия с гордостью.
— К чему вы клоните? — спросила я, уже жалея о том, что недавно сочувствовала этой женщине.
— Клоню? Да я прямо говорю: это все тот охламон, что перевелся на специальность моего Фредди! Это он его подговорил бежать.
— Зачем? — задала я резонный вопрос.
— Из зависти! — сжав кулаки, тут же воскликнула Летисия. — Бедные всегда завидуют богатым. А мы… Мы очень богаты! Наш род — благородный! Фредди — один из сильнейших магов на курсе! Самый перспективный студент!
— Самый-самый?! — как я ни старалась скрыть сарказм, он все же прорвался в моем голосе. Но хозяйка, окрыленная самовосхвалением, кажется, ничего не заметила.
— Конечно! У него был максимальный уровень резерва! Профессора пророчили моему сыну блестящее будущее! Боги, что будет, когда муж узнает, что наш сын сбежал?!
— А ваш супруг не в курсе? — Я едва не закашлялась.
— Конечно, нет! — воскликнула Летисия, а мне послышалось: «Что за вздор вы спросили, милочка?»
— И почему же? — полюбопытствовал Рохт.
— Как можно отвлекать Хавьера от работы?
— Кхе-кхе… Простите? — Я даже закашлялась от такого заявления.
Да, порой нас называли кланом или организованной преступной группировкой, но для меня это была семья. И не было ничего важнее, чем она. А тут пропал сын — и мать даже не удосужилась сообщить его отцу о случившемся!
— Прощаю, — великодушно заявила Летисия.
— Так почему вы позвонили в отдел правопорядка, чтобы сообщить об исчезновении сына, но не мужу? — задал вопрос Рохт, которого, видимо, тоже это поразило.
— Так я же вам сказала! — в раздражении фыркнула Летисия. — Мой супруг занят! Он открывает первый ювелирный магазин на Новом континенте! А это сделки, рекламные контракты… К тому же сейчас у него глубокая ночь. Да и Хавьер жутко разозлится и на меня, и на сына, если узнает о выходке Фредика… — Дама взмахнула рукой, в которой держала платок, и на секунду отвернулась к окну. Когда же она вновь посмотрел на Рохта, то потребовала: — Поэтому вы просто обязаны найти моего сына до того, как Хавьер вернется! И ни в коем случае не говорить о случившемся журналистам. Иначе я вас засужу.
Последнее было откровенной угрозой. А на них у нас с Рохтом, как выяснилось, у обоих аллергия. Дракон уже набрал воздуха в грудь, видимо, чтобы высказать этой надменной даме все, что о ней думает, но я его опередила.
— Тайна следствия не тайна исповеди или лекарская. Она разглашению как раз подлежит. Особенно если общественность захочет узнать правду. Так что ваш шантаж неуместен. Это раз, — начала я, оскалившись. — Второе. Дела в отделе правопорядка рассматриваются согласно очереди, а не по желанию и хотению заявителя. Да и какое мы имеем право препятствовать свободному волеизъявлению совершеннолетнего юноши, которого даже не похищали? Он покинул ваш дом сам, добровольно…
С каждым моим словом Летисия кривилась все больше. Выражение ее лица в этот момент отлично подошло бы для маринадов вместо уксуса.
— Я слышала, что все офицеры продажны, но чтобы так… — зло прошипела она и выплюнула: — Сколько?
Рохт посмотрел на нее так, что даже мне стало холодно, а затем произнес всего два слова:
— Всего доброго, — и поднялся с дивана.
Хотелось бы сказать, что уходили мы в молчании, но, увы, это было не так. В спину нам неслись крики обвинения в продажности, коррумпированности и лени. С хозяйки дома слетел весь ее напускной аристократизм, и сейчас она была банальной базарной торговкой.
Может, окажись Летисия не такой спесивой дурой, я бы
