ярость поселилась в моей груди. Я выжила в той реке только для того, чтобы умереть здесь?
Мир сузился, пока все, что я могла видеть, было его лицом. Охотник сделал шаг ко мне, и под жалостью я уловила дикое удовольствие в его глазах. Этот человек был создан для охоты. Даже если бы он пообещал мне легкую смерть, он все равно наслаждался бы этим.
Я бы не стала облегчать ему задачу.
Что-то шевельнулось слева от меня. Его лошадь стояла всего в нескольких футах от меня. Я задела ногой камень справа от себя. Мои глаза встретились с глазами охотника.
Я кое-чему научилась во время занятий с Тибрисом и его друзьями. Самым важным было то, что независимо от того, сколько я тренировалась, если один из мужчин прижмет меня, мне конец. Они просто весили больше меня. Этот охотник был намного крупнее Тибриса и его друзей. По сравнению с его мускулами они выглядели почти женственными.
— Ну вот, — успокаивал меня охотник.
— Скоро все закончится.
В его глазах появился болезненный огонек. Вероятно, он мысленно тратил золото, которое получил бы за мою смерть. Он получил бы больше золота за то, что доставил меня королевской страже живой, но у меня было чувство, что этот человек не смог бы так долго сдерживаться и не убить меня.
Еще на шаг ближе. Лезвие его ножа сверкнуло в последних лучах солнечного света.
Итак.
Я присела. Моя рука нащупала камень. Он был грубым, тяжелее, чем я представляла. Охотник оскалил на меня зубы и сделал еще один шаг.
Я запустила камнем в сторону лошади, осторожно, чтобы не попасть в нее.
Издалека я почувствовала, как лошадь встала на дыбы, услышала проклятие охотника, когда он развернулся. Но я уже поворачивалась, отчаянно осматривая лесную подстилку.
Там.
Ветка была слишком тяжелой. Длинной и громоздкой. Плохой выбор. Но охотник все еще поворачивался, разрываясь между тем, чтобы посмотреть на свою лошадь, которая убегала рысью, и немедленно убить меня.
Он снова повернулся в мою сторону, и я взмахнула веткой.
Она ударила его в сторону лица, достаточно сильно, чтобы заставить его споткнуться.
Закричав, я ударила его снова. Он упал на колени, одной рукой защищая лицо, другой вытаскивая нож. Из его носа хлынула кровь.
Я ударила его снова.
Он упал на спину. Моя грудь вздымалась. Его глаза закатились. Он действительно был без сознания? Я снова подняла свою ветку.
Я колебалась.
Желчь подступила к моему горлу. Я не могла этого сделать. Я не была убийцей.
Он застонал.
Я позволила ветке опуститься.
Рыдания сотрясли мое тело, когда я ударила его еще раз. Из его носа брызнула кровь. Я упала рядом с ним, и моя рука нащупала его нож.
Это был он или я.
Я вонзила нож ему в горло и вытащила лезвие. Жидкость попала мне на лицо, я подавилась и отскочила. Наклонившись, меня вырвало желчью. Слезы потекли по моему лицу.
Спотыкаясь, дрожа, я соскользнула с берега к реке. Мои ноги больше не болели. Ничего не болело. Я едва почувствовала ледяную воду, когда ополоснула лицо и начисто вымыла нож.
Чувства начали возвращаться, когда я снова поднялась по берегу к телу охотника. У меня не было ни времени, ни сил похоронить его. Земля была наполовину замерзшей, и мне нужно было двигаться.
Его лицо уже потеряло свой цвет. Даже в тусклом свете было очевидно, что он мертв. И что он умер плохой, кровавой смертью.
Мой желудок снова скрутило, но я подавила это. Присев на корточки рядом с его телом, я нашла его кошелек с монетами и разрезала его.
По-видимому, не было глубин, на которые я бы не опустилась, чтобы продолжать дышать.
Раздался шорох, и я замерла, сжимая руку вокруг ножа.
Темные глаза встретились с моими.
Лошадь.
— Э-э, я сожалею обо всей этой истории. Это было все, что я могла придумать в это время.
Если лошадь могла хмуриться, то эта могла.
Я медленно поднялась на ноги.
— Ты и я? Мы могли бы быть командой.
На лошади я бы путешествовала намного, намного быстрее. Медленно приближаясь, я издавала успокаивающие звуки, пробираясь через лес. Становилось так темно, что я едва могла видеть.
— Вот, хороший мальчик,
Я опустила голову.
— Девочка. Извини. В любом случае, ты великолепна.
Лошадь не выглядела так, будто доверяла мне, но она позволила мне погладить ее. Узел у меня внутри начал распутываться, хотя руки продолжали дрожать.
Я полезла в седельную сумку охотника, вытаскивая его запасы еды. Хлеб. У охотника был хлеб, яблоко и — завернутое в мягкую ткань — валео.
У меня перехватило дыхание. Сладкие фрукты были редкостью, часто их почти невозможно было найти. Когда я была маленькой, папа несколько раз в год ездил в другие деревни. Мне нравилось, когда папа уезжал на юго-восток, потому что в прибрежных деревнях было гораздо больше шансов найти моего драгоценного валео.
Тибрису больше всего нравилось, когда папа уезжал на север, где жили одни из лучших мастеров по деревообработке. Папа всегда приносил крошечных деревянных зверушек, и к тому времени, когда он умер, у каждого из нас была коллекция на маленьких столиках рядом с нашими кроватями. Я бы отдала почти все, чтобы иметь одну из них у себя в кармане прямо сейчас. Всего лишь одна маленькая деревянная фигурка на память о нем.
Поднеся фрукт к носу, я вдохнула. На меня нахлынули воспоминания. Улыбка моего отца, то, как он притворялся, что не смог найти валео, а затем вытаскивал один из кармана. Время, прямо перед его смертью, когда я потратила несколько драгоценных медяков на валео для него.
Что бы он подумал обо мне сейчас?
Лошадь зашаркала, и я отогнала воспоминания прочь. Теперь у меня были хлеб, фрукты, вода и лошадь. Все, что мне потребовалось, — это убить человека.
Хватит.
