покажу вам новейшие модели джетов, — лейтенант принялся уводить мужчин в мундирах подальше от нас. Теперь у моего позора хотя бы поубавится зрителей, и на том спасибо.
Взгляд вернулся к отцу, который не терял ни секунды в потугах поддеть меня:
— Тебе стыдно? — холодно спросил он, но за безразличным тоном я уловила еле заметную язвительность. — Разве ты не об этом всегда мечтала, Роза?
Собрав всю имеющуюся волю в кулак, я изо всех сил сдерживала дрожь в голосе, стараясь оставаться такой же невозмутимой, как отец. Но точно так же, как я чувствовала, что скрывается за его ледяным тоном, он ощущал, что прячется за моей напускной уверенностью.
— Мне не стыдно. Я горжусь тем, что делаю, — тем не менее, заявила я.
— Мытьём полов? — он ухмыльнулся одним уголком тонких губ.
В свои пятьдесят отец выглядел впечатляюще молодо. В чёрных волосах почти не было седины, а морщины углублялись с годами так, что делали его лицо только суровее, но не старше. У него никогда не было даже лёгкого пузика, за телом он следил так же тщательно, как за своим крейсером. Будучи отличным капитаном, он быстро дорос до адмирала. То, чего ему недоставало в отцовстве, он с лихвой компенсировал на профессиональном поприще.
— Я мою джеты, — поправила его, — это разовая задача. Я борюсь со смоками и ты это знаешь.
— Кадет Росс! — отец повысил голос.
— Простите, адмирал Росс, — на мгновение я забыла, что обязана обращаться к родному отцу согласно его положению во флоте.
Обычно наедине это правило не соблюдается между родственниками, но только не в случае наших взаимоотношений.
— Ты знаешь, как я отношусь к твоему выбору, — проговорил отец, а его лицо поморщилось.
Я решила стать пилотом джета в тот роковой день на борту отцовского крейсера. Он совсем недавно стал адмиралом, а я была ещё малышкой. Отец не сумел уберечь свой флот от катаклизма и с тех пор ненавидит смоки. Но куда страннее, что он ненавидит и тех, кто их устраняет. Наверное, ему стыдно, что в той трагедии уцелел лишь его корабль. Может поэтому он был категорически против, чтобы я поступала в лётную Академию на пилота джета и хотел, чтобы я однажды стала его помощницей, а затем капитаном крейсера. Но я никогда не разделяла отцовское честолюбие, хотя и унаследовала его железобетонную волю следовать собственным целям и желаниям, невзирая на чужое мнение. Его упрёки не смогли сломать меня тогда, не сломают и сейчас.
Однако мне очень стыдно за то, как мы встретились. Я много раз прокручивала в голове этот момент. Как отец увидит меня за штурвалом моего розового джета, в то время как мне аплодирует толпа взволнованных людей после того, как я спасла их дома от всепоглощающего смока. Но всё вышло иначе. И вот я стою над ведром с водой, полируя чужие капсулы. Представляю, каково такому человеку как Виктор Росс видеть, как его дочь драит джеты, но каково сейчас мне, он вряд ли способен представить… Сбылся мой самый страшный кошмар.
— У тебя могло быть совсем другое будущее, — произнёс отец, а его желваки заходили ходуном: моя профессия приводила его в ярость.
— Мне оно не нужно, — отрезала я.
— Тогда мне не нужна такая дочь. — Прорычал он, после чего развернулся и громко обратился к отдалившейся группе офицеров: — Достаточно экскурсий. Я увидел всё, что хотел. Может, наконец, займёмся делом?
— Как скажете, адмирал Росс, — ему ответил капитан Харт.
Капитаны, старшие пилоты джетов и остальные офицеры флота незамедлительно проследовали к лифту, и только Нирон решил задержаться. Дождавшись, пока двери подъёмника сомкнутся, он подошёл ко мне.
Увиденное и услышанное смыло с губ лейтенанта утреннюю усмешку. С вполне человеческим выражением сострадания на лице он произнёс:
— Роза, мне очень жаль. Правда. Вчера вечером мне сообщили, что адмирал Росс прибудет на корабль, но я не думал, что он решит наведаться на нижний ярус. Мне известно о ваших натянутых отношениях, поэтому я хотел помочь тебе спрятаться от отца в ангаре на несколько часов, пока он не улетит. Ты даже не узнала бы, что он был здесь, если бы я не просчитался. Я ошибся, а это наказание…
— Что отец здесь делает? — перебила парня, не желая слушать, как это вышло.
— Сегодня до обеда на «Титане» состоится собрание командиров со всего флота из-за недавнего нападения истребителей Брохонов. — Нирон ожидал моей реакции, но я промолчала, тогда он спросил: — Ты в порядке?
Даже после прямого вопроса не проронила ни слова, а взгляд устремился вниз. Я принялась разглядывать серый металлический пол, лишь бы парень не заметил, как остекленели мои глаза.
— Оставь, — сказал он мягко, указывая на тряпку и ведро с водой.
— Я закончу, — выпалила, рассматривая теперь уже его массивные чёрные ботинки.
— Не стоит, идём наверх. Это наказание — глупая уловка, в попытке не дать тебе расстроиться от встречи с отцом. Неудачная попытка… Я вовсе не собирался тебя наказывать и не должен был лезть в твои дела. Только хуже сделал. Прости меня.
Я резко подняла на него глаза полные слёз и с ядом в голосе прошипела:
— Можешь оставить себе свои извинения! — я ощутила внезапный прилив злости. Из-за Нирона отец увидел меня такой жалкой и ничто этого уже не изменит. Ни тёплый тон лейтенанта, ни его извинения. — Убирайся.
— Роза…
— Я выполню этот чёртов приказ, так что просто оставь меня в покое!
— Ро…
— Прочь!
Нирон хотел ещё что-то сказать, его губы дрогнули, но тут же сомкнулись. Громко вздохнув, он ушёл, как я и велела.
Двери лифта закрылись за ним очень вовремя, поскольку я больше не могла сдерживаться и просто разревелась. Слёзы хлынули по щекам обжигающим потоком, губы задрожали, а в груди образовалась дыра. На том месте, где некогда находилось сердце, грубо раздавленное отцовским кулаком. Мне давно пора привыкнуть к его отношению, смириться и прекратить расстраиваться, но я так этому и не научилась. Виктор Росс — сложный человек, не удивительно, что мама от него ушла, хотя зачем обманывать саму себя: они не поэтому развелись… Ненавижу дафиан, все проблемы в моей жизни из-за них. Из-за них я не вижусь с мамой и из-за них отец увидел меня сегодня с грязной тряпкой в руках.
Я яростно натирала чей-то серебряный джет и жалела себя. Слёзы практически перестали течь, но не потому, что успокоилась, а оттого, что больше нечем было плакать. Как же это жалко. Я умудрилась опозориться перед отцом и выставить себя истеричкой перед Нироном,
