Придворные церемонии, зачастую совершенно бессмысленные, но обязательные, когда даже шагу в простоте не ступить, раздражают, но приходится принимать правила, по которым живет этот мир. Если ты их не принимаешь, то оказываешься вне игры, а значит – на обочине.
– Поведи себя правильно. От тебя многое зависит.
Я помню. Долг перед семьей, ожидания родителей, будущее, заботливо выстроенное отцом.
– Я не подведу.
Принц ждет меня в алькове, создающем иллюзию уединенности, но при этом все желающие могут убедиться, что дочь семьи Чон удостоена высокой чести. Мягкий диван, низкий столик натурального дерева – немыслимая роскошь! – легкое вино, фрукты… Некоторые незнакомы даже мне.
– Ваша красота подобна солнцу, что освещает хмурый день, – средний принц не сводит с меня взгляда, но мне отчего-то не по себе, хотя по всем правилам я сейчас должна испытывать прилив благоговения.
Но чего уж там, я бы предпочла, чтобы восхищались моими талантами или умом, но принцу, несомненно, виднее, что именно во мне достойно восхищения.
– Подобный бриллиант нуждается в самой лучшей оправе. Той, которую может обеспечить лишь императорский двор.
Он покачивает бокал, наблюдая, как светлая жидкость маслянисто растекается по стенкам.
На миг кажется, что он собирается предложить невероятное, и маленькая принцесса внутри меня, уверенная, что достойна самого лучшего, начинает визжать от восторга, в то время, как прагматичная часть здраво рассуждает, что такой вариант маловероятен. Принцам подходящих невест подбирают еще до их рождения.
Принц продолжает, не глядя на меня:
– Юность, красота, воспитание, невинность… Вы станете образцовой тиньфу, София.
Я медленно опускаю бокал, который не успела даже пригубить, не смея поверить в то, что услышала. Тиньфу? Серьезно? Если отец знал о планах принца, и согласился с ними, то дела его не так хороши, как мне казалось.
Сложные правила высшего общества Пхенга регулировали даже личную жизнь ее представителей. И чем выше сидел человек, тем строже правила.
Представители императорской власти и приближенные к ним могли иметь несколько уровней личных отношений. Есть жены – как правило, в династийном браке, о котором договариваются едва не с рождения жениха, которые имеют право на имущество супруга, рожают ему наследников и в некоторых случаях могут представлять его политические и имущественные интересы. Есть официальные любовницы – невероятно высокий и желанный для многих статус, таких вполне спокойно выводят в свет, ими восхищаются, им угождают, надеясь ближе подобраться к высокому покровителю. Официальная любовница даже может родить ребенка, и его признают, хотя основным наследником никогда и не сделают.
А есть тиньфу – наложницы, содержанки на контракте. Бесправные, пока действует контракт. Да, их тоже осыпают подарками и порой выгуливают в местах, где это допустимо… Но точно никогда не представят обществу. Не дадут права выбирать, где жить, чем заниматься, как выглядеть. Юи запрещено иметь свое мнение, детей и плохое настроение.
Как диванные собачки, которых кормят, одевают в смешные костюмчики и гладят за хорошее поведение, но в случае провинности отходят поводком.
– Ваше предложение… неожиданно для меня, – с трудов выговариваю непослушными губами.
В голове бьется единственная мысль: знает ли отец? А если знает, то… Как с этим жить?
– Это не предложение, – холодно улыбается принц, а меня словно когтями продирает вдоль позвоночника. – Это ваше будущее на ближайшие пять лет.
Сердце стучит о ребра, оглушает, и его слова я слышу словно сквозь слой воды. Видимо, что-то проступает на моем лице даже сквозь привычку держать приветливую маску и профессиональный макияж, потому что принц добавляет:
– Я вижу, вы взволнованы. Напрасно, что бы обо мне ни говорили, я умею обращаться с невинными девушками.
Взгляд его меняется, становится тяжелым, очень… мужским. И я чувствую себя под ним совершенно раздетой, хотя платье от известного кутюрье не открывает ничего лишнего сверх того, что прилично показать на торжественном мероприятии в высоком обществе.
Я теряюсь, откровенно теряюсь, потому как отшить простого хама – это одно, а вот средний принц… Он не просто член императорской семьи, но и глава золотого крыла, в его руках финансовые потоки Империи, в его силах испортить жизнь кому угодно, пользуясь при этом исключительно законными методами.
Нужно что-то ответить, изобразить верноподданнический восторг, но я лишь молча ставлю бокал, из которого так и не отпила ни глотка. Слова застревают в горле, царапают гортань, но… Это слишком!
Я готова была к чему угодно, получить любое высшее образование по выбору отца, выйти замуж по его указке, никогда не выходить, если это будет в его интересах… Но бесправной наложницей, об участи которых искренне мечтают разве что девицы с периферийных планет, у которых нет другого способа пробиться наверх?!
– Я ошеломлена, – наконец выдавливаю из себя с трудом. Принц хмурится, верно, ожидал большего восторга, и отвечает с заметной прохладцей в голосе:
– Вероятно, вам нужно свыкнуться с этой радостью. Поговорить с отцом, ознакомиться с контрактом… – делает он более чем жирный намек. – Я дам вам время собраться. Моя городская квартира будет в вашем распоряжении. Буду рад видеть вас там через неделю.
Он делает жест, означающий, что аудиенция окончена. Тело плохо слушается, но я с трудом собираю рассыпанную себя по частям, поднимаюсь с диванчика и даже изображаю приличествующий случаю поклон.
Музыка ненавязчиво разливается по залу, переговариваются и сдержанно смеются люди, звенят бокалы. Бесшумно скользят между гостями вышколенные официанты с подносами, ломятся от изысканных закусок столы, а сверкание бриллиантов слепит глаза. Но праздник, который всего несколько минут назад так нравился мне, теперь лишь раздражает. Словно все эти люди собрались здесь, чтобы отметить мою продажу.
В голове каша, лишь одна мысль бьется четко: нужно найти отца. Он наверняка объяснит, что все это недоразумение, уладит вопрос с принцем, и я забуду этот разговор как дурной сон.
21
Соня Белозерова
– Нет, вы ошибаетесь. Я уже семь лет живу самостоятельно. Не как София Чон, а как Соня Белозерова.
– Ох… – искренне удивляется Чедху. – Это так неожиданно… С вашей стороны.
Неприятно. Обидно. Словно от меня глупо ждать каких-то собственных решений, самостоятельных действий. Словно для всех я – всего лишь красивая кукла. Нарядная оболочка, за которой простейшие рефлексы вроде безусловного подчинения отцу.
Отца найти несложно. Он стоит у стены с бокалом, из которого едва ли пригубил хоть каплю – Виктор Чон ценил трезвый ум и никогда не употреблял вещества, способные его затуманить.
– Папа! – мои слова заметно громче положенного, и отец морщится, намекая без лишних слов, что такое поведение не подобает высокой леди. С трудом заставляю себя понизить голос. – Папа, как ты и велел, я встретилась с его императорским высочеством. Его предложение…
– Крайне выгодно нашей семье, – перебивает он меня, взглядом заставляя замолчать, пока не наговорила лишнего. – Тебе же даже делать ничего не надо. Наслаждаться жизнью и иногда подводить принца к нужным мыслям. Ночная кукушка…
Отшатываюсь. Лицо горит, словно от пощечины. Я даже представить до этого не могла, что простыми словами можно так унизить.
– Но тиньфу…
– Только от твоего поведения зависит, будет ли нанесен урон твоей чести. Если поведешь себя правильно, по истечении срока контракта за тобой выстроится очередь из желающих породниться с нашей семьей.
Он улыбается и ласково, по-отечески поправляет прядь моих волос, выбившуюся из прически. Идеальный любящий отец, репортеры наверняка делают милые кадры семейнои идилии.
