— О твоих вкусах ходят слухи.
— В жизни нужно попробовать всё, — напряжённо говорит Оскар. — Я бы не отказался познать, насколько хороши те, кто потрясающе выглядит, на самом деле — при более… близком рассмотрении.
Неприличный подтекст заставляет меня усмехнуться, и я склоняюсь вперёд.
— Мне кажется, у тебя есть практическая хватка, и ты должен понимать, что достижимо, а что — нет, — произношу я вкрадчиво и отклоняюсь обратно.
— Нет. Ничего. Недостижимого, — настаивает Флорес. — Прежде, чем вы вошли сюда, я слышал, что и ты мечтаешь о том, чего, скорее всего, не достигнешь. Точнее, о той, верно? — он многозначительно приподнимает бровь, и я понимаю, что речь идёт о поцелуе на балконе… — Послушай, отдашь мне её, и дело с концом. Надеюсь, ты также слышал, что я не слишком брезглив.
Смотрю на него, чуть наклонив голову, — смотрю, как на инфузорию туфельку под микроскопом.
Интересно, сколько в нём пошлости и можно ли её при желании выбить из его жалкого тела?
— Ты говоришь, что знаешь меру, но это не так, — произношу я. — Хочешь получить её, — киваю на Габриэллу, — придётся достать с неба звёздочку для Бронсона, держать рот на замке, угождать пчёлам, и, может быть, когда-нибудь ты сможешь приблизиться к недостижимому. Но ведь оно того стоит? Посмотри на неё внимательнее.
— Принимаешь меня за идиота?! — шипит Оскар. — Будете кормить меня завтраками, а девчонку я так и не получу?! Этот разговор начинает наскучивать.
Он хмурится, но пытается напустить на себя равнодушный вид.
— Да нееет, — тяну я, — он начинает действовать тебе на нервы.
Смотрю ему прямо в глаза — и маска любезного предпринимателя начинает постепенно сползать с лица Оскара, а под ней оказывается искажённая раздражением и злобой физиономия.
Меня предупреждали, что вывести его из себя по-настоящему может только одно: когда он видит, как проигрывает, причём из-за того, что кто-то из его команды откровенно тормозит и не догоняет. Наверное, неприятно понимать, что сегодня виноват только ты сам…
— В таком случае, раз ты всё знаешь, то скажи: что должно остановить меня от того, чтобы сдать вас всех динатам?! — Флорес почти выплёвывает эти слова мне в лицо.
— Попробуй, — предлагаю нагло. — Я поговорю с отцом. Моё слово против твоего. Кому он поверит, как думаешь? А на чью сторону станут динаты?
— Даже сын Рилса может ошибаться, — рычит Оскар, предчувствуя собственный провал, но не в состоянии с ним смириться. — Даже своего сына Стэнли Рилс может приструнить!
— Ты путаешь меня с моим братом, — я криво улыбаюсь.
— Что ты, это невозможно, ведь, в отличие от тебя, твой брат отдаёт приказы! А ты их только исполняешь! — восклицает Флорес, всё больше распаляясь.
Я внимательно рассматриваю его светящиеся глаза.
— Не надо грубить, — произношу тихо.
— Что ты! — почти рычит Оскар. — Никто даже не начинал. Пока.
Он отвратительно улыбается, а я замечаю:
— Ты слишком часто говорить «что ты». Возможно, тебе напомнить, что я есть.
— Чёрный монах, — прерывает Флорес злобно. — Длань справедливости. Это все знают. Только справедливость у каждого своя. А здесь — моя территория!
Он опускает кисти вниз и указывает на диван.
— Конечно, — соглашаюсь я и понижаю голос: — Но не забывай, что наши предки тоже верили в стабильность. Твои родители, по-моему, были крайне консервативны. И что сделала система с их территорией и с ними самими? Не повторяй ошибок, — предлагаю назидательно, и лицо Оскара перекашивается.
— Сомневаюсь, что генерал поручил тебе меня провоцировать, — шипит он. — В таком случае не слишком же Бронсон держит на цепи своего бешенного пса! И каков смысл переговоров?! Не боишься, что генерал это всё услышит?!
— Вы же сами глушите сигнал, — произношу я медленно, наблюдая, как черты лица Флореса искажаются ещё ощутимее. — Разве нет?
— Думаешь, у меня не ведётся запись? — его физиономия кривится от злобы, а я отвечаю совершенно спокойно:
— Думаю, нет. Или точнее, ведётся, но скоро её не будет. Она исчезнет прежде, чем Бронсон восстановит со мной связь. Потому что об этом позаботился настоящий профессионал. Если ты понимаешь, о чём я.
Глаза Оскара округляются и наполняются ужасом. Он сжимает челюсти, вскакивает и цедит сквозь стиснутые зубы:
— Даниэль в клубе!..
Умница: догадливый, как и говорили, только медленно соображает. Как мне и сказали.
— Итан! — кричит Оскар истерично, и в комнате показывается один из его головорезов. — Найти и схватить Даниэля. Немедленно!
Лицо парня вытягивается от удивления, но он, выкрикнув: «Есть!» — тут же исчезает за дверью.
— Не спеши, — предлагаю я. — Сегодня, помимо тебя, здесь слишком много комиссаров.
Словно только сейчас заметив моё присутствие, Флорес подбегает и нависает надо мной.
— Я всё расскажу Бронсону! — рычит он.
Как можно медленнее я поднимаюсь и выпрямляюсь во весь рост, теперь глядя на Оскара сверху вниз, и произношу очень тихо:
— Валяй.
Насколько я знаю, Оскар неплохо дерётся, но этот навык необходим, скорее для того, чтобы защищаться, чем нападать первым. Но в коридоре — целая банда, а выбираться мне придётся не одному, а с Габриэллой, поэтому я не говорю слова, которые окончательно выведут Флореса из себя. Он уже настолько взбешён, что его трясёт мелкой дрожью, и он совсем потерял страх, потому что приближается ко мне почти вплотную, хотя смотрит снизу вверх, и рычит:
— Зачем ты здесь на самом деле?!
Чтобы убедить Бронсона в том, что это ты — лидер пчёл. А потом подставить тебя перед ним: сделать вид, что ты отказываешься от сотрудничества, которое обещал. Чтобы поднять шум, а потом спрятать землянку, пока ты будешь тупить и получать по шее.
Вот и вся правда. Однако вслух я говорю совсем другое — и очень спокойно:
— На самом деле я хотел… — но успеваю произнести только эти слова, как распахивается дверь, и на пороге появляется один из парней Флореса:
— Здесь люди динатов!
У меня приоткрывается рот от удивления, а Оскар будто вообще теряет все силы в одно мгновение.
— Что?! — спрашивает он, едва открывая рот и глядя на своего прихвостня бесцветным взглядом.
— В клубе люди динатов! — повторяет парнишка, и Флорес словно оживает.
— Держать их здесь! — сухо велит он, глядя на меня с отвращением, и буквально выбегает из кабинета.
Я крепко беру Габриэллу за руку и решительно направляюсь к двери. Парень смотрит на меня с нескрываемым ужасом, но пытается перекрыть проход. Я и отсюда вижу, что в коридоре, конечно, никого не осталось: для всех сейчас нашлись дела гораздо важнее.
— Попробуй меня остановить, — предлагаю тихо, но отчётливо, в упор глядя на парня.
Он облизывает губы, словно они пересохли, и делает шаг в сторону, даже не пытаясь меня остановить.
Иногда я благодарен ореолу таинственности, который витает вокруг меня.
— Дэннис, Дэннис, приём, повторяю… — вдруг прорезается в наушнике голос Бронсона, и я поспешно откликаюсь:
— Слышу!
— Сигнал восстановлен! — восклицает генерал. — Дэннис, уходите оттуда…
Я не даю ему договорить очевидное и прерываю, нагло наплевав на правила:
— Флорес ясно дал понять, что не нуждается в сотрудничестве, — сообщаю, пока продолжаю идти по коридору, сжимая руку Габи. — Он попытался напасть и увести объект, но что-то его отвлекло.
— Ублюдок! — рычит Бронсон. — Его отвлекли люди динатов. Они там, в клубе. Дэннис, уходите оттуда, слышишь…
В этот момент мы поворачиваем за угол, и я почти врезаюсь в человека. Прикрыв собой Габриэллу, машинально сжимаю кулаки, но вовремя останавливаюсь.
— Дана?! Что ты здесь, к чёрту, делаешь?! Мы же договорились! Ты должна быть с Ньютом!
Сестра одета в чёрное, и ярко-рыжие волосы выделяются как никогда эффектно. Тёмные глаза расширены от испуга.
— Я и так с ним! — огрызается Дана. — Что прикажешь делать, если он здесь? — У меня приоткрывается рот, но я не успеваю оправиться от шока, как сестра продолжает: — Я подчиняюсь, прежде всего, отцу, а потом уже тебе или Ньюту.
