Первым препятствием стали двери. Но замок был изнутри, справившись с заржавелой задвижкой, я выбежала в морозное рассветное утро. Снег хрустел под ногами, и теперь я неосознанно была рада, что еще не успела лечь спать дома, и потому осталась в тапочках.
Когда я успела отбежать довольно далеко, мне пришлось остановиться. Дыхание сбилось, и боль в боку застигла меня врасплох. Так же как и грохот, с каким открылась дверь дома.
— Ты меня ранила, сука!!!
Один только вид этой фигуры затронул во мне что-то первородное. Со мной такого еще никогда не бывало, ведь я постоянно имела дело с вампирами, их магнетизм и присутствие меня не пугали. Но не теперь. Я с абсолютной уверенностью сознавала, что передо мной не хищник, способный меня убить. А сумасшедший, жаждущий не просто убить, а уничтожить. И я среагировала как загнанная добыча, хотя понимала, что от него мне быстро не скрыться. Только инстинкт самосохранения, подстегнутый страхом, помог мне подавить в себе желание упасть на землю, и ждать, что же произойдет. Ожидать любого конца я не собиралась. Бежать!
Даже с раной Дрю бежал быстрее, а я плохо ориентировалась среди деревьев, и не падать мне помогал страх. Но Дрю все равно настиг меня, я даже не успела добраться до близлежащей дороги. Буквально минуту назад я отчетливо слышала, как по ней проехала машина. Оглядевшись по сторонам, я поняла, где именно нахожусь. Вроде бы еще недавно мы гуляли тут с девочками, и я говорила по телефону с Калебом, а теперь…
Дрю сшиб меня с ног, и я приготовилась получить болезненные удары, при этом ни на миг не оставалась пассивной, а дергала ногами и руками. Дрю уже не смеялся как раньше, он легко поймал меня за руки и заставил затихнуть. В нем что-то изменилось. На короткое мгновение он грубо прижался к моим губам, скорее кусая их, чем целуя. Дрю по-прежнему прижимал меня к земле и его слюнявые тошнотворные губы оставляли следы на моей шее. Я почувствовала, как рвется ткань на ночной рубашке, и удвоила свои попытки отбиться.
Короткий удар в челюсть пресек мои попытки, проваливаясь в темноту, я подумала о Калебе. Где был он, не существовало боли…
Наше сознание это странная вещь. Словно многофункциональный шкаф, оно сохраняет столько информации, и собирает вместе нашу индивидуальность. Не дает нам отдалиться от себя или потеряться.
Провалившись в благословенную темноту и умиротворение, я не сразу же поняла, что вижу сон.
Я оказалась в странной комнате, не имевшей стен, пола или потолка. Сначала передом мной появились разноцветные светящиеся круги, и каждый будто бы просился, чтобы я выбрала его. Но неосознанно мое внимание привлек самый далекий из них, серебристо-синий, то вдруг такой яркий, то необычно темный. Я смотрела на него и, отодвигая руками другие светящиеся шары, целенаправленно шла к нему. Меня очень смутило, что на мне нет одежды, но никого не было рядом, лишь пустота и я продолжила путь к шару. Он манил меня так, что я не смогла бы даже передать словами, притяжение, которое испытывала к нему.
Только я прикоснулась к шару, картинка вокруг меня начла меняться…
…Я сидела в салоне самолета, маленького и темного, а рядом виднелся иллюминатор. Огни внизу, и то, как быстро мы к ним приближались, сказали мне о том, что мы снижаемся.
— Идем на посадку мистер Гровер, пристегнитесь.
С несвойственной мне скоростью, я пристегнулась, причем чужими руками, белыми и изящными. Правда, прекрасные руки, теперь нетерпеливо сжимали в руках телефон.
Я в теле Калеба, без тени удивления поняла я.
Он вернулся в Англию. Это не было догадкой, я увидела аэропорт Лутона, огни посадочной полосы. Мягкий толчок и скоро самолет замедлился полностью и остановился. Чувство облегчения наполнило меня. Точнее не меня, а Калеба. И спустя несколько минут я поняла почему. Навстречу ему шли мои родители. Самюель и Терцо шли рядом, тесно прижавшись, друг к другу. Но почему они здесь, ведь меня выкрали? Без каких либо эмоций подумала я. И тут же страх за себя напомнил мне обо всем.
Калеб, разве ты не чувствуешь что я с тобой? Вдруг с отчаянием закричала я. Тело, в котором пребывало мое сознание, остановилось.
Он меня слышал?
Калеб, я в лесу. Далеко за «Клеткой», там, где новое кладбище. Я повторила эти слова несколько раз, а в то время его глаза медленно поднялись на моих родителей, они что-то стали ему говорить, но услышать, что именно я не смогла, так как меня словно куда-то уносило.
Болезненная судорога вывела меня из состояния полного освобождения сознания. Я стонала и поскуливала, а боль не проходила. Но вот настал момент, когда между судорогами начали происходить промежутки.
Схватки. Я хорошо помнила, как их описывал врач. Я активно задышала, все еще боясь открыть глаза. Минут через пятнадцать они прекратились. И я испугалась. Это должно было означать что-то очень плохое.
Очнулась полностью я от жуткого ощущения, что не могу дышать. Я несколько раз попыталась глубоко втянуть в себя воздух. Он тяжело шел в легкие, и замерла без движения, ожидая, когда начну задыхаться. Но и этого не произошло. Я внимательно прислушалась к себе. Было холодно и слишком тихо — сердце билось неровными рывками. Значит, я все же была еще пока жива. Я поднесла руку к глазам и внимательно осмотрела ее, насколько позволил предрассветный свет, еще серый и блеклый. Синяки уже проявлялись, ссадины саднило, царапины кровоточили, но действительной боли не было, пока что я ее не ощущала.
Темнота вокруг завладела моим вниманием намного лучше, чем болезненные ощущения во всем теле. Я огляделась, и тут поняла, что лежу на чем-то мокром и холодном, а надо мной виднеется небо. Земляные стены вокруг меня не оставляли сомнений о моем месторасположении — я лежала в могиле. Сырой и холодной. Но сделать хоть что-то сил у меня не было.
Дрю решил меня закопать. Живьем.
Я бесстрастно рассуждала о том, сколько продлится моя агония. Задохнусь ли я мгновенно, а может раньше, отключусь от потери крови, так как из живота на рубашку растеклось такое огромное кровавое пятно, что было не понятно, как я еще не отключилась. Я надеялась на второе. Я просто молила об этом.
Над могилой мелькнуло лицо Дрю. Я хорошо и отчетливо видела его в наступающем свете нового дня.
— Как жаль, ты так и не узнаешь, что такое быть матерью. Зато дети останутся с тобой. Хотя подожди, — Дрю наиграно задумался, — ты ведь не хотела детей, не так ли?
Я хотела бы сейчас возненавидеть свою жизнь, как ненавидела ее последние полгода и не могла. Я смотрела в глаза Дрю налитые кровью и ненавистью и хотела жить, а он хотел причинить мне боль.
