В приоткрытую регентом дверь увидела, как Мартен замер в поклоне перед своим господином.
— Доброе утро, Нэйла, — лучезарно улыбнулся мне Стратег.
— Доброе утро, отец, — радостный взгляд, губы кривит улыбка. Медальон отлично справлялся со своей задачей делать Дор-Марвэна счастливым, создавая иллюзию благополучия.
— Сейчас мы поедем домой, — жестом приглашая меня выйти из комнатушки, мягко продолжил Стратег.
Я подчинилась, с ужасом осознавая, что противодействовать амулету не могу вовсе. Подойдя к отчиму, увидела Ласса, сидевшего в луже крови у самого порога моей комнаты. Бледное лицо, остекленевшие глаза, полные ужаса и боли. В нескольких шагах от него лежал Альбер, глядевший на меня таким же взглядом. Рядом с ним у самой кромки еще одной лужи крови стояли двое спутников Мартена. В комнате было смрадно, под взглядами трупов холодело сердце, а трое стервятников невозмутимо стояли рядом с убийцей, спокойно проспавшим ночь в одной комнате со своими жертвами. Для этих четверых жуткая картина была привычной. Стратег, на одежде и обуви которого я теперь заметила брызги крови, как ни в чем не бывало, предложил:
— Если хочешь, можем сперва позавтракать.
У меня и так дрожали руки, колотилось сердце, а перед глазами плыла подозрительная мутная пелена. А слова отчима буквально выбили почву из-под ног. Мир закачался, и если бы Стратег меня не подхватил, упала бы в лужу крови Ласса. Отчим без разговоров, одним движением поднял меня и вынес на улицу.
— Прости, я забыл, что ты такая ранимая, — шепотом каялся он, усаживая меня на землю рядом с домом. Я прижималась спиной к влажной от росы штукатурке и пыталась выровнять дыхание. Удалось, спустя несколько минут. За это время отчим успел раз десять извиниться за то, что не подумал оградить меня от вида крови. Будто бы от этого исчез из моей памяти сам факт убийства.
— Давайте поскорей поедем, — попросила я, наблюдая, как подручные Мартена обшаривают седельные сумки убитых.
Стратег кивнул, поцеловал меня в лоб и, шепнув «Умница», отошел к стервятникам. Деловой серьезный тон, короткие приказы, кивки Мартена. Охрана регента подготовила коней к дороге, но в Ольфенбах Стратега и меня сопровождал только сам Мартен. Двое его подручных остались наводить в доме порядок. Я же старалась не думать о том, что эта формулировка обозначает захоронение убитых.
Ольфенбах… Родной город, окаймленный серой лентой реки, казался сонным в лучах недавно взошедшего солнца. Стража на воротах меня, конечно же, узнала. Солдаты искренне радовались моему появлению, поздравляли с возвращением. Я мило улыбалась и благодарила за теплые слова. Почти не удивилась решению отчима поддержать беседу и поощрить интерес стражников. Дор-Марвэну всегда исключительно важно было знать отношение народа к себе и мнение простых воинов в частности. Поэтому у ворот мы задержались надолго. Отчим рассказывал, что лишь ценой неимоверных усилий его доверенным людям удалось выяснить, где меня держали коварные похитители. Освобождение и сопровождение невинной девушки в Ольфенбах было сопряжено с такими опасностями, что некоторые из людей Стратега поплатились жизнью. Но принцесса спасена, это ли не повод для празднования?
Воины слушали, затаив дыхание и чуть ли не разинув рты от восхищения. Что же, я не могу их винить, регент всегда был хорошим рассказчиком.
Но если бы стражники знали его так же хорошо, как и я, почувствовали бы неуверенность. То, что отчим обходил стороной любой намек даже на направление, в котором меня увезли мнимые похитители, а тем более на личности лицемерных заговорщиков, наводило на одну интересную мысль. Стратег еще не определился с тем, кого обвинит в похищении. И это было очень странно. Дор-Марвэн обычно быстро просчитывал варианты и принимал решение. Его неспособность определить наиболее выгодного для себя врага в выигрышной ситуации настораживала. Я не могла предположить, что, имея в запасе целую ночь для раздумий, Дор-Марвэн не выбрал того из оппонентов, обезвреживание которого принесло бы наибольшую пользу регенту. Такое поведение отчима удивляло, ведь ощущение, будто Стратег постарается подставить под удар сразу нескольких, не возникало. В каждом жесте отчима чувствовалась неуверенность, намеки на растерянность, заметные только тем, кто достаточно близко знал этого человека. Мое положение скромной добродетельной девы, спасенной героем из плена чудовищ, позволяло не участвовать в разговоре и замечать многое. Отчим волновался, улыбался чуть больше обычного, теребил в левой руке повод… Дор-Марвэн был в нерешительности, что подтверждал и медальон, передававший мне чувства регента.
Великий Стратег был растерян. И этим пугал меня.
После беседы со стражниками отчим казался задумчивым, считала, он выбирал наиболее подходящую жертву. Но, судя по тому, что настроение Дор-Марвэна не изменилось за время пути до дворца, решение Стратег так и не принял.
Мое появление наделало ожидаемо много шума. Стоило въехать сквозь замковые ворота во двор, как вокруг собралась толпа прислуги. К счастью, ненадолго. Люди ахали, выкрикивали поздравления с возвращением, но, получив указания, быстро разошлись. Стратег хотел устроить праздник, поэтому слугам сразу стало не до проявления восторгов.
Брэма я увидела у самой конюшни. По-моему, он собирался на конную прогулку с виконтом. Эр Сорэн держал под уздцы коня брата, Брэм, кажущийся непривычно взрослым, надевал перчатки, о чем-то переговариваясь с тренером. Я не могла отвести от брата глаз. Он так вырос за это время, стал еще больше похож на отца. Такие же русые волосы, такая же стать, такой же внимательный взгляд зеленых глаз. Господи, как я соскучилась по брату…
Стратег, проехавший чуть впереди меня, сдержанно кивнул Брэму. Тот глянул на регента, но не посчитал нужным отвечать на приветствие. И тут Брэм увидел меня. Он замер и молча наблюдал за тем, как спешившийся Стратег помогал мне спуститься с коня. Брат оказался рядом в тот момент, когда мои ноги коснулись земли. Сгреб в охапку, умудрившись каким-то образом отодвинуть Стратега на пару шагов. Я обнимала брата, прижавшегося ко мне, плакала, спрятав лицо в его волосы. Вокруг нас что-то происходило, но это было неважно. Я не сказала и слова, радуясь тому, что и Брэм по-прежнему молчал. Слова в этой ситуации были лишними.
Тишину нарушил Дор-Марвэн, почему-то решивший обратиться к брату на людях по имени и на «ты».
— Брэм, видишь, я сделал все возможное, чтобы вернуть Нэйлу домой.
Юный король отстранился, выпустив меня из рук, и окинул Стратега поразительно холодным взглядом.
