Он пытался что-то сказать, но никак не мог облачить это в слова.
И хорошо. Он и так сказал уже слишком много, совершил слишком много, принес слишком много боли.
Пришел его час расплаты.
В своих руках, Джон почувствовал, как Хекс собирается с силами, смотря, как она отняла вторую руку от своей раны, чтобы крепче обхватить оружие. Ее взгляд пылал ненавистью, и как только она это сделала, внезапный прилив сил в теле поднял ее руки, создавая арку над грудной клеткой Лэша.
Ублюдок знал, что произойдет неизбежное, хотя и блокировал удар, прикрывая свою грудь.
О, черт, нет. Джон бросился вперед и схватил парня за бицепсы, заставляя засранца распластаться на земле, открывая ей пространство для идеального удара.
Когда она подняла глаза на Джона, в них блестел предательский красный цвет, со светящимися от слез зрачками. Вся боль, которую она несла в своем сердце, была такой же открытой, как уродливость Лэша. В этом взгляде проявилась вся тяжесть ноши, как на ней, так и внутри нее.
Когда Джон кивнул ей, его кинжал в ее руках скользнул вниз и ударил Лэша прямо в сердце….
Крик зла эхом разнесшийся между зданий, отрикошетил обратно, набирая крещендо в объеме, пока не превратился в один большой «Бум!», сопровождаясь яркой световой вспышкой.
Вернувшей Лэша к его дьявольскому папочке.
Когда звук и свет исчезли, все, что осталось — это слабый выжженный на асфальте круг, и запах жженого сахара.
Плечи Хекс поникли, и по асфальту лязгнул кинжал, когда она откинулась назад, и силы оставили ее. Джон поймал ее прежде, чем она упала на землю, тогда она посмотрела на него; слезы, смешавшиеся с кровью на ее лице, ручейками сбегали по шее, мимо бьющегося пульса, показывающего, как стремительно убывали её жизненные силы.
Джон крепко прижал Хекс к себе, ее голова идеально устроилась под его подбородком.
— Он мертв… — Она разрыдалась. — О, Господи, Джон… он мертв…
Так как у него были заняты руки, все что ему оставалось — это кивнуть, так чтобы она знала, что он с нею согласен.
«Делу конец», подумал он, глядя на Блэя и Куина, сражающихся бок о бок с Зейдистом и Торментом против объявившихся там убийц.
Господи, на него снизошло странное чувство целостности. Они с Хекс, возможно, на мгновение сошли с тропы войны, получив эту минутную передышку в стороне от продолжающейся борьбы. Но борьба в тени переулков Колдвелла собиралась продолжиться без…
«Нее».
Джон закрыл глаза и зарылся лицом во вьющиеся волосы Хекс.
«Это был конец игры, которого она хотела, — подумал он. — Добраться до Лэша… а после уйти из жизни».
Все, как она и хотела.
— Спасибо тебе, — Услышал он, как она хрипло сказала. — Спасибо тебе…
Несмотря на нахлынувшую печаль, он осознал, что те два слова были лучше, чем «я люблю тебя». Собственно, они значили для него намного больше из всего, что она могла бы произнести.
Он дал ей то, чего она хотела. Когда это действительно имело значение, он сделал все правильно для нее.
И теперь он собирается держать ее, в то время как ее тело остывало, и она уплывала прочь оттуда, где он должен остаться.
Разлука собиралась продлиться дольше количества дней, что он ее знал.
Беря ее скользкую от крови ладонь, он еще раз погладил ее. А затем свободной рукой на ее кожи медленно и четко Джон начертил:
Л.Ю.Б.Л.Ю.Т.Е.Б.Я.Н.А.В.Е.К.И.
Смерть была беспорядочна и болезненна, в значительной степени предсказуема… за исключением тех случаев, когда она решала проявлять свое извращенное чувство юмора.
Часом позже, когда Хекс приоткрыла глаза, она поняла, что находится не в туманном Забвении… а в клинике особняка Братства.
Из ее горла торчала трубка. Бок пронзало резкой болью, словно кто-то вонзил в него ржавое копье. Слева послышался звук снимаемых перчаток.
Голос Дока Джейн был тихим.
— Она нуждалась в срочной реанимации, Джон. Я выкачиваю кровь из ее легких… но не знаю…
— Мне кажется, она очнулась, — перебила Элена. — Хекс, ты вернулась?
Что ж, вполне очевидно. Она чувствовала себя как в аду, и после всевозможных ранений в грудную полость на протяжении стольких лет, она не представляла, как ее сердце все еще бьется… но да, она жива.
Висит на волоске от смерти, но еще жива.
В поле зрения с белым как простынь лицом появился Джон, и в отличие от бледной кожи, его голубые глаза горели огнем.
Она открыла рот… но ей удалось только выдохнуть. У нее не было сил даже говорить.
— Прости, — произнесла она одними губами.
Нахмурившись, он покачал головой, и взяв ее руку в свою погладил ладонь…
Она, должно быть, отключилась, потому что, когда очнулась Джон шел рядом с ней. Какого хрена… о, ее перевозили в другую палату… потому что они привезли кого-то еще — кого-то на каталке. Судя по, свисающей сбоку, длинной черной косе это была женщина.
В сознании всплыло слово «боль».
— Здесь боль, — выдохнула Хекс.
Джон повернул голову.
«Что?» — спросил он губами.
— Кто бы там ни был… ему больно.
Она снова потеряла сознание… Пришла в себя, только чтобы покормиться из запястья Джона, а затем провалиться в сон.
В своих снах она видела обрывки эпизодов своей жизни, возвращаясь в то время, которое осознанно похоронила в своей памяти. И по окончании перемотки кадров, сюжетная линия оказался довольно удручающей. Существовало так много распутий, и уже трудно было понять, где стоило поступить иначе или же, где судьба должна была превратить ее жизнь в непосильную ношу, вместо преподносимых сюрпризов. Но, судьба — словно само течение времени, неизменная и неумолимая, не заинтересованная в личном мнении тех, кто дышал.
А когда ее разум бился под свинцовой тяжестью бездвижной поверхности бесчувственного тела, у Хекс появилось ощущение, будто все происходит так, как и должно было быть, будто путь, которым она следовала, привел ее именно туда, где ей и место.
Обратно к Джону.
Даже если это вообще не имело никакого смысла.
В конце концов, она познакомилась с ним год назад, или около того. И это вряд ли служило оправданием той истории, что их свела вместе.
Но возможно это все же имело смысл. Пока ты без сознания под действием морфина и балансируешь на грани жизни и смерти… вещи выглядят по-другому. А время, как и приоритеты, меняется.
***
По другую сторону двери послеоперационной палаты Хекс, Пэйн быстро заморгала и попыталась выяснить, куда ее привезли. Но, здесь не было ничего, что помогло бы ей преуспеть в этом деле. Стены комнаты были бледно-зеленого цвета с множеством шкафчиков и полок, которые изобиловали блестящими предметами. Она понятия не имела, для чего все это.
