Она поерзала в его объятиях, ощущая, как Терек проскользнул глубже в нее, остановился, упершись в доказательство ее невинности.
- Малышка… - Он шептал ей на ушко нежности, сражаясь за каждый шаг.
От каждого движения член выскальзывал наружу, толкался в нее, и горячие сантиметры поглаживали мышцы ее влагалища. Изысканное удовольствие отправило новую дрожь по ее телу.
Терек убивал ее.
- Прости. - Он остановился и, наклонившись, опустил ее на ступеньку, потом сам стал перед ней на колени. – Господи, Лира. Прости.
Без повторного предупреждения его бедра выгнулись, а затем толкнулись вперед, введя в самые глубины ее жаждущего лона массивную, горячую эрекцию. Шокирующую, очень горячую. От неожиданности проникновения Лиру выгнулась от боли, смешанной с удовольствием, что промчались по ее нервным окончаниям. Переполненная, растянутая, она чувствовала, как его член пульсирует внутри нее, прогоняет пламень в сверхчувствительных глубинах. Голова Лиры откинулась на верхнюю ступеньку, ноги поднялись, а спина выгнулась, когда Терек задвигался внутри нее. Это отличалось от всего, что она себе представляла. Девушка чувствовала, как он раздвигает нежные мышцы, оглаживает шелковистую ткань и отправляет почти невыносимое удовольствие по телу.
Лира держалась за него, ощутив у шеи его губы. Плоть царапнули клыки, тогда как внутри ее чрева возросло давление, усиливая наслаждение; оно сокращалось с каждым отчаянным выпадом его члена в укромных глубинах ее влагалища.
Лира едва ли чувствовала твердые деревянные ступеньки под собой. Все, что она ощущала, - это Терек, тяжелый, горячий, широкий. Он заставлял ее принять больше, вбиваясь в Лиру во все возрастающем темпе, пока она не почувствовала, как исчезает мир вокруг нее.
Потом она ощутила еще больше.
Ее глаза широко распахнулись, ошеломленно устремившись к потолку над ней, когда в плечо впились его зубы, вознося ее к чему-то более фантастическому, чем уже было.
Терек вошел глубже. Его тело напряглось. Лира почувствовала увеличение эрекции, и под крайней плотью члена появилось утолщение, запирая его внутри нее, лаская комок нервов в глубине ее лона. Стремительными движениями он вверг ее в новый экстаз. Ее наполнила теплая сперма, пульсация отразилась эхом в изгибах, когда он резко прорычал Лире в шею ее имя.
Он был заперт внутри нее. Шип удерживал его на месте, посылая по ее телу стихийные ощущения, что сотрясали снова и снова. Когда же они наконец уменьшились, когда тугие пульсирующие струи его освобождения и собственные вымученные судороги иссякли, Лира обессилено сомкнула глаза.
До его поцелуя она и подумать не могла, что возбуждение может быть столь всепоглощающим. Но теперь-то Лира усвоила, насколько была неправа.
Ты не человек... Ты не вправе смотреться в зеркало и объявлять своей человека. Можешь сколько угодно распинаться перед собой, что это спорный вопрос. А вот и нет. Ты – зверь, сотворенный в лаборатории. Искусственное создание, и будешь служить своим создателям. Ты - животное. Наше орудие. Ничего более…
Терек вглядывался в потолок, сжимая в объятиях Лиру. Девушка лежала, прильнув к нему всем телом. Сейчас она была похожа на котенка, который во сне решил подобраться поближе. С удовлетворенным вздохом она устроилась у него под боком, обессилевшая несколькими часами ранее.
Он не человек. В этом Терек окончательно убедился, взяв Лиру прямо на лестнице собственного дома. Его тело накрыло ее, после того как предало собственное же чувство человечности. Его веру в себя как человека, а не животное.
А еще шип...
Терек закрыл глаза, оттого что его захлестнула горечь. Он отбросил воспоминания о вызывающей дрожь страсти.
Боже милостивый, Терек даже представить не мог глубину пережитого наслаждения! Оно не было похоже ни на что... Шип был очень чувствительным, пульсировал, бился в оргазмическом восторге, когда семя изливалось в Лиру.
Терек испустил вздох, скривившись от так и не спавшей эрекции. Что-то ему подсказывало, что он никогда не насытится своей соседкой, с безумием ли страсти, или же без оного.
Он наслаждался ощущением Лиры, лежащей на нем, поглаживал ее волосы, иногда запутываясь в мягких прядях. Она была теплой. Бесценной. Настоящим даром небес.
И возможно, она его любит. Терек знал, что Лира как минимум испытывает к нему некоторую привязанность, хотя и не такую сильную по сравнению с его чувствами к ней. Черт, да он втрескался в нее по уши почти мгновенно.
Терек был уверен, что это любовь. Ведь больше ничто не могло объяснить его собственнические чувства по отношению к склочной соседке и всепоглощающее счастье, которое охватывало его рядом с ней. Ему хотелось схватить Лиру, крепко-крепко сжать в объятиях и навсегда удержать при себе. Только на самом деле он знал, что этому не бывать. Терек вволю мог обнимать ее в настоящий момент и ждать, как, проснувшись, она отреагирует на него.
И, ага, какая-то его часть в ужасе от предстоящего разговора.
Испытает ли она отвращение?
Черт, ну да, само собой испытает. Какая нормальная, разумная женщина вот так запросто примет зверя? Похотливого самца, которого считала цивилизованным человеком?
Терек почувствовал, как Лира немного сползла с него, и едва сдержал возбужденное рычание, когда ее ножка скользнула по его бедру, а колено коснулось тугой плоти мошонки.
Боже милостивый, Лира воспламеняла его. И нечего оправдываться безумием страсти. Он ощутил все это с первого же столкновения с ней.
Девушка вздохнула у его груди. Небольшой нежный звук, от которого сжалось сердце. Словно почувствовав волнение Терека, Лира погладила его по груди.
Он уже почти успокоился. Его дыхание почти восстановилось, когда девушка вновь повторила ласку, и ее тело внезапно напряглось.
- Что это?
Пальчики проследили почти невидимые линии шрамов, что пересекали грудную клетку Терека.
- Следы воспитания.
Терек надеялся, что Лира оставит его в покое. Молился, чтобы она удовлетворилась этим ответом.
- Какого воспитания? Какие следы?
Лира приподнялась на локте и наклонилась, чтобы получше разглядеть шрамы. Ее взгляд, сонный еще мгновение назад, моментально стал острым как никогда.
Терек был готов биться об заклад, что в детстве она донимала своего папашу дурацкими вопросами, буквально сводя с ума своим чрезмерным любопытством, независимостью и упрямством.
- Лира, просто следы воспитания, - ответил он наконец. - Время от времени я переставал быть послушным солдатиком, а это было чревато последствиями.
