— Уверен, твоя, тоже хороша, — ответил мне нервный парень. Все его вещи были уже в комнате, и он занимался их разбором, так что я не увидела, он говорил или все ее транслировал свои слова мне прямо в голову.
— Тебе пора начать говорить со мной, а не внушать, иначе все будут думать, что я разговариваю сам с собой, — упрекнула его я, заваливаясь спиной на мягкую кровать.
— А я и говорю, — Курт выглянул из-за дверей шкафа, и я увидела, как двигаются губы, и звук определенно шел с его стороны.
— Ты не заикаешься, — воскликнула я, садясь на кровати.
— Какое меткое и очевидное замечание, — сарказм так и лился из уст парня.
— Эй, Гарри Поттер, только не бей, в моей комнате свинарник, и я не готов к баталиям. Курт снова выглянул.
— Меня зовут Курт Руссет, — ну да, я забыла, что в этом мире никто не знает земных книжных героев, — кто такой Гарри Поттер?
— Не бери в голову, как-нибудь расскажу, — махнула рукой я, — лучше расскажи, к кому мне обратиться насчет комнаты?
— Не может быть, чтобы у тебя было так плохо, — парень оторвался от своих дел и вышел из комнаты, вероятно, убедиться, что я говорю правду. Я быстро вскочила на ноги, и поспешила за ним, а парень уже расхаживал по комнате, и задумчиво почесывал затылок.
— Ну, я же говорю, ужас-ужасный, я встала рядом, скрестив руки на груди.
— Не вижу ничего, кроме того, что твоя комната больше моей, но думаю, что это происки завистников, вот я покажу всем, что физическое развитие не самое главное, как они могли не взять меня на боевой…
Похоже, парень решил уже уйти, и двигался к двери, когда я схватила его за рукав и остановила.
— Эй, ты что не видишь этого? — я пальцем провела по полке у двери, показывая толстый слой пыли, тут же окрасившей мой палец в грязно- серый цвет.
— Так ты о пыли мне твердишь? — Курт недоуменно смотрел на меня, еще немного, и начнет крутить пальцем у виска, я смутилась и спрятала палец за спину.
— Понятно, — он глубоко вздохнул, — тебе дали серый мешочек?
Я кивнула.
— Ну так неси сюда, — Курт уже не таясь улыбался.
Я сбегала в соседнюю комнату и отыскав в вещах, которые там недавно оставила мешочек, вернулась к парню.
— Давай, вытяни правую руку ладонью вверх, — скомандовал мне он. Когда я повиновалась, он открыл мешочек, вынул оттуда щепотку серого порошка, и положил мне на ладонь, — теперь закрой глаза, и три раза произнеси слово «чистота».
— Чистота, чистота, чистота, — как попугай повторила я.
— А теперь открой глаза, и поворачиваясь от левой стены к правой, медленно сдувай порошок с ладони.
И снова я не подумала возражать, проделав эти манипуляции, я увидела, как преобразилась комната, кроме того, как только пол заблестел чистотой под слишком ярким светом светильников, сопровождающих солнышко, посреди комнаты появились вещи, которые я ранее отправила в Академию.
— Разбирайся, нам еще к балу готовиться, — снисходительно похлопал меня по плечу Курт, и удалился в свою комнату.
Я повертела мешочек в руках, и вспомнила, как надрывалась, убираясь у Книжника, а ведь у него наверняка имелся в закромах такой порошочек. Вот хитрец, я улыбнулась, вспоминая, как он понукал меня, заставляя убираться тщательнее.
Разбирать вещи совсем не хотелось, сделаю это после бала, а пока, просто выну парадный костюм, который мне выделили от факультета.
Письмо жгло карман, не думаю, что в библиотеке будет много желающих почитать, был бы Книжник, или он тоже готовится к балу.
Руководствуясь картой, которую мне дали вместе с расписанием, я спустилась к переходу на первый этаж, затем по главной лестнице поднялась на четвертый, и повернула направо. Библиотека занимала все правое крыло, и, как я поняла еще и пятый этаж. На земле я редко бывала в библиотеках, но судя по фильмам, которые я видела в своем мире, именно такие библиотеки были в больших учебных заведениях. Огромные длинные шкафы, в человеческий рост, широкие столы, удобные стулья. Здесь так же как и в библиотеке Онижского книжника небыло окон, вероятно, чтобы не воздействовать губительными солнечными лучами на нежную душевную организацию книг. Обстановка определенно располагала для упорной учебы, но скучной и однообразной, пара окон, вдали от стеллажей, не помешали бы, а наоборот стимулировали задержаться здесь подольше. Однако, я совсем не для этого пришла сюда. Пройдя еще глубже, я увидела круглый стол, на котором стояли большие ящики.
— Ну что смотришь, аккуратно открывай и раскладывай, — сзади послышался голос молодого парня, это определенно был не Книжник.
— Я здесь с письмом, — я обернулась и столкнулась взглядом с Гастоном. Похоже я ошибалась, Гастон тоже не ушел от Книжника без письма.
— Ну конечно, я уже слышал, что ты был после меня, — равнодушно произнес он, — но не думал, что ты пробыл у него достаточно для рекомендаций.
Говоря это, Гастон деловито раскладывал книги, не смотря на меня. А ведь парень прожил с моим Книжником семь долгих лет, и если я, зная его не так долго, скорблю по нему, не представляю, как ему сейчас больно. Я не собиралась навязываться, но чувствствовала, что должна что-то сказать. Подойдя к столу, открыла ящик и вынула оттуда пару книг, так я стала ближе к нему.
— Мне жаль, ты жил там так долго… Мне очень жаль, — зачем-то повторила я, несмотря на то, что он никак не реагировал, хотелось обнять его и утешить, черт, я то думала, что достаточно хорошо заглушила свою женскую натуру, а она нет, нет и прорывается. Но похоже, парню не нужно было мое сочувствие. Он резко бросил книги на стол и впервые посмотрел на меня.
— Старик был занозой в заднице, не хочу о нем вспоминать, — он осекся.
Из-за огромного стеллажа показался низенький человек, с еще одной большой коробкой, от веса которой, он согнулся, неся ящик практически вровень с полом. Я бросилась ему помогать, в то время как Гастон невозмутимо продолжил опустошать уже имеющиеся коробки. Вот чурбан, никакого сочувствия у меня к нему не осталось.
— Давайте я помогу, — подхватив ящик, я выпрямилась и потащила его к остальным. Надо сказать, что он был невероятно тяжелым, неудивительно, что он так согнулся, но я то знала, как таскать тяжести не напрягая спину.
— А это что за новая птичка? — Книжник, а это был именно он, вынул из карма своего балахона пенсне и нацепил его на нос, от чего стал похож на всем известный портрет Чехова, так и хотелось назвать его «Антон Палыч». Острая бородка, круглые брови, не очень большие глаза, но это может быть эффект очков.
— Я еще один воспитанник Онижского Книжника, — кивнув на Гастона я продолжила, — к сожалению, жил я у него не так долго как мой предшественник, но у меня есть к Вам письмо от него. Я вынула толстый свиток, и передала его старичку. Тот схватил его и тут же раскрыл. В процессе чтения столичный Кижник много мычал, иногда одобрительно, пару раз вскинул брови, пару раз помотал отрицательно головой, но после прочтения внимательно посмотрел на меня, сощурив глаза.
— Так, так, — поцокал он языком, и ткнул в меня свитком, — магистр написал, что ты лечил его экземпляры.
Со стороны Гастона послышался удивленный вздох. Видимо, он не так быстро подобрался к книгам, не удивлюсь, если он вытирал пыль с полок пару лет.
— Да, я лечил книги от насильственного открытия и обмана, мы так же попробовали лечить экземпляры, открытые дурными намерениями, но результат я не увидел, не знаю что получилось.
Церлинский Книжник сжав губы недоуменно помотал головой.
— Это невозможно, нужно уничтожать такие книги, мы не знаем, как эта зараза воздействует на магов и людей.
— Книжник соблюдал меры предосторожности, и больные книги содержались в изолированной комнате, но мы выяснили, что солнечные лучи влияют на больные книги положительно, — намекнула я на схожесть библиотеки со склепом.
Гастон уже не делал вид, что разбирает книги, в его глазах полыхал огонь неверия, и я понимала его, ведь к тем, самым больным экземплярам его точно не допускали.
