Урок искусства? Я была готова свернуться в клубок и заснуть. Мое слабое тело дрожало , а желудок чувствовал себя так, как будто его вывернули наизнанку. Никого, впрочем, не заботило моё ослабленное состояние, и помощник вывел меня из комнаты. Шеридан помахала на прощание и сказала, что увидится со мной позже.
Мой конвоир отвел меня выше, на этаж с кабинетами, к тому, что служил заключенным художественной студией. Эддисон, суровая надзирательница неопределенного пола из столовой, только что начала занятие и раздавала указания по поводу сегодняшнего задания, которое заключалось в продолжении рисования вазы с фруктами. Очевидно, урок искусства алхимиков - самый скучный проект, который только может быть. Несмотря на её речь, все взгляды направились в мою сторону, стоило мне только войти. На большинстве лиц, повернувшихся ко мне, отражался лишь холод. На некоторых было немного самодовольства. Каждый из них знал, что именно со мной произошло.
Единственная хорошая вещь, которую я поняла, сидя на занятиях, заключалась в том, что лучшие места на перевоспитании были ближе к учителю в противопоставление к Амбервуду, где всё было наоборот.Это позволило мне прокрасться за пустой мольберт в конце кабинета. Большинство глаз не смогли б углядеть меня там, только если бы они нагло не отвернулись и игнорировали Эддисон. Никто не был готов сделать это. Большая часть моих усилий сконцентрировалась на том, чтобы сохранить неподвижное положение, мне оставалось только слушать речь Эддисон вполуха.
- Некоторые из вас достигли хорошего прогресса вчера. Эмма, в частности, Вы точно идёте вперед. Лейси, Стюарт, вам придется начать сначала.
Я осмателась вокруг, пытаясь соотнести людей с их мольбертами, полная картина которых предстала передо мной. Видимо, моя недавняя чистка повредила мне мозг, потому в замечаниях Эддисон не было смысла. Но нет, я была уверена, что определила людей верно. Вот Эмма, моя предполагаемая соседка по комнате, девушка, надеющаяся выглядеть азиаткой американского происхождения и собравшая свои тёмные волосы в такой тугой пучок, что я могла поклясться, что вижу, как вместе с пучком стянута её кожа. Её рисунок не представлял собой ничего выдающегося - это были ничем не примечательные фрукты. Стюарт был одним из тех людей, которые отодвинули свои столы подальше от меня на занятии Харрисона. Кажется, у него определенно есть некий художественный талант, и, на мой взгляд, его рисунок был одним из лучших. Спустя некоторое время, я увидела и Лэйси, она как раз меняла свой холст на новый чистый. Её рисунок был не настолько хорош, как Стюарта, но он был гораздо лучше, чем рисунок Эммы.
Я, наконец-то, поняла, что речь идёт не о мастерстве, а об точности. Груши Стюарта были безупречны, но на рисунок он добавил на пару больше, чем в реальной жизни. Он также изменил положение фрукта и окрасил чашу в голубой цвет, который смотрелся гораздо лучше, чем используемый коричневый. Эмма создала гораздо более элементарную работу, у неё было правильное количество фруктов, уложены они были в правильном порядке, и каждый цвет полностью соответствовал. Алхимикам не нужно творчество или приукрашивание. Им нужно перерисовывание, которое вы будете совершать безоговорочно, без вопросов и отклонений.
Никто не попытался помочь или посоветовать мне, поэтому некоторое время я просто стояла и пыталась понять, что делают другие.Я знала азы акриловой росписи благодаря близости с Адрианом, но не имела практического опыта в этом. Там был какие-то общие припасы кистей и красок рядом с фруктами, поэтому я пошла туда с некоторыми другими студентами и попыталась подобрать исходные цвета. Каждый отступал, давая мне дорогу, и когда я выбирала цвета и откладывала тюбик, если он не подходил, следующий человек, который выбирал этот же цвет, сначала удостоверялся, что тюбик протёрли после меня, и только затем брал его в руки. Наконец, я вернулась к мольберту с парой тюбиков. Пока я не могла сказать, что была способна воспроизвести фрукты, но я знала точно, что мои краски были на месте. По крайней мере я смогла бы поиграть с алхимиками в этой игре.
Начало работы было медленным. Я все ещё чувствовала себя ужасно и была слабой даже для того, чтобы выдавить немного краски. Я надеялась, что нас оценивают не за скорость. В тот момент, когда я, наконец, подумала, что смогу поднести кисть к холсту, дверь в комнату открылась, и вошла Шеридан с одним из своих прихвостней. Каждый держал поднос полный чашек, и ей не нужно было ничего говорить, потому что я смогла определить что там по одному только запаху.
Кофе.
- Извини за перерыв,- сказала Шеридан, натягивая широкую фальшивую улыбку.- Всё это так трудно в последнее время, что мы решили тебя немного побаловать: ванильный латте.
Я сглотнула и недоверчиво на неё посмотрела, в то время как мои собратья-заключённые столпились около неё, и каждый взял по чашке. Ванильный латте. Сколько раз я мечтала о нём во время заключения, когда я сидела полуголодной за той полуостывшей кашей? Было даже не важно, диетический он или полный сахара. Я была лишена этого так долго, и моим естественным побуждением было побежать со всеми и схватить чашку.
Но я не могла. Не после того, как меня только что стошнило. Мои живот и горло до сих пор саднило, и я знала, если я съем или выпью что-то, кроме воды, это сразу выйдет обратно. Кофейная песня сирена была пыткой для моего разума, но мой бедный, чувствительный желудок знал лучше. Я наверно не смогу сейчас справиться даже с кашей, не говоря уже о чем-то таком кислом, как это латте.
- Сидни?- спросила Шеридан, увидев мою улыбку. Она подняла поднос.- Осталась одна чашка.
Я молча покачала головой, и она поставила чашку на стол Эддисона.
- Я просто оставлю это здесь, в том случае, если Вы передумаете.
Я не могла оторвать взгляд от чашки и задавалась вопросом, чего хочет Шеридан больше: увидеть меня страдающей и обездоленной или бросившей всё перед моими одноклассниками.
- Твоё любимое?- спросил низкий голос.
Я была так уверена, что никто не сможет прямо поговорить со мной, поэтому я даже сразу не посмотрела на говорящего. С большим усилием я перетащила жаждущий взгляд с латте и узнала, что человек, который говорил, был моим соседом, высокий, мило выглядевший парень, который был старше меня приблизительно на пять лет. Он был долговязым и носил очки на проволочной оправе, которые создавали интеллигентный образ, не тот, который был необходим алхимикам.
- Что заставило Вас заговорить?- тихо спросила я.
Он улыбнулся понимающе.
- Потому что так происходит всегда. Когда кто-нибудь идёт на его первую очистку, все мы “вознаграждаемся” одним из любимых блюд той персоны. Извини за это, кстати, - он остановился, чтобы попить латте, - я давно не пил кофе.
Я вздрогнула и отвела взгляд.
- Давай.
- По крайней мере, ты сопротивляешься, - добавил он, - не все так делают. Эддисон не нравится риск того, что мы прольём здесь горячие напитки, но ещё меньше этого она хотела бы, чтобы кого-то стошнило в её студии.
Я посмотрела на нашего учителя, которая давала совет седоволосому заключенному.
- Кажется, ей не нравятся многие вещи. Кроме жвачки.
Запах кофе в комнате стоял сильнее, чем когда-либо, такой отвратительно заманчивый. Отчаянно пытаясь игнорировать его, я подняла кисть, собираясь попытаться нарисовать виноград, когда услышала неодобряющий возглас рядом со мной. Я оглянулась на парня, который качал головой.
- Ты собираешься начать чем-то вроде этого? Полно, у тебя может быть нет достоинства хорошего алхимика, но у тебя должна быть их логика. Вот, - он предложил мне карандаш, - сделай эскиз. По крайней мере начни с секторов, которые будут тебя направлять.
- Вы не боитесь, что я могу очернить Ваш карандаш?- Слова вылетели прежде, чем я смогла их остановить.
Он усмехнулся.
- Можешь оставить его у себя.
Я повернулась к пустому холсту и смотрела на него несколько мгновений. Осторожно я разделила мой холст на четыре части и сделала всё возможное, чтобы сделать набросок вазы с фруктами, уделяя внимание на то, где какая деталь находилась по отношению к другой. Нарисовав часть, я заметила, что мольберт слишком высокий для меня, что усложняло мою дальнейшую работу, но я не могла понять, как он регулируется. Видя мои усилия, парень возле меня перегнулся и ловко уменьшил мольберт до более подходящей высоты, после чего он продолжил свою работу.
