— Привет, Берта! — поприветствовал ее попугай. — Спасибо, что так быстро приехала!
— Петра Дефендер, вы же знаете, что ваш подданные примчатся на помощь по первому же зову! — и она поклонилась свино-попугайной пирамиде. — Вы готовы к переселению?
— Ох, Берта, а разве к этому можно быть готовым? — попугай по-птичьи дернул головой и повернулся, разглядывая старуху драконьим глазом. К таким метаморфозам я уже привыкла и не пугалась, только немного вздрагивала каждый раз, когда его зрачок вдруг становился вертикальным.
— Вай, в такого красавчика и переселиться не грех! — рассмеялась гостья и почесала порося за ухом. Тот в ответ одобрительно хрюкнул.
— Может чаю? — я запоздало решила проявить гостеприимство.
— Нет, спасибо, — отказалась Берта. — Дел у нас много, время не ждет. А чай я и дома попью. А ты бы шла погулять, красавица, что ли? — неожиданно она предложила мне.
— А остаться мне нельзя? — робко поинтересовалась у старухи.
— Боишься, что я у тебя все золото унесу? — хрипло рассмеялась та.
Я вмиг покраснела. Да у меня даже мысли такой не было! Я за Петрушу переживаю! Но вслух лишь сказала:
— Нет, не боюсь! У меня и золота нет.
— Представляешь, Берта, Родионовы настолько захудалый род, что не имеют своей сокровищницы! — вставил свои пять копеек Петр.
— Мы не захудалые! Мы пролетарии! — мне почему-то стало очень обидно за моих родственников.
— Петра Дефендер, вы сколько уже в этом мире? — поинтересовалась Берта у попугая.
— Второй месяц по местному летоисчислению! — гордо ответил тот.
— М-да, весело боги шутят! — покачала старуха головой. — Я ушла из нашего мира на триста лет позже вас, а здесь оказалась на двадцать лет раньше! Но вопрос не в этом. Вы еще очень многого про здешние реалии не знаете. Я бы настоятельно рекомендовала не выдавать необдуманные фразы, дабы не обидеть людей, вас приютивших.
Что это было? Цыгане таким языком точно не говорят. Но цыганка снова превратилась в цыганку, цокая языком и попыхивая своей трубкой, потребовала с меня чашку, тарелку и сто грамм водки. Благо мне Савельева уколы делала, когда я застудиться умудрилась. Для этих благородных целей и покупала чекушку. На мои ягодичные мышцы ушло немного. Остаток же хранился в холодильнике.
После меня выпроводили гулять. Я пошла с тяжелым сердцем, переживая за своего питомца. Как она у него душу доставать будет? Вдруг в физическом смысле?
Когда же через час пришла домой, меня ждала гробовая тишина.
Я всегда боялась тишины, еще с детства, когда мама уходила на работу, заперев одну в доме. Казалось, что за стенкой кто-то ходит. Детское воображение тут же рисовало монстров, грабителей и волка в красной шапке набекрень. Я очень боялась этого волка.
Когда стала чуть постарше, тишина ворвалась трагедией в мою жизнь со смертью бабушки. Я вот так же пришла ее проведать, открыла дверь своим ключом. Она лежала в своей кровати. Я думала, что бабулечка спит. Но добудиться ее так и не смогла.
И сейчас тишина прошлась лезвием ножа по моему сердцу. В мозгу тут же нарисовались картины с растерзанным попугаем и цыганкой, которая сбежала, своровав у меня порося. Наверное, я очень глупая и доверчивая. Но когда тебе перевалило тридцатник, перевоспитывать или переделывать человека поздно. Я всегда завидовала одноклассникам, которые не боялись учителей, которые могли вступить в спор, отстоять свое мнение, и совсем не походила на литературного героя, в честь которого был назван мой отец. А лишь могла смирно сидеть за партой и не всовываться. А так как училась хорошо, всегда приходила готовой к занятиям, проблем у родителей со мной не было, меня всегда и все хвалили. А в итоге получилась лишь Шура-бухгалтер зоопарка.
Осторожно, крадучись прошла в комнату. На диване мирно посапывали Берта, лежавшая поджав ноги на боку и Бориска, уютно устроившийся с ней рядом. На спинке стула, привязанный за лапу сидел попугай. Завидев меня, птица дернулась и истошно заорала:
— Атас! Посторонние на входе.
Я дернулась, не зная, что делать, то ли идти вперед, то ли сбегать из собственной квартиры. В это время открыла глаза цыганка и сердито цыкнула на попугая:
— Да замолчи ты, горластый!
Попугай нахохлился, наклонил голову вбок, внимательно посмотрел на старуху и сказал:
— Петруша хороший! Мать твою за ногу!
И в этот миг я поняла, что голос у него совсем другой. Это не был мой Петруша.
В это же самое время поросенок спрыгнул с дивана, сладко потянулся. Вы видели, как потягиваются свиньи? Я точно нет. И сказал мне сочным басом:
— Как я тебе в новом теле, Шурочка?
Это стало последней каплей. Мои ноги отказались держать тело, и сползла по стенке, плюхнувшись пятой точкой на пол. Поросенок тут же подбежал и ткнулся пятаком в мою щеку. Берта фыркнула:
— Ай, Петра, как был любителем женщин, так им и остался!
Он ее слова комментировать не стал.
Затем они мне рассказали, что ритуал прошел достаточно легко. Петра Дефендер, вернее его душа, свободно перешла в тело Бориски. Но никто и подумать не мог, что попугай станет неуправляемым. Они его еле поймали и привязали к стулу. Я живо представила картину, как разъяренная старуха и поросенок бегают по комнате, сшибая все на своем пути, в попытке поймать живность. Мое воображение отлично дорисовал уже реальный погром, который был учинен на кухне.
В итоге, сильно устав, парочка бывших драконов задремала. А птица, увидев меня, резко вспомнила весь тот лексикон, который получила, живя у контрабандистов или кого-то подобного.
А мне, как минимум нужно было это сине-желтого проказника вернуть в квартиру к Савельевой. Благо, он теперь летать по всей комнате не мог. С помощью Берты я его спеленала, завязав клюв поясом от халата. Засунула в корзину, в которой привезла поросенка, оставив лишь хвост, который торчал наружу, и поехала к подруге. Берта пошла вместе со мной, оставив Петрушу скучать одного в новом теле. Я ему клятвенно пообещала, что вернусь ночевать домой.
Глава 7
Я думаю, что не стоит расписывать в подробностях то, как я везла к Савельевной на квартиру остатки от Петруши — попугая. Корзина была в активном движении всю дорогу, я очень боялась, что он сумеет освободиться и вырваться на волю. Правда, кричать попугай не мог, так как клюв был перевязан. И это чуть-чуть облегчало ситуацию.
Вторая сложность заключалась в том, что мне нужно было его достать из корзины, развязать и благополучно запихнуть в клетку. Оставлять этого маленького агрессора гулять по квартире, было чревато для квартиры. Оставлять связанным — чревато для меня. Наталья такого издевательства над животными бы не простила.
Я все таки изловчилась это сделать, открывая корзинку по чуть-чуть и тут же запихивая в его клюв бананы. Насколько я знала, этот фрукт птицы любят. Благодаря таким действиям, я осталась почти не покусанной и поцарапанной, а соседи не слышали возмущенных криков бывшего Петруши. С горем пополам отправила его в клетку и закрыла покрывалом. Мяукать он мог сколько угодно. Сегодня я планировала ночевать дома, появившись у Натальи лишь сутра, чтобы встретить хозяев из поездки и сдать питомца с рук на руки. А сейчас мне предстоял разговор с поросенком, как бы глупо и странно это не звучало.
Вернувшись и открыв двери, я услышала не привычный цокот коготков, а такой уверенны топот, который издавали четыре копытца животного. Похоже, впереди меня ждут разборки с соседями. Надо будет что-то придумать. Например, носки на него надеть, что ли?
— Ты чего так долго? Я уже волноваться начал! — я вздрогнула от приятного мужского голоса, который доносился из свиной пасти.
— Фу, напугал! В нашем мире свиньи, вообще-то, не говорят, — возмутилась я.
На что он тут же обиженно засопел:
— Не хочешь, чтобы я говорил, могу и помолчать! Если я теперь свин, так мной теперь можно и пренебрегать, получается, — два ушка-лопушка сердито прижались, а их хозяин развернулся и понуро побрел в комнату. Весь его вид и повисший хвостик, который до этого задорно закручивался в колечко, говорили о том, что мне нужно срочно извиниться и приласкать Петрушу.
