Облицованная бежевой мозаикой парная была разделена перегородками на несколько ниш. Бьянка вошла в дальнюю. Над белой раковиной из стены торчал бронзовый кран, а рядом стояла мраморная скамья. Бьянка провела по ней ладонью — поверхность оказалась приятно теплой. На сиденье стояла плоская медная чаша. Наполнив ее горячей водой, Бьянка принялась лить ее себе на голову. Как приятно наконец смыть с тела соленый пот! Кажется, будто вместе со струями воды утекает ощущение грязи и беспомощности после пережитого кошмара.
Бьянка собиралась быстро помыться и убежать, но расслабляющее тепло, душистый пар и благоухание цитрусового мыла никак не выпускали ее из нежных объятий. Ньорун, благослови того, кто придумал баню! Она могла бы просидеть так целую вечность…
Вдруг хлопнула дверь предбанника. Бьянка встрепенулась, нечаянно ударив себя чашей по голове. Проклятье! Кто-то зашел! Бежать уже поздно. Она схватила мокрое полотенце и быстро намотала себе на голову, закуталась во второе, и скорчилась на сиденье, моля всех богов о том, чтобы ее не разоблачили.
В парную вошел Абдул. К счастью, его бедра были обернуты полотенцем. Его грудь, живот и даже плечи покрывали густые курчавые волосы. Бьянка невольно уставилась на эти заросли — они никогда не видела прежде столь волосатых мужчин. Да он на снегу мог бы спать без одежды!
Абдул увидел ее и ухмыльнулся.
— Что, новичок, тоже любишь попариться с утра пораньше? — дружелюбно спросил он.
— Да, — полузадушено пискнула она.
— Хорошее дело.
Он вошел в нишу напротив и принялся намыливать свое огромное тело. Бьянка сделала вид, что трет ногу мочалкой, выжидая подходящего момента, чтобы сбежать. Абдул повернулся к стене и снял полотенце, бросив его на скамью. Бьянка стыдливо отвела глаза: лицезреть его волосатую задницу не было ни малейшего желания.
Надо сваливать, пока он не видит! Но когда она поднялась, намереваясь юркнуть в предбанник, как снова хлопнула дверь. Проклятье! Еще кого-то принесло!
Бьянка вновь скорчилась на скамье. Пока она сидит, закутанная в два полотенца, никто не поймет, что она женщина. Но стоит лишь встать, как намокшая ткань тут же обрисует изгибы ее тела. Да к тому же это полотенце такое узкое! Его ширины явно не хватит на то, чтобы прикрыть и грудь и бедра одновременно, и второе с головы не снять, волосы ведь тоже надо спрятать.
Вошел Назир. Ну и дрыщ! Ребра торчат, живот прилип к позвоночнику, а полотенце едва держится на выпирающих тазовых костях.
Мальчишка заметил Бьянку.
— Ха! А ты что здесь забыл, шакалья жопа? — насмешливо осклабился он.
— Рот закрой, — огрызнулась она.
— Что это ты закутался с ног до головы? — не отставал тот. — Боишься, что все увидят твой крохотный отросток? А может ты вообще евнух? Ну-ка, покажи, все ли у тебя на месте.
Он схватил конец полотенца и попытался стащить его с Бьянки.
— Я тебя сейчас прибью! — завопила она, отчаянно цепляясь за намокшую ткань.
— Эй, отвали от новенького, — спокойно бросил Абдул.
— А то что будет? — дерзко спросил Назир.
— Ноги вырву, — не повышая тона, ответил гигант.
Юнец презрительно скривился.
— Твое счастье, что у тебя заступнички есть, — бросил он и скрылся в одной из ниш.
Так, скорее на выход! Бьянка собралась было улизнуть, но тут снова хлопнула входная дверь. Черт бы побрал этих любителей водных процедур!
Следующие полтора часа она сидела в углу, делая вид, что моется, а перед ней мелькала целая вереница обнаженных мужских тел. Высокие и низкие, толстые и худые, лысые и волосатые. Они бросали на нее недоуменные взгляды и приступали к омовению, а она никак не могла дождаться подходящего момента, чтобы сбежать. Все время что-то мешало. В предбаннике постоянно кто-то одевался, раздевался, то и дело хлопала дверь, впуская новых посетителей. Похоже, никто никуда не торопился. Наемники тщательно намыливались и долго терлись мочалкой, травя при этом различные байки. Неужели нельзя найти другого места, чтобы почесать языки?
Бьянка взглянула на свои пальцы. Они сморщились и побелели. От пара было трудно дышать. Бьянка хотела есть, пить и в туалет, но все никак не могла ускользнуть от вездесущих голых мужиков.
«Черт бы побрал этих чистюль», — злобно думала она, уткнувшись взглядом в мозаичную стену.
От мужских разговоров уши сворачивались в трубочку. Излюбленная тема — кто, кого, куда и сколько раз. Ньорун, какие же они все озабоченные! Только одно на уме! Грязные, похотливые животные!
Судя по россказням, самым успешным героем-любовником был Назир. Если верить его словам, то в свои шестнадцать лет ему уже удалось оприходовать всех женщин в Мирсадине и его окрестностях.
— А ты, небось, и бабы-то голой ни разу не видел, — подначил он Бьянку, пользуясь тем, что Абдул уже ушел.
«Зато на голых мужиков насмотрелась так, что до конца жизни хватит!» — подумала она, а вслух лишь процедила:
— Отвали.
— Ха-ха-ха! Да ты девственник, — визгливо заржал мальчишка. — Все слышали? Он девственник!
— А сам-то? — насмешливо бросил один из наемников с лысой, как яйцо, головой. Впрочем, голова была единственным безволосым местом на его теле.
— А что «сам»? — набычился Назир. — Я уже не девственник!
— С козой не считается, — ухмыльнулся лысый, и его слова потонули во всеобщем хохоте.
— Да я! Да я! Да я твою мамку имел! — брызжа слюной завопил мальчишка.
— Чего? — взревел лысый и кинулся на него с кулаками. Но остальные тут же оттащили его в сторону.
— Только попробуй тронуть меня! — нагло заявил подросток. — Я расскажу Амрену, что ты куришь гашиш. Он с тебя шкуру спустит.
— Ах ты шайтан безрогий! — ощерился лысый. — Только заикнись — проснешься с перерезанным горлом.
— А ну заткнулись оба! — вмешался Джамиль. — Рашид, это правда, что ты куришь гашиш?
— Ну, было пару раз, — потупился тот.
— Ты ведь знаешь, что это запрещено?
— Да с какой это стати? — надменно бросил Рашид. — Что этот Амрен о себе возомнил?
— Вообще-то он здесь главный. А если ты об этом забыл — так он тебе напомнит.
Рашид недовольно скривился.
— Строит из себя падишаха. «Гашиш не курить, шлюх не водить»…
— А к самому, между прочим, любовница ходит, — вклинился Назир.
— Что позволено Бурхану, не позволено ишаку, — отрезал Джамиль. — Живо закрыли рты!
Кстати, а где Амрен? Его в бане не было. Не то, чтобы Бьянка жаждала полюбоваться на его оголенные телеса… Ну его к черту! Хватит с нее на сегодня голых мужиков!
В голове уже мутилось от жары и духоты, а последний купальщик — Мустафа — все никак не мог расстаться с мочалкой. Он неспешно намыливался, что-то напевая себе под нос, потом долго натирался губкой, потом поливал себя из ковша, затем снова намыливался. Бьянка уже хотела рискнуть и проскочить мимо него в предбанник, надеясь, что в густом облаке пара он не успеет рассмотреть ее фигуру, но не решалась. Столько терпела, чтобы все испортить? Ну уж нет!
Наконец, Мустафа покончил с омовением и вышел из парной. Бьянка слышала, как он возится в предбаннике, протирает полы, что-то снимает с полок. Наконец, через долгие полчаса, хлопнула дверь, и все затихло.
— Слава Ньоруну! — выдохнула она и сползла со скамьи, по горло сытая водными процедурами.
От жары и долгой неподвижности потемнело перед глазами. Цепляясь за мозаичные стены, она кое-как добралась до двери и вышла в предбанник. На нее повеяло долгожданным прохладным воздухом. Неужели свобода?
Туман перед глазами развеялся, и Бьянка увидела, что предбанник был пуст. То есть абсолютно и безнадежно пуст. Ни одного полотенца, ни одной рубашки, ни одной пары штанов. Только голые полки и пустые вешалки. Вся одежда исчезла!
— О нет! — простонала она, сползая по стене на пол.
Кроме двух крохотных насквозь промокших полотенец, прикрыться было совершенно нечем! В доме, полном озабоченных мужиков! Да они порвут ее на части! Положение казалось абсолютно безвыходным! Даже если она каким-то чудом доберется до своей комнаты, то вряд ли одежда будет ждать ее там. Скорей всего Мустафа забрал ее вместе с грудой полотенец в прачечную, или где там они стирают свое белье.
