Красивая девушка-фейри стала целовать шею Скувреля, словно никто не смотрел. Я хотела отрезать ее острые уши своим ножом. Не от ревности. И не из-за того, что так было неприлично делать на публике — хотя, если бы она жила в Скандтоне, женщины заперли бы ее в кладовой до свадьбы с тем, с кем занималась таким на публике. Мне просто не нравилось, что она отвлекала его, пока он обсуждал мою судьбу. И все. Я не ревновала.
— Да, сделка была: «Я выпущу тебя из темницы, если пойдешь в мир смертных и найдешь мою сестру. Ты не должен отдавать верность кому-то еще, пока не вернешься в Фейвальд, и не можешь предлагать ее другим фейри», — его улыбка была хитрой, и моя сестра побледнела, поняв ошибку в своей сделке. — Я нашел твою сестру. Я остался верен себе до возвращения в наш мир. И, смотри, я никому ее не предложил. Я просто выставил ее на аукцион, на продажу. Это не предложение. Это торговля.
Хуланна сплюнула. Было ужасно грубо для ее идеального вида. Я отпрянула в клетку. Я не хотела промокнуть от этого.
— И я готов платить щедро, — сказал зеленый фейри. — Я начну с предложения Башни Высот. Полной, с големами, служащими там.
Зрители вокруг нас охнули.
Уголки рта Скувреля приподнялись, он нагло поднял подбородок. Он казался младше от этого. Словно он был принцем, далеким в очереди на трон, но все еще обладающий властью сжигать и уничтожать приказом.
— Валет признает плату Двора Сумерек. Для победы нужно предложить что-то ценнее.
Лицо Хуланны покраснело.
— Но это целое состояние!
Она все еще не смотрела на меня. Не переживала, что я была ее крови, и я была заперта в клетке. Что с ней стало? Что сделали бы женщины Скандтона с такой, как она?
Я потянулась к повязке, Скуврель поймал мой взгляд и едва заметно тряхнул головой. Но мне нужно было увидеть. Нужно было знать.
Я подняла повязку, прикусила язык до крови от вида Хуланны. Она была спутанной, как он. Живой призрак, извивающийся, бушующий, уже не смертная.
Я сглотнула кровь и опустила повязку. Скуврель закатил глаза.
Вот так все было. У меня была сестра. Сестра, которую я любила. А теперь ее не было.
Что заставило ее выбрать это? Это могли сделать против ее воли?
— Я приму твою ставку, — сказал Скуврель, стуча длинными пальцами по подлокотнику трона.
— Мы с Двором Кубков, — сказал мужчина за Хуланной, подходя к ней. Он был одет просто, но длинный хвост в чешуе двигался за ним. — Мы поддержим их интересы в этом деле.
— Ясное дело, — скучающим тоном сказал Скуврель. — Монеты всегда с Кубками. У вас есть ставка, или вы тратите мое время?
— Мы не можем доверять тебе со ставками, — Хуланна словно вытащила козырь. — Ты известен своими обманами и лживыми ходами.
Скуврель рассмеялся.
— Я вижу сзади Равновесие. Пусть он принимает ставки и записывает в своей книжечке, и он объявит победителя. Тот, кто даст больше до конца семи дней, получит пленницу. Двор Сумерек уже начал с сильной ставки.
Толпа зашуршала, и я пыталась видеть среди тел. Что-то двигалось, заставляя фейри расступаться. Мелкие недовольные звуки сообщали, что он выбрал не самый простой путь.
Он вышел из давки тел, забрался на возвышение и заставил Хуланну отойти в сторону. С одной стороны головы его волосы были черными, с другой — белыми, хотя обе стороны были зализаны назад чем-то, что сияло бордовым. Я надеялась, что не кровью.
Он был с крыльями — одно было белым и с перьями, другое — темным, как у летучей мыши, но краски были противоположны цвету волос. Его одежда тоже была путаницей черных и белых кусочков, маленькие медные весы висели на тонкой цепочке на его шее.
— Звал? — он приподнял темную бровь.
— Я предлагаю тебе роль Мастера игры, Равновесие Дворов, — сказал Скуврель. Он был одним из четверых вне Дворов фейри. Я видела Истину. Валета. Равновесие. Но не хотела встречаться с Убийцей рода. — И спокойной ночи всем вам. Я устал от бури эмоций. Они не такие и острые, а вы знаете, что я не люблю тусклость. Постарайтесь лучше в следующий раз, фейри.
— Куда ты, Плут? — осведомилась Хуланна.
— Хочешь послать за мной больше убийц, милая Леди? — Скуврель почти выплюнул слова.
— Я не буду нарушать Закон Игр, — она подняла голову выше.
— Я не буду искушать передумать, — сказал он, схватил мою клетку, стряхнул поклонниц и взлетел в небо, как черная звезда, напомнив. — Делайте ставки!
Глава четырнадцатая
Я сжимала прутья, сердце билось в горле, пока мы неслись к ночному небу, палатки цирка пропадали внизу.
— Любишь драматизм? — спросила я, но слова были слабее, чем я хотела.
— Сплетни — наши друзья. И, чтобы это сработало, мне нужно, чтобы они росли там без меня.
— Ты не продашь меня зеленому монстру?
— Орку? Он — представитель Двора Сумерек. Если никто его не затмит, он получит тебя.
— Я ненавижу тебя, Скуврель, — раздражение поднялось во мне. Сбежать не выйдет. Выхода не было.
— Вот так дух!
— Почему твой народ думает, что может покупать и продавать смертных?
— Долгие годы опыта. Но я скажу тебе, что выпущу из клетки на время размять ноги. Как тебе?
— Звучит так, словно ты что-то хочешь.
Мы опустились, летели к морю. Я вскрикнула, ветер хлестал сквозь клетку, и Скуврель подлетел к одинокому темному дереву, впившемуся в склон скалы над морем. Соль смешивалась с запахом травы и растений, а еще запахом, который я стала относить к Скуврелю — гвоздика и корица и что-то звериное под ними.
— Я просто хочу один из твоих редких поцелуев, — сказал он, смеясь.
— Думаю, девушки-фейри там дали бы тебе все поцелуи, которые ты мог хотеть, — сухо сказала я, он опустился у дерева и прижал ладонь к стволу почти с любовью. — Даже больше, судя по их взглядам.
— Не сомневаюсь, — сказал Скуврель с опасным блеском глаз.
Я нахмурилась. Он говорил это тем же дразнящим тоном, что и всегда. Но… что-то было не так. И это заставило меня спросить:
— Скуврель, до встречи со мной… — я не знала, как сказать это, фраза повисла в воздухе. — То есть, ты жил долго… разве ты… не был женат?
— До встречи с тобой? — он фыркнул, поднял клетку, чтобы видеть мои глаза. Он смотрел на меня, долгие секунды тянулись, и я думала, что он не ответит. Он вдруг покачал головой и подмигнул мне. — Нет, Кошмарик. За много лет до того, как ты напугала меня, я… не был женат, — он приподнял бровь, словно предполагал под словом нечто большее. — Такие знания обладают своей властью. Я еще не ощущал такого, чтобы хотелось, чтобы другой узнал, как заставить меня охнуть от радости и вздохнуть от наслаждения. Знания — сила. И я оставлял эту силу себе, — он посмотрел на звезды и продолжил. — Быть жестоким куда сложнее, когда ты влюблен. И проще пострадать от предательства.
Что сказать на такое? Я все еще хмурилась, когда он ушел за дерево в яму между деревом и большим камнем. Яма уходила в землю так резко, что это удивило меня. Она переходила в туннель или вход в дом под корнями дерева.
