Впрочем, была у нас когда-то великая воительница Эвриния, которая долгие годы страной управляла, но это когда было? И потом — она ж богиней оказалась, на землю сошедшей. После смерти обратно на небеса вернулась. А боги на то и боги, чтобы делать то, что простым смертным не по статусу.
Эвриния тоже в штанах ходила, так она — воительница, ей можно. А то, что в мире Василинки все женщины, независимо от возраста и титула, их носить могут, мне полной дичью показалось. Попытался мать мою, королеву, в отцовских панталонах представить, так меня передернуло от появившейся в мозгу картины. А уж вообразить маму на пляже без одежды я даже в мыслях не смог. Врожденная стыдливость не позволила.
И при этом у них еще и магии не существует!
Что ж это за мир такой ужасный? И после этого Василинка еще жалеет, что у нас оказалась? Да я бы и секунды в их мире не прожил, с ума бы сошел.
А она рассказывала о нем с таким видом, словно гордилась им, словно показать хотела, что он у нее — самый лучший.
Ничего, поживет у нас, поймет, что бывают миры и поинтереснее, чем ее жуткий, грубый, бесстыжий и безмагичный мир.
— У вас ничего этого нет и еще долго не будет, — с огорчением закончила Василинка свой рассказ, и я кивнул: да, не будет. Подумав: и слава Богам, что не будет. А Василинка вдруг заплакала, да так горько, что я всполошился и кинулся ее утешать:
— Ты чего? Не переживай так. У нас тоже хорошо. У нас даже лучше. Вот увидишь, тебе понравится.
— Домо-о-о-ой хочу-у-у-у! — прорыдала она. — Ничего у вас не лучше. У вас даже ванны не-е-е-ет. И канализации-и-и-и.
Ну, да, здесь — нет. Не рыдать же из-за этого. Странная она, иномирянка. To такая смелая, в Ковен идти собирается с колдуном на пару, а то из-за ерунды расстраивается.
Еле я ее успокоил, усыпил, а потом долго сидел, переваривая полученные сведения, пока, наконец, тоже не уснул.
А утром Василинка проснулась веселая и довольная, словно и не рыдала накануне, по дому скучая. Даже какую-то песенку под нос мурлыкать начала.
Правда, слова опять какие-то непонятные в ней были, про мусю-пусю какую-то, но хоть не плакала, и то ладно.
И мы снова весь день тренировались. Воспоминания у нее пробуждались очень быстро, каждые несколько минут вспоминала она очередные заклинания, и радовалась этому, как ребенок. А я гнал от себя вчерашние опасения и радовался ее боевому настрою. Точнее, старался радоваться. Не хотелось ее расстраивать.
Конечно, до умений ведьмы ей было еще далеко, не все пассы получались с первого раза, но я уже видел, что пройдет еще несколько дней, и станет она такой же могущественной, какой была прежняя хозяйка ее тела.
И с надеждой думал: может, хоть овладение магией привяжет ее к нашему миру, и не захочет она возвращаться в свой, где сразу потеряет все магические умения?
Не хотелось мне ее терять. Почему-то только от мысли, что она может исчезнуть, у меня настроение портилось. Нравилась она мне. Где я еще такую хозяйку найду: милую, веселую, которая бы ко мне, как к равному относилась, а не как к грязи под ногами? И по имени бы называла, а не кличкой этой дурацкой.
Главное — не признаваться ей, кто я на самом деле. Стыдно очень, что не справился с какой-то ведьмой, что позволил себя пленить. Разве настоящий принц может быть таким растяпой?
Учился бы с таким же рвением, как Василинка сейчас, не попался бы в ловушку. Эх, где мои шестнадцать лет…
— Антрон, о чем ты опять задумался? Когда ты так сидишь, нахохлившись и глаза прикрыв, на меня почему-то тоска нападает.
Еще бы не нападала. Мы ж с тобой связаны, девочка. Я — твой фамильяр. Я чувствую твои эмоции, ты — мои. Только вот ведьму моя печаль смешила, а тебя — огорчает. Значит, нужно мне следить за своими чувствами. Тебе сейчас и так сложно, без моих переживаний.
— Задумался, — встряхнулся я. — Извини. Давай еще раз повторим. На чем мы остановились?
— На чем ты остановился — не знаю, — язвительно ответила Василинка. — Я уже два новых заклинания освоила, пока ты там мечтал.
Да, мечты у меня, конечно, весьма приятные.
Повторил:
— Извини. Покажи мне их еще раз.
И мы продолжили тренировку.
Больше я не отвлекался.
Так прошла пара декад. Василинка прямо на глазах превращалась в умелую, зрелую ведьму. Мы тренировались с утра до вечера с небольшим перерывом на обед, и я восхищался ее упорством. Порой она до дома едва добиралась, так уставала, но на следующее утро вставала и снова шла на поляну.
А я неожиданно заметил, что, хоть в основе ее заклинаний и лежат умения ведьмы, но она выполняет их как-то по-другому. По-своему. И понял, что из-за этого я не всегда успеваю отразить ее атаки. Просто не ожидаю подвоха, жду традиционное заклинание, а она его выворачивает таким образом, что оно срабатывает совсем не так, как я предполагаю.
Интересно, почему это происходит? Может потому, что она просто не знает, как это должно быть? Нам эти заклинания от магов передаются из рук в руки, да под их присмотром, когда они каждый неверный пасс поправляют и добиваются его правильного исполнения. А я особо не приглядывался к тому, что она делает, понадеявшись на память ее тела. Да и как я своими лапками должен их показывать? Я-то по-другому сражаюсь, не так, как люди.
И что теперь с этим делать?
Да и нужно ли что-то делать? Ведь со своей нетрадиционной схемой ведения боя она становится в разы опаснее. Может, эта нетрадиционность ей жизнь спасет в схватке с сильным колдуном?
Ладно, что выросло, то выросло. Пусть делает, как ей удобнее.
Так я рассуждал, глядя на то, как Василинка лупит огненными шарами по мишени. Меткость у нее за эти дни тоже улучшилась, почти все шары в центр мишени летели, тушить пожары мне уже не приходилось.
И вдруг Василинка насторожилась и швырнула шар не в мишень, а в кусты, растущие на краю поляны. И только тогда я почувствовал опасность, исходящую из кустов, и рванулся к девушке, чтобы защитить ее от незаметно прокравшегося колдуна.
Почему я не почувствовал его приближение? Замечтался? Или он какое-то новое заклинание применил, которого я не знаю? Например, которое глушит эмоции и перебивает запахи?
Из кустов вырвалась струя огня, под которую я и попал, заслонив собой Василинку. Подпалил шкуру и обжег лапу, но сумел отбить ее обратно. А Василинка, почувствовав запах паленой шерсти, разъярилась так, что у нее волосы дыбом встали. Почти так же, как у меня шерсть. И как вдарит по кустам каким-то заклятием!
Где она его взяла? Я его не знаю!
Колдун заорал, словно его режут, выскочил на поляну, заметался, как ненормальный. А девчонка размахнулась, словно пощечину дать хотела. И, видимо, дала. Потому что колдун отлетел шагов на пять, врезался спиной в дерево и под ним же и прилег.
Мама родная! Это что делается? Это как?
Я с опасением посмотрел на разъяренную ведьму.
Права была мама, когда говорила, что девушек злить не стоит. Ой, права.
Василинка подскочила к лежащему без движения колдуну и ловко его связала заклинанием неподвижности. Потом выхватила из кармана носовой платок и засунула ему в рот вместо кляпа. А после этого кинулась ко мне и начала меня вертеть, осматривая со всех сторон:
— Ты как? Цел? Вот гад, чуть тебя не спалил! Пусть только очнется, я ему космы-то повыдираю! Будет знать, как моего фамильяра обижать!
Я не знал, плакать мне или смеяться. Я — фамильяр, и должен в случае необходимости жизнь отдать за свою подопечную. Но у нас и тут все наоборот. Она меня спасать кинулась, оказывается. Поэтому так рассвирепела. Решила, что злой дядька милого пушистика обидел.
Вот что с ней делать?
А Василинка, убедившись, что со мной все в порядке, облегченно вздохнула и осела на траву:
— Что-то я устала.
Еще бы ей не устать. Столько силы за раз выплеснула! Вон, колдун до сих пор очухаться не может.
Подпитал я ее силой, подхватил колдуна и затащил его в дом. Там к стулу привязал, чтоб не дергался, стул у стены поставил, да утяжелил так, чтоб колдун его с места сдвинуть не смог. Пол даже прогнулся, хоть и был сделан из толстенных досок. Потом Василинке чай укрепляющий приготовил, и стали мы ждать, когда колдун очнется.
