В комнату заглядывает помощник Швецова.
— Вы закончили? — интересуется, плохо скрывая раздражение. Распахивает дверь шире и останавливается на пороге, складывая на груди руки.
— Да, — киваю, — почти. Только к соседке снизу зайду. Ключи оставлю и продукты.
— У нас мало времени, — смотрит он на часы. — В семь Александру Николаевичу обязательно нужно быть на брифинге.
— Я поняла, я не задержу, — моментально теряюсь от его ледяного тона.
Не могу понять, чем не нравлюсь этому человеку. Но постоянно чувствую его тяжёлый взгляд между лопаток.
Сбежав по лестнице, звоню в старую металлическую дверь, обитую дермантином и жду, пока бдительная соседка проведет мое идентифицирование через глазок.
— Ох, Варенька, — распахивает она дверь и делает пару шагов вглубь квартиры, — проходи, жалкая ты моя. А я уже переживать начала, что детку твою не слышно. Да ты заходи, чего хату то студишь?
— Здравствуйте, теть Кать, — захожу в коридорчик, позволяя двери закрыться за спиной, — я к вам на минутку буквально. Вот… — протягиваю пакет и ключи. — Нам с Марьей в другом месте немного пожить надо. Я хотела вас попросить за квартирой присмотреть.
— Уезжаете куда? — всплескивает руками женщина.
— Н-не совсем, — с запинкой отвечаю я. — Будем в городе. Поэтому, если что, вы можете звонить.
— К тётке едешь? — тут же выдаёт соседка новое умозаключение, — правильно. Нечего тут мёрзнуть. Хотя ты знаешь, — она понижает голос до заговорщицкого, — наш район новому депутату отдали. Москвичу какому-то. Говорят, старый делюга, но, может быть, решит наши проблемы. А то так за обогреватель платить — это никакой пенсии не хватит. Уже электричества на три тысячи набежало!
— Не Швецов случайно? — замираю, задав вопрос. Только его здесь не хватало.
— Нет, — отмахивается соседка. — Точно не так… Надо на листовке посмотреть.
Выдыхаю.
— Да это не важно, — останавливаю ее я. — Вот, возьмите, пожалуйста, — протягиваю пакет с продуктами.
— А чего с собой не заберёшь? — с сомнением принимает его тетя Катя. — Тетка то не миллионерша…
— Это сложно, — опускаю я глаза и закусываю губу. — Мы не к тете едем.
— К мужчине? — ахает соседка. — С детем? А не обидит? Ты хоть номер мне оставь. Я по третьему каналу сегодня передачу про маньяка смотрела… — «садится» тетя Катя на свою любимую тему.
— Это отец Маруси, — перебиваю я ее.
— Как отец? — хватается за сердце она. — Мать твоя говорила, что он в Москве остался. Что посадили…
— Выпустили… — отвечаю, чуть резковато.
Горло начинает першить слезами. Хочется или сбежать, или, наконец, уже прорыдаться.
—
Потому что тетя Катя… Она, как мама. Нет, не потому что похожа. А потому что единственная, с кем дружила мама.
— Вот уж, лишенько, не знаешь, что хуже. Бывший заключённый или маньяк… — причитает соседка и решительно подхватывает меня под локоть, заставляя разуться и пройти в комнату. — Ты мне сейчас все про него расскажешь. А то мало ли, что там на уме! Нет, ну ты подумай, собралась она… Дура дурой.
Я от чего-то послушно сажусь на кресло, беру в руки чашку с горячим чаем, вдыхаю запах дачной мелиссы, которую ещё в первый день после переезда подарила соседке мама, и начинаю рыдать. Некрасиво, взахлёб, выкладывая старой женщине, какой Швецов гад и подлец. И как я, дура, что его любила.
— А теперь он дочь на свою сторону подарками переманивает, — завершаю свой рассказ. — Вот за вещами отпустил. Следит за каждым шагом. Боится, что мы сбежим. А куда нам бежать, — высмаркиваясь в салфетку, развожу руками, — сюда в холод? Да я себе мыть дома голову боюсь, чтобы не заболеть. Что уж о Марье говорить. Да и рассказать рано или поздно придётся, что Швецов ее отец, тогда она от него вообще не отойдёт.
— Я такое в сериале смотрела, — с неожиданно горящими глазами выдаёт тетя Катя, — там героиня в банке работала. А у них правило было, что только самый главный увольняет. И вот она пришла к нему с заявлением, а он влюбился! Раскатал ее бывшего мужа-тирана, посадил его там за что-то и женился на героине. Тебе тоже нужен мужик, — заключает соседка. Богатый.
— Ох, теть Кать, — ухмыляясь ее наивности, мотаю головой. — Швецов сам миллионер. Как бы не больше. Он же тоже в депутаты местные метит…
Я осекаюсь на полуслове, потому что в дверь раздаётся долгий звонок.
— И кого это принесло? — ворчит тетя Катя, вставая с места, и идёт в прихожую. Хромает. Я замечаю, что ее колено снова не гнётся. И ведь не жалуется же.
Уже прекрасно понимая, что за дверью стоит помощник Швецова, подхватываю куртку и выбегаю в прихожую следом за соседкой.
— Вы к кому? — бдительная тетя Катя общается с визитером через дверь.
— Девушку позовите, что к вам зашла, — раскатисто рявкает этот, как его… Тарас!
— Это за мной, — глажу я по спине женщину, которая уже набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы ввязаться за меня в скандал. — Поеду, а то Марья ждёт…
Лишь бы проснулась и не испугалась, что меня нет.
— Правильно, — кивает головой соседка. — Езжай, детка. А то мало ли, что у него на уме. Возьмёт и увезёт девочку твою…
Я делаю вид, что не слышу последней реплики соседки, потому что меня начинает от неё трясти. Не поступит так Швецов. Ведь не сможет же?
Наспех прощаюсь с тетей Катей и выбегаю на лестничную площадку, сталкиваясь с тяжёлым взглядом помощника Швецова.
— Извините, — не выдерживая, опускаю глаза.
Подумаешь, пятнадцать минут под дверью побыл.
— Поехали… — рычит он, начиная подниматься по лестнице, и вдруг неожиданно оборачивается, заставляя меня врезаться в его грудь. — Я вам рекомендую ответственнее относиться к предвыборной компании Александра Николаевича и не мешать, — говорит он ледяным тоном и также резко поворачивается обратно, чтобы продолжить движение вверх.
Я, нечего не понимая, смотрю в его спину. Так а я какое отношение к компании имею? Странный человек. До их брифинга ещё времени «вагон».
В дом Швецова мы возвращаемся примерно через сорок минут, собрав парочку вечерних пробок на перекрёстках.
Тарас помогает мне занести вещи в дом, а сам уходит в машину, даже не отреагировав благодарностью на мое предложение выпить чаю.
— Машунь! — кричу я, скидывая с ног сапоги. — Как дела? Ты там где?
Застыв, прислушиваюсь к звукам дома и неожиданно понимаю, что в нем абсолютно тихо.
—
Варя
Как заполошная обезьянка, облетаю все комнаты со второго по первый этаж и нигде не нахожу дочери. Черт, да даже Швецова не нахожу. В комнате разбросаны игрушки, на кухонном столе валяется посуда с остатками жженого в чайных ложках сахара и чая с бутербродами. Вещи из пакетов вытряхнуты на кровать… Нет, когда уезжают, вещи забирают с собой, а значит, они просто куда-то вышли.
От этой мысли мне становится немного легче, и я выдыхаю, стараясь начать думать рационально.
Можно, например, выйти и попросить Тараса набрать Швецова. А можно добежать до домика охраны и поговорить с ней. Может быть, там обитают более приятные люди, чем те, с которыми мне уже довелось познакомиться.
Накинув куртку и засунув ноги в сапоги, я снова вхожу из дома на крыльцо. Тарас о чем-то очень эмоционально разговаривает по телефону. Я вижу его через лобовое стекло.
Так и не решившись к нему подойти, спускаюсь по лестнице, сворачиваю на дорожку к домику охраны и вдруг слышу серию выстрелов. Совсем рядом! Они будто разрывают воздух.
Инстинктивно падаю в снег и закрываю голову руками. Мамочки… Сердце замирает, а потом начинает отчаянно колотиться в рёбра. Там… Там где-то моя дочь! Моя Машка!
Убедившись, что новые выстрелы не повторяются, я ускоряюсь в сторону домика охраны. Добежав, колочу в деревянную дверь кулаками и буквально чуть не вваливаюсь внутрь, когда она распахивается.
— Там… — глотаю я ртом воздух. — Там стреляли.
— Где? — хватается за оружие тот самый бугай, что запихивал меня в машину к Швецову.
