Вот и все, откровения закончились. Я ступила на мягкий коврик и решила вернуться к самому важному вопросу:
— Значит, ты сможешь исцелить моих родных? Что за это попросишь?
— Заманишь сюда ищейку и будешь мне подыгрывать. — В зеленых глазах горело предвкушение.
— Чтобы ты его убил? Нет, я не буду менять жизнь своих родных на жизнь другого человека… Это слишком. — По влажной коже пробежал холодок, и я обхватила себя за плечи.
— Нет, он мне пока нужен живым.
— Зачем?
Рядом в нише находился “летний” душ, и Рен включил воду.
— Мне намедни пришла гениальная идея, милая Лика, — говорил он, снимая с себя майку и штаны. — Как нам с тобой подольше побыть вместе. А ищейка в этом нам поможет. Конечно, он не захочет помогать, но я его заставлю. — Оставшись совершенно голым, он отшвырнул одежду в сторону.
— Что тебе от него нужно?
— Скоро сама все узнаешь. А пока давай готовиться к подарку. — Рен подвел меня к шумящим струям.
— Подожди, а если я не соглашусь заманивать его сюда?
— В твоих интересах согласиться. Так тебе придется лишь симулировать, а не на самом деле от боли кричать так, будто я с тебя кожу сдираю.
Сжимая мои подрагивающие плечи, монстр толкнул меня под теплый душ. Все-таки по этому мерзавцу плачет темница.
— Ты… ты сделаешь мне настолько больно? — спросила, не желая верить угрозам. Он ведь ласково прижал меня к своему телу, он ведь отчетливо хотел меня.
— Нет, потому что ты умная девочка, ты согласишься.
— Обещай, что не убьешь его.
— Есть вещи куда страшнее смерти. Уверена, что хочешь попросить только об этом?
Сказать, не делай ему больно? Не приставляй ему меч к горлу? В то же время Герман сам спит и видит, как нейтрализовать демона. Я не требовала с него обещание оставить его в покое. Потому что демон заслуживает смерти? А Герман нет? В связи с последними событиями я ни в чем не уверена. Будь моя воля, я бы помирила их. Но, наверно, проще земной шар обежать по экватору босиком.
Помирить их нереально хотя бы по той причине, что меня напополам не разделить.
— Все, кроме смерти, можно пережить, — сказала я, проводя пальцами по мускулам на его груди. — Поэтому просто не убивай. Ты ведь сильнее его. Тебе легко его прикончить.
— Да, магией легко. Но ищейка пронырливый и ловкий. Я давно не сражался. Его интересно одолеть в честном бою. Я могу пообещать, что исцелю твоих родных, но слушая, как ты печешься об ищейке, у меня только больше желания не оставить на нем живого места.
Рен впился пальцами в мои ягодицы, слегка приподнимая. Я прикусила язык — сама не хочу думать о Германе, нет ни одной причины переживать о нем. Мою жизнь отобрал, всучил фиктивную и на блюдечке подарил монстру.
— Пошел он к черту… — Я откинула назад мокрые пряди и руками обвила шею Рена. — Что мне нужно будет делать?
— Кричать, очень громко, — склонился он к моему лицу и шептал, едва касаясь губ. — Так, чтобы он не остался равнодушным. Чтобы стрелой сюда примчался тебя спасать от такого изверга, как я.
Мой взгляд невольно уплыл к незашторенному окну. Особняк окружен высоким забором и густым лесом.
— Ты думаешь, он где-то рядом?
— Я думаю, что он прямо сейчас наблюдает за нами. Всматривается в свою подзорную трубу, видит силуэты, освещенные пламенем свечей, и приходит в бешенство от ревности.
Почему-то это дико будоражило. Хотелось увидеть этот его взгляд, полный бешеной ревности, чтобы острые чувства сломали его привычную выдержку. Чтобы он слетел с катушек.
— Когда начинать кричать? — спросила я после тягуче-сладкого поцелуя.
— О, ты сразу поймешь, милая Лика. Когда мы пойдем за твоим подарком и начнем его использовать по назначению.
Он подхватил меня под бедра, и я обвила ногами его талию. Губы Рена манили меня, но я сначала спросила:
— Твой подарок как-то связан с сексом?
— Вряд ли, но я уже связал.
Монстр говорил, что благодаря помощи Германа может остаться со мной на дольше… Чтобы окончательно превратить меня в сумасшедшую, помешанную на сексе с этим психом? Куда хуже то, что я не могла отбиться от прилипчивой мысли: Герман смотрит на нас. Не впервые ведь? Хотел бы он хоть раз оказаться ближе к нам? Так близко, чтобы суметь коснуться…
Как хорошо, что Рен больше не слышал мои порочные мысли. Целовал меня с диким желанием, сжимал меня в своих сильных мускулистых руках. Он бы Германа вмиг прибил, если б тот внезапно появился в ванной комнате.
Зато разрешил ему наблюдать. Может, чтобы тот сгорел от зависти? Мол, смотри, она вся моя! Смотри, как она льнет ко мне, как обнимает, как стонет, как кусает губы, когда я вколачиваюсь в нее своим огромным членом.
Рен дразнил Германа? Зачем? Не знаю, но меня это только будоражило. Я уже хотела кричать, чтобы Герман скорее пришел, но Рен не отрывался от моих губ, посасывал их, кусал, проходился языком, будто они сладкие как мармелад. Его руки крепко держали мои бедра, раз за разом рывками опуская и поднимая. Меня завертело в буре эмоций и ощущений, так что кружилась голова, и, казалось, я на себе чувствовала чужой взгляд — голодный, злой, опасный. От него покалывало кожу и бурлила кровь.
Я оторвалась от губ Рена и запрокинула голову, ловя ртом струи воды, жмуря глаза, рвано дыша и ощущая, как внутри словно взрывается солнце, ослепляет меня ярким удовольствием, уничтожает насыщенностью и исцеляет светом.
Рен утопил рычащий стон в моей шее, мягко прикусывая кожу, и разрядился внутри, мощно пульсируя. Я разомлела от оргазма, совершенно не способна стоять на ногах, когда он поставил меня.
— Моя сладкая девочка, — пробормотал мне в губы и смял их чувственным поцелуем, пока его мокрые пальцы раздвигали мои складочки, мягко вымывая и поджигая отголоски оргазма.
Я снова кончила от его пальцев. Приятные судороги прокатились по телу, окончательно добивая меня. В хмельной дымке я ступила на мягкий коврик и закуталась в огромное махровое полотенце.
Рен двинулся к противоположной стене, где меня отражало зеркало во весь рост и на шкафчике висело белое платье — струящееся, из шелковой ткани. Сразу, как мы пришли сюда, Рен указал на него и объяснил что это не тот подарок, о котором он говорил. Подарок в другом месте.
И вот теперь я нырнула в ласковый шелк и сушила волосы феном, красуясь перед зеркалом. Платье на мне идеально сидело — подчеркивало фигуру и придавало нежности.
Рен же облачился в штаны из грубой ткани и кожаную жилетку, которая выигрышно открывала крупные бицепсы на руках.
— Ты был кузнецом когда-то? — поинтересовалась я, выключив фен.
— Когда-то очень-очень давно, милая Лика.
— Сколько же тебе лет?
— В местах, где я бывал, время течет по-разному. Но многие века назад я был, можно сказать, человеком.
— А потом стал богом?
Он вдруг сощурился. Что я сказала не так?
— Зачем спрашиваешь?
— Мне интересно, — смущенно улыбнулась я.
— Мне льстит твой интерес. Но сейчас тебя ждет подарок, а не путешествие по моему прошлому.
Мы спустились из ванной на втором этаже в мастерскую, обитую деревом. Это была не кузня, а, скорее, большая комната, где обрабатывали дерево и делали из него фигурки, стулья, сундучки. Но кое-что совершенно не вписывалось в интерьер: свет восковых свечей, вместо электричества, вколоченные в одну из стен кандалы, цепи в центре комнаты, свисающие с потолка.
Зачем Рен сюда меня привел? Тут лежит подарок? Но почему он не отдал его в гостиной, например? Там, как и тут, есть широкие окна, через которые все видно.
— Когда я наблюдал за тобой и Владом перед тем, как в него вселиться, меня кое-что удивило… — говорил Рен, стоя ко мне спиной у стола. — На тебе не было помолвочного кольца.
— А, дело в том, что на работе не знали, что мы помолвлены. Влад говорил, что мне так проще будет влиться в коллектив. И я решила вообще не носить подаренное кольцо, положила вместе с украшениями. Вроде. Потому что потом не нашла его…
