— А Ойзенберг? Ваш руководитель что-нибудь сказал? — поинтересовалась я, смочив губы.
Парни заговорщически переглянулись. Рыжий заговорил:
— Вы стали падать прямо на нейта Ойзенберга, он не успел отойти, зацепился о столик и… — он хихикнул и порозовел от удовольствия, — …упал прямо на пятую точку, отбил копчик и завизжал, как будто ему пятки поджарили. А вас Йен успел подхватить в последний момент.
— Спорю, это был самый чувственный момент в его жизни! — заржал Дэрин.
— В чьей? Йена или Ойзенберга? — рыжий поддержал его шутку.
Покрасневший Йен вздохнул и махнул рукой:
— Не обращайте внимания на Дэрина, нейра, он просто придурок. Хоть бы постыдился.
— Я уже не в том возрасте, чтобы чего-то стыдиться, — парировал юноша и подмигнул мне. Дурачок. Знал бы, сколько на самом деле мне лет, бежал бы в ужасе. Если, конечно, он не любитель женщин постарше.
Следующие пять минут я слушала рассказ о том, что происходило после того, как я отключилась, как меня принесли в ученическую, и как браслет внезапно превратился в Пискуна. А ещё практиканты отметили, что нейт Брайтен был впечатлён моими умениями.
Итого получается, что двое лекарей: Брайтен и дедулька Бэйнс настроены ко мне дружелюбно, с Ойзенбергом и снулой рыбой Калвином я уже не найду общего языка (да и не надо, чур меня). А отношение Лейна стало теплее на пару градусов и приблизилось к отметке “ноль”.
Надеюсь, когда достроится госпиталь, я успею наработать базу из лояльных лекарей и практикантов, заинтересованных в работе повитух и довольных пациентов.
— Нейра Эллен, с Таем Отто всё в порядке, — отчитался Йен напоследок. — Мы по очереди ухаживаем за его раной, он ни в чём не нуждается. Правда, иногда порывается сбежать, не хочет чувствовать себя нахлебником.
— Отлично! А Таю передайте, что я попробую устроить его на работу в новый госпиталь, пусть далеко не убегает.
С ребятами было легко и весело, но пора и честь знать. Мне нужно увидеть Лейна и Диди, а ребятам — вернуться к практике, обеденный перерыв подходил к концу. В коридоре, я спросила Пискуна:
— Меня всегда будет колбасить после использования заклинаний? Не хотелось бы валяться без чувств, ненавижу эту беззащитность.
Тиин подскочил у меня на плече, как мячик на ножках, и выдал деловым тоном:
— У неопытных магов часто такое бывает. С концентрацией проблемы, поэтому человек выделяет магию всем телом, при этом расход сил в десять раз больше, а эффект тот же. Ты испытала стресс, толком не смогла сконцентрироваться, действовала по наитию, а не по науке.
— А ты мне для чего, меха комок? Кто отвечает за концентрацию?
— Ну прости, сплоховал. Перенервничал. С кем не бывает? Тем более, у нас ещё схема не отработана, ты ведь впервые применяла силу артефакта.
Я закатила глаза и хотела хлопнуть себя по лбу, но не успела. По закону жанра из-за угла на полном ходу в меня врезался нейт Лейн.
Попался, голубчик!
— Вы что, меня преследуете? — выдал он, даже не поздоровавшись. Увидел Пискуна и поморщился.
Я же бросила беглый взгляд на его руку — на раненом пальце тугая повязка. Неужели дела плохи?
— Как ваше самочувствие, нейт Лейн?
Лекарь проследил за моим взглядом.
— Лучше, чем вы думаете. Или ждёте, что я умру от заражения крови? Не дождётесь!
— На самом деле ваша смерть мне не выгодна, — ответила я честно. — Нам с вами ещё сотрудничать. И если ваше состояние будет ухудшаться, обращайтесь. У меня в арсенале есть магия, которую вы не любите, но которая помогает.
Лекарь закатил глаза.
— Вы действительно самая настырная женщина на свете! Почему нейт Ойзенберг снова жаловался, что вы лезете не в свои дела и отбираете его пациенток? Заведите себе уже, в конце-концов, ребёнка, чтобы было, чем заняться! И куда только смотрит ваш муж?
Я вздохнула. Тяжёлый случай, но не безнадёжный. Жену ему надо, может, подобреет.
— Вы же сами убедились, что я не пустоголовая девица, которая приехала сюда развлекаться. У меня есть цели, от которых я не отступлюсь, и я предлагаю, чтобы вы и дальше смотрели и сравнивали методы, которым я обучилась в столице, и методы ваших лекарей. Делали выводы, а потом, может, и поддержали меня. Поверьте, худой мир лучше доброй ссоры.
Вдруг Лейн сощурился и пронзил меня взглядом глаз-кинжалов.
— Какая-то вы странная, нейра Эллен. Настырная, нахальная и совершенно бессовестная. Скромные выпускницы так себя не ведут. Или я всё-таки плохо знаю магичек? — он потёр подбородок, заросший неопрятной щетиной, и усмехнулся.
Я пытала его ещё несколько минут. В конце-концов мне удалось добиться того, чтобы за мной, как и за всеми остальными практикантами, были закреплены свои больные. И чтобы Ойзенберг не тянул к ним свои грязные ручонки.
Внедрение в тыл противника прошло более-менее успешно, ура!
— И всё-таки на месте вашего мужа я бы запер вас дома, — бросил Лейн на прощание. Не мог не оставить за собой последнее слово. — Когда женщины слишком много учатся, кровь от матки приливает к мозгу, и женщина становится бесплодной. А ещё мне кажется, у вас все симптомы истерии.
Я не стала разубеждать его, ведь он свято уверен в этом бреде. И знаю, да, как в нашем мире раньше лечили так называемую истерию у женщин! Вот уж точно врачи-грачи.
Время в госпитале пролетело незаметно, я проведала Диди и удостоверилась, что та в безопасности. Она уже пришла в себя, пульс был в норме, но женщину мучили боли. Сегодня Йен оставался ночевать в госпитале, поэтому я дала ему ещё обезболивающего и просила присматривать за моей подопечной, а сама поспешила домой. Соседка с болями в животе просила зайти, да и Грэте я ещё на той неделе обещала проведать её беременную невестку.
Интересно, когда вернётся Норвин? Я тут дом начала в порядок приводить, а муж словно забыл о моём существовании. Пришлось признаться хотя бы себе, что я соскучилась и не прочь с ним увидеться. Нам столько надо обсудить! Когда моя тайна раскрылась, я стала чувствовать себя свободнее рядом с ним.
Видимо, жизнь меня не научила, что желания надо загадывать осторожно.
* * *
Домой я приползла, когда начало темнеть. По пути проведала беременную Анку, которую сейчас уже ничего не беспокоило, потом двух соседок. У одной были хронические запоры, у второй — суставные боли.
Оставив пациенток, полностью удовлетворённых консультацией и лечением, я наконец-то смогла выдохнуть. И тут в голове некстати всплыл разговор с Лейном. Должно быть, он считает всех женщин, которые хоть чем-то выбиваются из толпы, истеричками. Интересно, этот “недуг” здесь как-то лечат?
Ещё древние греки считали истерию истинно женской болезнью. Туда же приплетали депрессию, тазовые боли и… непослушание. А в просвещённом девятнадцатом веке европейские врачи запирали несчастных в клиники на полгода, излечивая “покоем”. Проще говоря, привязывали к койкам, не разрешая вставать и даже садиться, насильно закармливали и как только не издевались. Стоит ли говорить, что в большинстве случаев в эти клиники отправляли неугодных жён любящие мужья?
Некоторые коновалы проводили калечащие операции на женских половых органах, удаляли матки, делали “истеричкам” лоботомию. Часто в ход шли наркотики — смесь алкоголя и опиума. Вот и просвещённая Европа, вот и викторианская эпоха. Даже двадцатый век это мракобесие затронуло.
Что ни говори, ситуация страшная. Поразительная халатность и жестокость в попытках обуздать женскую природу, эмоциональность и стремление к свободе и независимости. Я живо представила, как меня похищают и запирают в комнате с жёлтыми обоями, привязывают к кровати. А потом начинают лечить ледяной водой, лаунданумом и лоботомией. Брр…
Дома меня, конечно, никто не встречал. Тихо, пусто, одиноко, как и в последние годы пребывания в моём прошлом мире. Но здесь у меня был Пискун — знатный нарушитель спокойствия. Тиин сразу полетел на кухню, и вскоре до слуха донеслось шуршание обёртки. Интересно, не вреден ли для него шоколад? Сам Пискун сказал, что единственное, что ему грозит — это ожирение.
