- А сама не знаю, - честно говорю я. - Все одно к одному сложилось, а теперь жаль бросать. К тому же, ты сам знаешь, мы связаны теперь, ну тогда что за дурацкие предложения? Не сейчас, так позже мне это аукнется. Так что давай-давай, шагай, помогай мне меня спасать.
- Но ты ведь почти ушла без меня. А я — должен остаться. Ты не можешь меня отсюда вытащить. Не пропадать же тебе здесь из-за меня. Ты можешь идти, так иди.
- А кто сказал, что я не могу вытащить? - огрызаюсь я. Есть у меня одна идея, только вспомнить бы, как там Лион Мин говорил... а еще лучше — знать заранее: какого рода связь создает эта формула? Во что именно я вляпаюсь, когда произнесу те самые слова? И вообще, сработают ли они во второй раз? Но если я буду долго думать, то чего доброго, дрогну и действительно уйду. А я так не хочу. Я себе до конца жизни буду припоминать, что хотела сделать, может быть, даже могла — и не попробовала. - Даниил Князев, я согласна отвечать за тебя перед небом и богами. А ты согласен?
Дан некоторое время молчит, вид у него довольно ошарашенный.
- Там еще про «готова отдать свое сердце и взять мое» должно быть, - наконец говорит он. Ого, какой подкованный! Интересно, на котором из его спецкурсов такое проходили? Ладно, потом спрошу.
- А я не готова, так что обойдешься, - отрезаю я.
- Потому что сердце уже взяла Джанна, да?
- Даже если и так, зубы не заговаривай. Ты согласен или нет?
- А знаешь, вот даже просто ради того, чтобы посмотреть, что теперь будет... да, я согласен, - медленно говорит Дан. Его правую руку тут же обхватывает широкая лента — не алая, а какая-то бесцветная, почти прозрачная. Такая же появляется и на моей левой руке.
Дан смотрит на свою руку, на мою левую, потом на правую — и начинает хохотать. Он смеется безудержно, но старательно зажимая руками живот, будто из него может что-нибудь выпасть. А кстати, ведь правда может.
- Что смешного? - спрашиваю я. Дан с трудом, но все же успокаивается и отвечает:
- Да собственно, почти ничего. Ты в курсе, что это твой второй брак?
- То есть, это все-таки брак? - я боялась, что это так, крутила эту мысль в голове так и эдак, но совершенно в это не верила!
- Все-таки да, - передразнивает меня Дан.
- Но этого же не может быть! Как я могла заключить второй, если один уже есть? И как я могла заключить брак с Джанной?
- Вот насчет Джанны не знаю, а насчет второго брака у меня есть смешная мысль.
- И какая же?
- Ну, брак-то ты заключила, но замуж ведь не вышла. Мужа у тебя до сих пор не было. А теперь есть, - Дан выдает это с самым серьезным лицом, но не выдерживает и опять начинает смеяться.
- Очень смешно, просто очень. Интересно, наша с тобой лента поэтому другого цвета или почему-то еще?
Дан перестает смеяться, смотрит на меня и вроде бы улыбается, но как-то криво:
- А это, Глена, потому что ты меня не любишь.
Ну отлично. И что на такое можно ответить, а?
- Давай теперь попробуем все-таки выбраться отсюда, - говорю я, беру Дана за руку и веду его дальше, вдоль реки. Шум моря уже очень близко.
17. Тогда, после.
На первый взгляд, моя жизнь никак не изменилась тем утром, когда я проснулась и поняла, что обнимаю Джанну, прижавшись к ней со спины, и мне это нравится. У меня было такое ощущение, будто я нашла недостающий кусочек своей жизни, то, чего мне всегда не хватало, а я даже не догадывалась об этом. Будто последняя деталь головоломки, щелкнув, встала на место, и теперь нагромождение странных геометрических фигур, которые я выстраивала, тщетно пытаясь создать из них нечто упорядоченное, обрело смысл. Я была счастлива тем утром, хотя ужасно боялась.
Я была уверена, что Джанна проснется и все закончится: мне придется убрать руки подальше от ее живота, а еще собрать вещи и переехать в ту комнату, в которой мне, вообще-то, и положено было жить. Мало ли что случилось ночью: ночью мы обе были не в себе. Ей что-то снилось, мне что-то снилось. Только вот я с радостью повторила бы всё это, и не раз, а Джанна? Выставит ли она меня со скандалом или сделает вид, что ничего не помнит?
Я лежала, обнимала Джанну, вдыхала запах ее полос и ждала, когда прозвонит будильник и всё закончится. Я думала, что не уйду просто так, что попробую доказать Джанне, что все это было не случайно, и что мы могли бы попробовать... Когда будильник прозвонил, я все еще подбирала нужные слова. А Джанна повернулась ко мне, сонно улыбнулась и поцеловала — в щеку, неподалеку от губ. Совершенно невинное действие, но в нем было столько всего! В нем было заверение, что ничего не закончится сегодня утром. В нем была уверенность, что все происходит правильно. И в нем была нежность. И благодарность. И я поцеловала ее в ответ.
Мы встали, оделись и убежали на завтрак, ничего важного не обсуждая, ничего не обещая друг другу. И с виду, действительно, ничего не изменилось в моей жизни. Я так же ходила на пары, Джанна тоже. Мы обе продолжали вполне прилично учиться. Я все еще не высыпалась, и Джанна тоже - опять, но кого в ЦМА можно этим удивить? Я так же искала глазами Джанну во время обеда и ужина, а найдя, успокаивалась и отвлекалась на что-нибудь другое.
Но на самом деле моя жизнь изменилась так сильно, как я и представить раньше не могла. У меня появилась настоящая тайна. Сладкая, теплая и пахнущая травами и зельями тайна по имени Джанна. Теперь комната стала не просто местом для работы и ночлега, а местом, где происходило все самое интересное и важное. Каждый вечер я возвращалась к Джанне с нетерпением, сравнимым с голодом или жаждой. Только мне нужна была не еда и не вода: мне нужно было присутствие Джанны, ее голос, ее бесконечно участливое внимание. Это так странно: только с Джанной я поняла, как мне не хватало такого внимания, теплого, устойчивого, направленного только на меня и ни на кого больше. Всю мою жизнь я делила внимание всех дорогих мне людей с братьями, сестрами, подругами. Дана — с Варей, Варю — с Даном, маму — со всеми, о ком она хотела и могла заботиться. А Джанна была только для меня. Она ничего такого не говорила, но она вела себя так, что это было понятно без слов.
И я тоже старалась быть только для нее.
Мы не то чтобы скрывали ото всех наши новые отношения — скорее не понимали, с кем и зачем об этом говорить. И не говорили. Не выносили ничего на всеобщее обозрение. Ждали, пока закроются двери нашей комнаты, и все самое важное, самое нужное и сокровенное несли туда. Ни одного лишнего взгляда, ни одного прикосновения на публике. Ничего для других. Все только друг для друга.
Это было прекрасное время. Начиналась весна. А я наконец-то поняла, что такое та самая любовь, о которой столько писали в книгах.
Приближалось Равноденствие, а с ним и недельные весенние каникулы, и чем ближе они были, тем больше меня беспокоил вопрос: как Джанна будет спать дома одна, без меня? Справится ли она или приедет снова похожая на очень сонное привидение? За пару недель до каникул я вызвала Джанну на разговор, потому что придумала, что нам с этим делать. Она сделала вид, будто не понимает, о чем речь, сказала:
- Не беспокойся, все будет хорошо, - и попыталась перевести тему.
- В каком смысле, «не беспокойся»? Я же помню, какие у тебя проблемы. И что, ты неделю будешь будить всех домашних, а потом, здесь, еще неделю отсыпаться?
- Я попробую: вдруг, всё-таки, нет? - пожала плечами Джанна. - Плохо, что я тебя не увижу неделю, я буду ужасно скучать.
- Подожди скучать, - сказала я. - Я придумала, как нам решить эту проблему. У вас намечаются дома какие-нибудь торжества в честь весеннего Равноденствия?
- Нет, у нас теперь только на Солнцестояние...
- А вообще, тебя очень сильно дома ждут?
- Ну, ждут, а что? - я почувствовала, что Джанна как-то напрягается, и решила не тянуть долго.
- А то. Если можешь отпроситься и не ездить домой, давай снимем небольшую квартирку в Летославле, в черте города. И замок рядом, ехать никуда не надо, и недорого, я уже приценивалась. И расставаться на ночь не придется, ты сможешь спокойно спать.
