«Ты не посмеешь!» — визжу я в ужасе, но выходит опять только мычание. Ладонь отца душит меня, но боюсь я не умереть, а тех слов, что он произносит.
— Посмею, — усмехается Сархад, обдавая меня льдом своего безразличия. — Будешь трепать своим языком о смерти в этих стенах, где каждый слышит всё, то я сделаю это прямо сейчас, — мстительно добавляет он, а ноздри чуть трепещут гневом. — А теперь заткнись и слушай меня.
Он отпихивает меня от себя так резко и с таким бешенством, что я влетаю в стену, ударяясь затылком, чувствуя, как мир начинает пошатываться. Ужас того, что Сархад говорит после, доходит до меня не полностью. Кажется просто нереальным, нескончаемым кошмаром, начавшимся в тот день, когда я пребыла на Архаир. И сейчас происходила развязка действия, из которого я не выйду живой.
— Ты выйдешь на Пиериса, как я и сказал тебе, — шепчет он, говоря при этом очень быстро. — Этот брак уже решен, и я не собираюсь нарушать своего слова. Ты исполнишь мою волю взамен на то, что я оставлю в живых этого… — смотря в мое лицо, искаженное бешенством, он решает воздержаться от грязных слов. — Эмира Берая.
— Он не поверит, что бы ты не соврал ему, — хриплю я, сгибаясь пополам от нарастающей головной боли. — Он видел, что я спасла его!
— Он был в отключке, когда солдаты прибыли на место, — отмахивается Сархад. — Если нет, то я подправлю его мозги. Только в этом воспоминании, — добавляет он, видя мое дикое лицо. — И я не собираюсь делать за тебя грязную работу. Он не поверит, если я скажу ему это. Отказать Эмиру должна ты сама. Запретить и ногой ступать на землю Архаира. Иначе я исполню свою угрозу.
С каждым словом он словно зажигает спички, бросая их в мой погребальный костер.
— Что я скажу ему? — обреченно произношу я.
— Мне плевать! Это не моя забота. Соври что-нибудь, — отмахивается император.
— Так просто? — горько усмехаюсь я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу, а глаза наполняются слезами. — Соврать? Он любит меня, отец! А я люблю его! — в последней отчаянной надежде я бреду к нему, хватаясь за одежду. — Умоляю тебя, если есть в тебе хоть капля любви ко мне, то отпусти меня! Позволь мне быть с Эмиром! Я умру, если выйду за Пиериса! Мне не будет жизни здесь!
Помимо воли из глаз начинают вытекать крупные горячие капли, слетая по щекам прямо на пол. Отчаяние Армагеддоном накрывает меня своими волнами, не позволяя даже вдохнуть, когда я не вижу в глазах Сархада ничего, кроме брезгливой жалости.
Он сдергивает мои руки с себя, произнося:
— Сделаешь, как я сказал. Разговор окончен. Моя дочь никогда не станет позором Альянса. И если ради этого мне придется разрушить твою жалкую подростковую влюбленность, то мне плевать на это.
Он поворачивается спиной, явно давая понять, что разговор окончен.
— Как… Как я могу быть уверена, что Эмир останется в живых? — тихо спрашиваю я, глядя в окно, за которым горит Архаир. Все такой же безучастный к моим страданиям.
— Даю тебе слово.
— Слово убийцы ничего не стоит! — выкрикиваю я в порыве ярости и отчаяния.
— Тогда тебе остается только надеяться, — усмехается он, явно ничуть не оскорбленный словом, которым я его обозвала.
Я была так близко. Так невыносимо близко к своему счастью, что коснулась его кончиками пальцев. Но рука соскользнула, и теперь я летела в пропасть. В черную бездну ада, где уже никогда не будет просвета и надежды на спасение.
Сархад берется за ручку двери, а я до сих пор не могу остановить горькие слезы, от которых совсем не становится легче.
— Как ты можешь называться отцом после этого?! — выкрикиваю я из последних сил, зная, что никогда не смогу простить его.
Сархад вдруг немного хмурится, а потом смотрит на меня с ледяным спокойствием, произнося:
— Наверное в том и дело, Аи-ша. Я никогда и не назывался отцом.
И он выходит, оставляя меня наедине с собственным отчаянием, из которого, как ни стараюсь, я не могу найти выхода.
Глава 13
Это самый страшный момент.
Я просто не смогу и потеряю сознание.
Еще когда услышала его шаги, вся кожа рябью пошла, а сознание едва ли не покинуло меня.
Он ходит не как алияды. У нас шаги тихие, почти беззвучные, а он… Так точно мог ступать только он. Тяжело, уверенно, словно отбивая такт моего последнего сердцебиения.
И когда сзади дверь скрипнула, я зажмурилась у окна, чувствуя, как глаза увлажняются.
Сколько ночей я мечтала об этой встрече… Как я просила всех богов, чтобы он забрал меня отсюда…
И вот он здесь… Эмир преодолел ко мне такой путь, какой не смог бы ни один смертный. Он первый представитель другой расы, кто когда-либо ступил на Архаир. И радиация не пожирала его. Даже наши целители не понимали, как такое возможно.
Но знала я… Его закалили Адские Земли. Место, где были рождены мы оба.
Я слышу его дыхание.
Эмир уже вошел и смотрит на меня, боясь произнести хоть слово. А меня холодом обдает от того, что должна сделать. От того, что проще было бы действительно из окна шагнуть, чем причинить ему такую боль.
Но он будет жить. Жить без меня. Это ли не достойная плата за собственную погибель? Жизнь любимого человека.
И собрав всю решимость в кулак, я резко оборачиваюсь, планируя сразу на выдохе произнесли поганые слова… Но они… Просто застревают в горле, когда я вижу его улыбающееся лицо.
Дрожь в коленях скрывает длинное платье, а руки я прячу за спиной. Полутьма, намеренно созданная в моей комнате для того, чтобы он не видел красных, пропитанных болью, не заживающих глаз.
— Здравствуй, — произносит хрипло, а у меня душа наизнанку выворачивается, потому что понимаю, как мало нужно для счастья.
Оказывается, это его «здравствуй». Простое, без лишних красок.
И смотрит этими невыносимыми карими глазами, с гуляющей мальчишеской улыбкой на полных, чувственных губах. Легкая щетина появилась на его щеках с того момента, как мы виделись тогда, десять лет назад. Скулы стали выше, черты заострились, а размах плеч стал пугающе огромным. И все-таки это он. Мой Эмир. Стоит, возвышаясь надо мной скалой, рассматривая издали, так и не решаясь сделать шаг ближе.
Потому что я строю невероятное количество внутренних барьеров. Вжимаюсь в подоконник, рискуя выпасть из окна, просто, чтобы не сделать чертов первый шаг. Потому что если ступлю хоть сантиметр, то ноги сами отнесут меня к нему. Руки вцепятся в сильную шею, а щека прижмется к его, чтобы слышать его дыхание и вдыхать запах кожи.
Мне ведь и правда никто не нужен. Только он. И это мне недоступно.
Перед глазами встает лицо Сархада, и я беру себя в руки, произнося:
— …Зачем ты прилетел, Эмир? — голос дрожит, а слова вытекают изо рта вязкой жижей. Чуть прокашливаюсь и добавляю уже уверенней. — После стольких лет?.. Наивно было полагать, что я всё еще жду тебя…
— Аиша…
Выдыхает удивленно, отшатываясь от меня так, словно я его ударила. А я крепче вцепляюсь пальцами в подоконник, чтобы не бросится к нему, не упасть на колени и молить прощения за то, что собираюсь сделать. После всего, что он пережил. После всего, что прошел ради меня.
— Я не мог не искать тебя… — голос звучит хрипло, глухо, он еще не до конца оправился от произошедшего, но все равно пришел ко мне. — Я клялся. Для меня это не пустой звук!
Зеленые глаза непонимающе сверкают, словно он не узнает меня. А я опускаю свои, и до крови прикусываю губу, чтобы привести себя в чувство.
— Я выхожу замуж, Эмир. — голос звучит так, словно я говорю из-под земли. — Слишком поздно…
Он замирает, а я начинаю презирать себя еще больше, говоря:
— Я уже дала слово, Эмир, — дрожь в голосе непроизвольна, и я тут же исправляюсь, но его глаза щурятся, как у зверя, безошибочно определяющего фальшь. — Я выйду замуж за принца Пиериса. Отец уже обо всем договорился…
— Аиша… — делает шаг вперед, и я впадаю в настоящую панику, отворачиваясь от него, боясь, что не выдержу, если только почувствую тепло тела рядом с собой:
