сделку с Эмеразель — людей, которые обменяли свою душу на славу и богатство. Тебе надо, чтобы они подписали контракт, привязывающий их душу к богине, когда они умрут. Очень редко встречается кто-то вроде тебя, кто вырезал метку Эмеразель на своём теле. Но мало у кого есть такой, — он расстегнул воротник рубашки, и взгляд Урсулы упал на знакомый шрам в центре его накачанной груди. — Сила Эмеразель может быть дарована только через один из её клинков, а таких мало в мире, — он застегнул рубашку обратно, и она постаралась не думать об его теле.
— Я даже не знаю, как я получила свой шрам, — сказала она.
— Ты правда понятия не имеешь?
— Неа, — она поиграла вином в бокале. — Что происходит, когда кто-то отписывает свою душу?
— У каждого бога свой ад. У Эмеразель это адское пекло. Душа должника отправится туда после смерти.
Внезапно Урсула перестала испытывать голод.
— И душа горит вечно? Это больно?
— Полагаю, что да. Поэтому я очень стараюсь этого избежать.
Она уставилась на кусок мяса на тарелке, борясь с подступающим чувством тошноты.
— Я не могу поступать так с людьми. Я не могу отправлять их в ад.
— Дорогая моя, у тебя нет выбора. Или ты, или они. Ты не победишь в схватке против Эмеразель. Со временем ты поймёшь. В любом случае, должники согласились на сделку. Это был их выбор.
Урсула потёрла лоб.
— И откуда мне знать, где их найти?
— Эмеразель тебе скажет, — он наклонился поближе. — Знаешь символ, через который мы путешествуем?
— Он мне знаком, да, поскольку полчаса назад он поджарил меня до хрустящей корочки.
Кестер провёл пальцами по краю своего бокала с вином.
— Сигил огня также можно использовать для удержания демонов. Даже богов. Мы можем призвать в него Эмеразель.
— Я поджигаю символ, и оттуда появляется Эмеразель с инструкциями?
— Именно так.
Кем бы ни была Эмеразель, это не может быть значительно хуже, чем работать на Руфуса.
— И я так понимаю, мне надо найти новую квартиру?
— Эти апартаменты — твой новый дом.
У неё отвисла челюсть.
— Да я в жизни не смогу себе такое позволить.
Он покачал головой.
— Апартаменты оплачены. Тебе не нужно беспокоиться об арендной плате. И само собой, Эмеразель платит регулярную стипендию в размере десяти слитков золота.
Урсула уставилась на него.
— Чего-чего?
— Каждый слиток золота весит 400 унций, а цена золота — примерно $1,500 за унцию,
— Кестер посмотрел в потолок, проводя подсчеты. — Это шесть миллионов долларов в год или около четырёх миллионов фунтов. Плюс-минус, — он промокнул уголок рта салфеткой.
Урсула разинула рот. Должно быть, это сон. Она никак не могла зарабатывать столько денег.
— Шесть миллионов долларов в год, — повторила она. Эта сумма была настолько вне её понимания, что почти не имела смысла. — Что мне делать с шестью миллионами долларов в год?
Он улыбнулся, и на щеке появилась ямочка.
— О, я уверен, ты найдешь себе какую-нибудь благотворительную программу реновации жилья.
— Ага, — определённо лучше, чем работать на Руфуса. Урсула сделала большой глоток вина. Она понятия не имела, что это за сорт, поскольку в клубе Руфуса было две разновидности — белое и красное. — Так почему это место пустует? Кто тут жил?
— Другой гончий. Но он двинулся к другим вопросам.
— И у него есть шрам. Совсем как у нас?
— В точности такой.
— А как ты получил свой?
Кестер опустил руку и покрутил серебряную запонку на манжете рубашки. Урсула впервые увидела проблеск уязвимости, поскольку он не смотрел ей в глаза. Такая сторона его нравилась ей лучше. Он сглотнул, всё ещё изучая свои запонки.
— У всех есть своя история.
Вау. Это было поразительно… уклончиво.
— Верно, но какова твоя…
— О, я чуть не забыл, — потянувшись под стол, Кестер достал серебряное ведёрко с шампанским и хрустальными фужерами, затем снова посмотрел на неё. — Сегодня же твой восемнадцатый день рождения.
Глава 11
Урсула понюхала шампанское, подождала, пока Кестер сделает глоток из своего фужера на случай, если напиток отравлен, и только потом поднесла хрусталь к губам. Шампанское имело фруктовый и свежий вкус, как осенние яблоки.
— Вкусно, — сказала она.
— Это Krug 1928 года. Одно из моих любимых винтажных. Я держу под рукой несколько бутылок для особенных случаев.
— Шампанское из 20-х. Да один бокал такого наверняка стоит больше, чем мой ежегодный доход, — рассуждала она.
— Теперь твоё положение изменилось, — Кестер встал, держа в одной руке фужер, а в другой бутылку. — Посмотрим остальную часть апартаментов?
— А ещё не всё?
— Есть второй этаж, — он вышел за дверь.
Урсула встала, держа в руке фужер, и последовала за ним в огромное фойе с мраморной лестницей. Кестер показал на двойные двери.
— Лифт, что должно успокоить твою паранойю на тот случай, если придётся быстро скрываться, — он щёлкнул выключателем на стене. Люстра над головой заискрила сотней крохотных огоньков. — Спальни на верхнем уровне.
Пока Урсула поднималась по лестнице с ним, её плечи напряглись. Может, магия и существует, но это не означало, что он не извращенец.
Она покосилась на него. Если он попытается как-то напасть на неё, она может разбить фужер и пырнуть его осколком ножки.
— Пока ты не затеял ничего дурного, предупреждаю, что я довольно хороша в барных драках.
Кестер бросил на неё резкий взгляд.
— Очаровательно. Во-первых, ты не победишь меня в драке. Никогда. Во-вторых, обещаю, что у меня нет необходимости насиловать незаинтересованных женщин, когда можно выбрать кого-нибудь из кучи жаждущих кандидаток.
— Вот как? — это единственный ответ, пришедший в голову Урсулы.
— Мне снова напомнить, что я твой наставник? — тот холодный приказной тон опять проступил в его голосе. Исчезло то успокаивающее притворство, которым он очаровывал её в столовой. Видимо, убеждение имелось в числе его навыков гончего.
Урсула вздохнула.
— Не надо мне напоминать, — поднимаясь по лестницам, она провела пальцами по медным перилам. — Это всё часть отеля?
— Верхние этажи Плазы полностью отведены под приватные резиденции. Бывший гончий купил эти апартаменты в двадцатые годы за сущие гроши. Плаза попыталась выкупить их в тридцатые, но… скажем так, у нас есть свои способы получить желаемое.
Они добрались до площадки наверху лестницы, и в обе стороны простирался коридор. Кестер подошёл к двери, толкнул её и включил свет.
— Спальня первая. Оранжерея.
Урсула заглянула внутрь. Эта спальня казалась вдвое просторнее ботанической консерватории. Опоры из кованого железа поддерживали стеклянные панели, составлявшие половину комнаты. В углу стояла маленькая кушетка. Помещение было по-своему красивым, но на полках находились гниющие орхидеи и кактусы, и в воздухе витал запах разложения.
Она
