— Он что… никогда не поднимался на поверхность? — глаза у Саши округлились при виде местного парня, который пятнадцать лет провел в подземелье.
— Внизу хорошо, наверху плохо. Внизу хорошо, наверху плохо. — Затараторил Лёня, жестами показывая туда, откуда пришла Саша.
— Поднимался. — Со странным выражением лица ответила Вера. — И чуть не погиб. С сердцем плохо стало, назад затащили, полежал и в себя пришел. Испугался сильно.
Вера ласково провела рукой по Лёниным волосам и пригладила вихрастую челку за ухо.
— Ты Саша, да? А ты наверху видела мою маму? У нее волосы длинные-длинные. — Запричитал Лёня поглаживая невидимый хвост жирафа в воздухе.
— Нет, Лёня, я никого не видела. — Печально выдохнула Саша. — А в доме на ферме сейчас ужинают…
— Значит скоро и нас кормить будут, идём.
Вера проворно для своего возраста спрыгнула на землю и, обтерев грязным подолом юбки свои чумазые пятки, сунула ноги в туфли. Отряхнувшись, она зашагала в сторону одного из коридоров, в котором дымил масляный фонарь, а Лёня пошел за ней, шлепая по полу стоптанными кожаными мюлями с заплатой.
Саша потянулась вслед этой странной парочке, и по полутемному коридору они вышли в зал в десятки раз больший, чем предыдущий. В центре его в потолке зияла большая дыра, и сквозь просвет словно божественное откровение лился свет, в котором снизу вверх, нарушая законы физики, взлетали пылинки и крошечные насекомые. Из отверстия свешивалась толстая веревка, привязанная к деревянной бочке. А вокруг сидели по пять-шесть, а то и по десять — люди. Несколько сотен оборванных и худых жителей пещер. Все были похожи на тех, чьи трупы Саша опознала на лесозаготовке в тот чудовищный день, когда один из лесорубов попытался сбежать.
— Эта бочка поднимает вас на поверхность? — Изумленно уставилась Саша, в ответ много пар глаз повернулись к ней.
— Нет. Так нам спускают еду, которую не доели в поместье и на ферме. В бочку скидывают все, что осталось. Сначала едят мужчины. По статусу. Потом женщины и Лёня. Держись нас. Конечно, не застолье в господском доме, но ноги не протянем.
Саша прижалась поближе к новым знакомым и постаралась не думать о том, как будет происходить весь этот пир. Ни у кого здесь не было ни ложек, ни тарелок, все сидели с голыми руками.
В свете, льющемся с потолка, вдруг заплясали тени — кто-то склонился над ямой.
— Александра! — раздался сверху приглушенный высотой голос Генриха. И Саша вскочив на ноги, бросилась к грязной бочке. Веревка натянулась и бочка медленно поползла наверх, поднимаясь рывками.
— Я внизу. — Прокричала Саша, всматриваясь в слепящий луч холодного лунного света.
Толпа людей забеспокоилась, и местные начали нервничать, видя что новенькая нарушает порядок очередности.
— Сначала я спущу твои вещи. — Раздалось сверху. — Забери их и отходи, потом поешь вместе с другими женщинами.
Бочка исчезла в потолке, закрывая свет, а Саша так и стояла, задрав голову, со ставшими влажными глазами. Еще вчера она хотела убить Генриха своими руками, а сейчас смотрела, как в бочке спускается к ней теплое одеяло, пальто и холщовый мешок, который она видела впервые. Вытащив все и посмотрев наверх, она сглотнула комок в горле и, прокричав слова благодарности, отступила в темноту, вытирая грязные дорожки от слез на лице. На лбу расплывался багровый кровоподтек от удара головой.
Сквозь пелену слез, Саша видела как к замызганной черными пятнами деревянной бочке, спустившейся вновь, подлетели несколько крепких мужчин, и словно звери начали заталкивать в рот куски, проворно выбирая самые мясные, зарываясь в бочку по локоть. Сверху раздался свист, и мужчины отошли назад, набивая карманы овощами и зеленью с хлебом. Целая толпа менее уверенных в себе самцов ринулась к бочке, расталкивая друг друга, пытаясь добраться до заветной пищи. Эти больше толкались, чем ели, но когда свист прозвучал снова, и волна людей отхлынула, — бочка лежала перевернутой на голых камнях, темных от следов прежних пещерных трапез. На пол, собирая объедки устремились женщины, и Вера подтолкнув Лёню и Сашу под ребра принялась расталкивать соседок, выгребавших с деревянного дна смесь из овощей и хлеба. Лёня смог выудить с пола несколько кусков сыра, а Саша, брезгуя, лишь подняла укатившийся в сторонку небольшой побитый помидор и хлебный огрызок, на который кто-то наступил. Когда свист раздался вновь, бочка опять поехала наверх, и спустилась, расплескивая воду. На поверхности плавал маленький кораблик из щепки с парусом из кленового листа.
Люди неуверенно подходили и, набирая пригоршни воды, пили прямо из рук, бросая неуверенные взгляды на Александру.
— Приятель твой? — Полюбопытствовала Вера, рассовывая еду по карманам. — Из-за него небось сюда загремела? Воду нам еще никогда не наливали. Здесь со стен бегут ручьи, я потом покажу, где можно пить. Пойдем, Леонид, посмотримся в отражение.
Вера долго стояла над бочкой, в которой отражалось темное небо и две звезды, напоминая глаза неведомого ночного зверя. Ее натруженные за тяжелую жизнь руки бережно прижимали к животу локоть жующего Лёни, которого от вида неба в бочке как будто потряхивало. А Саша, расправив и накинув на плечи одеяло, стояла рядом, в молчаливом оцепенении осмысляя прожитый день. Вздрогнув, она вспомнила о мешке, который все еще держала в руке. Внутри лежал тот самый бюстгальтер, зубная щетка, ее кольцо и два больших яблока, завернутых в обрывок серой бумаги.
Развернув яблочный сверток, она прочитала на краешке кривыми буквами выведенное углем: “проси работу на лесопилке”.
У кого просить? Об этом месте она знала меньше Лëниного. И что теперь делать не представляла. Хоть она и поблагодарила Генриха за помощь, простить его за надругательство не могла, и не доверяла.
Собрав остатки достоинства в кулак, она завернулась в одеяло, сгребла свои пожитки и зашагала в сторону одного из коридоров.
Уже на повороте, ее поймала за руку внезапно забеспокоившаяся Вера.
— Ты куда? Одна пока не ходи, потеряешься.
Озираясь, женщина отвела Сашу к нише в стене, где на соломенном тюфяке уже скрючился Леня. Они присели рядом, и Вера помогла Саше постелиться в соседней выемке, образованной в камне могучей когда-то протекавшей здесь рекой. Сложив пожитки в мешке под головой, Саша, не долго думая, протянула яблоко соседям, к которым невольно прониклась участием.
— Саша, а у тебя есть мама? — вдруг снова спросил Лёня.
— Она умерла. Несколько лет назад. — Устало пробормотала Саша, стараясь, чтобы голос не звучал хрипло.
— А как ее звали? Маму? — Для Лёни это "мама" было как шоколад на языке, он говорил его медленно и сладко. Вера молчала, как будто знала, что эти вопросы нужно просто переждать.
— Марина Романовна ее звали. Ты засыпай, Лëнечка.
В пещерах затихли, все устроились на ночлег, лишь где-то вдали в коридорах слышались капающие звуки воды и сонное ворчание. Саше долго не спалось, и когда она, наконец, решилась встать, чтобы поискать отхожее место, с ней встала и Вера. Она не спала и, похоже, только ждала, когда выровняется Лëнино дыхание, чтобы поговорить.
— Идем, покажу. — Она оправила широкую рубаху и влезла в растоптанные словно калоши туфли на низком ходу.
Бесшумно ступая, они двинулись по коридору, пока не уперлись в зал с большой ямой. Смрадный запах говорил о том, что она служит местом для туалета, но изнутри временами тянуло тиной и прохладным ветром.
— Ступай осторожно, легко свалиться. Сюда садись. Да руками держись за выступ, вот этот.
Выемка между двумя камнями, служившими стульчаком, была холодная и гладкая под дрожащими пальцами. Один факел измазанный смолой или маслом, своим неверным светом и пляской теней от чадящего пламени рисовал перед двумя женщинами шедевр преисподней — подземную клоаку над чернеющей пропастью, куда слабый свет не мог проникнуть. Зияющий провал пожирал лучи и беспокойно метавшиеся, крохотные песчинки, пойманные в эту ловушку. Бездна словно оживала и тянула к себе. Это было одно их тех сводящих с ума мест, на краю которых люди боятся не того, что упадут, а того, что сами в нее прыгнут.
