а она до сих пор отвергает нашу связь. Мое тело нездорово и страдает от боли, а временами мне приходится полежать плашмя, просто чтобы перевести дыхание. Это мой кхай делает меня таким больным, потому что я отказываю ему в его желаниях.
Но у меня нет выбора. Джо-си не передумала. Когда я в пещере, она игнорирует меня или уходит из комнаты. Мои попытки заговорить с ней прерываются парой язвительных слов. В основном я стараюсь не обращать на нее внимания, ибо находиться с ней рядом и не сметь к ней прикоснуться… это делает все только хуже.
Скоро что-то должно измениться. Если мне сейчас тяжело, то каково должно быть сейчас Джо-си?
Терпение, — твержу я себе снова. — Скоро она к тебе придет. Ты должен дождаться. Но мои мысли возвращаются к преследовавшим меня кошмарам, мучившим меня с прошлой ночи про умирающую от кхай-болезни Джо-си с плоским животом и тусклыми глазами. Меня пробирает дрожь.
Рука Аехако опускается на мое плечо.
От неожиданности я отшатываюсь назад.
Он выглядит столь же изумленным моей реакцией.
— Хэйден, друг мой… я боюсь за тебя, — его обычно смеющееся лицо сейчас мрачное. — В таком состоянии, как сейчас, ты не можешь продолжать охотиться. Что-то да произойдет, и ты куда-нибудь да свалишься или споткнешься о собственное копье. Я боюсь, что ты можешь пострадать. Тебе нужно пойти и поговорить с этой упрямой самкой и заставить ее понять, что кхай не победить.
Я снова начинаю точить копье, при этом у меня дрожат руки.
— Решение в ее руках.
Он фыркает.
— Тут решать нечего. Кхай свой выбор сделал.
Эх… для него все это как-то очень просто. Его пара его обожает, и у них уже есть пухленький, здоровый комплект. А моя? Ей тошно от одного моего вида. Она запросто уйдет и ни разу не оглянется, чтобы посмотреть мне в глаза, и получит от этого огромное удовольствие. И осознание этого наполняет меня настолько сильной терзающей грустью, что я кладу клинок на пол и опускаю голову.
Существовал ли когда-нибудь самец, которого отвергли две пары? Я величайший из неудачников. Тяжело вздохнув, я вспоминаю улыбки Джо-си… те, которые она никогда не дарила мне. В моей душе разливается болезненная тоска.
— Я хочу ее. Хочу, чтобы и она хотела меня. Разве это так неправильно?
Аехако снова пожимает мое плечо.
— Поговори с ней еще раз. Вразуми ее.
Я киваю головой и опускаю копье. Мои руки все еще дрожат, словно я — старая и немощная развалина. Сегодня для меня никакой охоты; Аехако прав. Провалюсь еще в собственную яму-ловушку или споткнусь о собственное копье.
— Она не хочет со мной разговаривать, — говорю я ему. — Она не выносит меня.
— Все равно поговори с ней, — напрямик говорит Аехако. — Заставь ее одуматься. Вы оба страдаете от резонанса. Это не закончится до тех пор, пока вы оба не уступите. Наверняка у нее хватит ума это понять.
Мне так и хочется на него нарычать. Джо-си умная. Конечно же она умная. Она всего лишь… презирает меня. Я та ее половина, с которой она не может смириться. Тем не менее я киваю головой. Его слова заставили меня решиться. «Вы оба страдаете от резонанса».
Я готов страдать в одиночку, но сама мысль о том, что моя пара терзается болью? Страдает так же, как я? Это наполняет меня отчаянием. Я не желаю ей такого. Поэтому я поднимаюсь на ноги и иду ее искать.
В пещере Салуха занавес приватности опущен, так что к ним я не захожу. Я слышу приглушенные звуки спаривания и даже не могу себе представить, что они могли бы вести себя так громко, если бы в нескольких шагах от них в своих шкурах спала бы Джо-си. Должно быть, она спит где-то в другом месте. Одна эта мысль наполняет меня двусмысленным беспокойством, и я заглядываю в несколько занятых пещер с опущенными занавесами, этим заработав несколько смущенных и сонных взглядов соплеменников. Джо-си нигде нет.
Рядом с пещерами охотников есть пещера, которая используется как хранилище, она маленькая и загроможденная запасами еды и прочими благами. Наверняка она не протискивалась в эту пещеру-хранилище только ради того, чтобы не спать в одной со мной пещере, да? Но когда я вхожу туда и вижу в углу небольшой комок шкур, обернутый вокруг маленького человеческого тела, я чувствую, как моя грудь сжимается от печали. Непохоже, чтобы ей тут было удобно. Неужели это все, на что она теперь может претендовать как на дом? И все потому, что ее определили жить со мной?
Мне не кажется это… правильным.
Я потираю грудь, когда мой кхай в ее присутствии начинает напевать.
— Джо-си, — зову я ее.
Шкуры шевелятся, но она не просыпается.
Меня пронзает всплеск раздражения, и я подхожу к ней. Она не может игнорировать меня вечно. Я опускаюсь на колени рядом со шкурами и срываю их с нее.
— Просыпайся. Нам нужно поговорить.
Ее ресницы начинают трепетать, и она поднимает ослабевшую руку, чтобы дотянуться до одеяла.
— Отвали.
Мое сердце сжимается от страха при виде ее. Это не Джо-си. Это не та самка с горящими глазами и резким язычком. У этой самки запавшие глаза, и она куда худее, чем должна быть. Выглядит она усталой, и когда она пытается дотянуться до одеяла, ее движения вялые.
Это я ее довел до такого состояния.
Мое сердце замирает.
— Джо-си?
— Исчезни, — выдыхает она, отворачивая свое лицо от моего. — Видеть тебя не хочу.
Я прикасаюсь к ее щеке прежде, чем она успевает оттолкнуть мою руку. Я переполнен тоской невыполнимых мечтаний, болезненной потребностью, которым так и не суждено воплотиться в жизнь. Она никогда не станет моей парой. Она никогда не позволит мне назвать себя моей. Она никогда не примет меня в свои объятия и не позволит мне зачать в своем чреве нашего малыша.
Всего этого у меня никогда не будет.
Сейчас я это понимаю, и меня переполняет чувство потери, более сильное, чем когда я проснулся и мой кхай был безмолвен. Моя грудь из-за резонанса сейчас напевает, но эта песня отчаянная и грустная, и ответная песня Джо-си меня совсем не успокаивает.
Она предпочитает страдать и жить в нищете, чем принять меня себе в пару. Мы не можем продолжать в том же духе. Я стерплю все, что должен, но созерцание ее в такой сильной боли наполняет меня чистой агонией.
Она моя пара; мой долг — заботиться о ней и защищать
