помогала.
– Чем именно они занимались?
Я промолчала, в очередной раз понимая, что наставник оказался прав. Женщины управляли лавками, но только теми, где продавали еду или одежду. В аптеках, больнице и школе они могли работать только кухарками или поломойками. Старый Ганс, у которого была единственная на весь город мастерская, и вовсе не разрешал ступать на порог никому из женского пола. В учениках у него было трое парней, тощих до прозрачности сирот, которых он не гнушался поколачивать.
– Тогда я открою свою мастерскую, – сказала я упрямо.
Корнелиус усмехнулся.
– Как по мне, это отличный план. Но на первое время тебе понадобится что-то еще. Профессия, с которой ты сможешь найти работу везде и быстро.
– И что же это за профессия?
– Подумай.
– Не знаю, что это за сказочный вариант, который везде отрывают с руками, – съехидничала я. Наставник поднял бровь, и я честно задумалась.
– Ты же не планируешь обучить меня воровству? – спросила я после недолгой паузы.
– Определенно нет. Имей в виду, что в деревнях все приезжие на виду, а в городе преступники приглядывают за новичками и тебя непременно заметят. Это немногим лучше Коллегии. Пообещай мне, что не будешь с этим связываться.
– Не буду. Я и не думала, пока ты не заговорил о какой-то загадочной работе.
– Ну же, подумай. Кто всегда нужен, кого почти не замечают окружающие, зато он постоянно видит новые лица и может слышать чужие разговоры.
– Похоже на трактир, – фыркнула я.
Наставник развел руками:
– Наконец-то.
– Постой. Ты действительно говорил о трактире? Твоя распрекрасная работа – быть подавальщицей?
Уголки губ наставника поползли вверх. Мое праведное негодование его явно забавляло. Это еще больше вывело меня из себя. Я вскочила с места, прожигая его взглядом:
– Это глупая работа! Для глупых людей! Я не буду это делать!
– Сядь, Рашель.
Корнелиус уже не улыбался. Его взгляд физически придавливал меня к земле. Я непокорно вздернула подбородок:
– Не сяду! Ты сам говорил, что я умная. Что я способна на многое. А теперь говоришь, что я должна быть подавальщицей!
Наставник вздохнул:
– Снобизм никого не украшает.
Я не поверила своим ушам:
– При чем тут снобизм? Я не какая-нибудь там аристократка!
Корнелиус невесело усмехнулся:
– Высокомерное отношение к тем, кого ты считаешь глупее себя – то же самое чувство, с которым сноб смотрит на окружающих. Поверь мне, обычные люди способны удивить, несмотря на то, что они не знают языка магии и не разбираются в устройстве мира. А тот, кого ты считаешь очень умным, может быть способным на непростительные вещи.
Его лицо заледенело, а в глазах мелькнула боль, словно речь шла уже не обо мне. Злость схлынула, оставив меня растерянной. Наставник был прав. К людям, которых я считала глупыми, я относилась с легким самодовольством, не слишком стараясь это скрыть. Среди моих ровесников таких было большинство. Я не старалась сблизиться с ними, предпочитая проводить время в мастерской или общаться с Яромиром. Я села на прежнее место, искоса поглядывая на наставника.
– Ладно. Не знаю, чем меня могут удивить, к примеру, Ингрид и Кнюрре, но я попробую к ним присмотреться.
– А что с ними не так?
Я закатила глаза:
– Кнюрре не в состоянии понять даже полнейшей ерунды на занятиях в школе, куда ты зачем-то заставляешь меня ходить, хотя я все это уже знаю.
– Мы об этом говорили. Затем, чтобы ты не забывала, какие вещи общеизвестны, и побольше общалась со сверстниками.
– Да-да, – пробурчала я, не собираясь начинать новый спор, хотя считала это напрасной тратой времени.
– А Ингрид тебе чем не угодила?
– Видел бы ты, как она смотрит на Харальда. Глаз с него не сводит, вечно мямлит, краснеет и все роняет, как полная дурочка.
Наставник коротко усмехнулся:
– Это любовь. Когда-нибудь ты поймёшь.
Потом добавил еле слышно:
– Надеюсь, не очень скоро.
– Если это делает из людей идиотов, то мне такого счастья не надо.
Я поспешила свернуть с неловкой темы.
– Значит, мне предстоит стать подавальщицей, когда мы переедем?
– Нет.
– Нет? А из-за чего тогда весь сыр-бор?
– Я не предлагаю тебе сейчас окончательно решить, чем ты будешь заниматься. Но эта работа всегда обеспечит тебя куском хлеба.
– Зачем? У нас ведь есть деньги.
– Все может измениться. Вдобавок, тебе может потребоваться информация. В трактирах можно узнать много интересного. Подавальщиц большинство людей не замечает, а ты могла бы услышать разговор, даже не приближаясь к человеку.
Это прозвучало более вдохновляюще. Я неохотно кивнула.
– Ладно. Если нужно будет что-то узнать, можешь на меня рассчитывать.
– Отлично. Я договорюсь с Рагнаром, чтобы ты помогала в зале и на кухне, когда он в следующий раз будет проводить собрание.
– Что? Зачем это?
Я понизила голос.
– Ты подозреваешь кого-то из местных?
Корнелиус фыркнул:
– Нет. Это чтобы ты научилась работать.
– Чего там сложного? – запротестовала я.
Собрания я считала кромешной скукой, думала на них о своем и с трудом высиживала до конца. Проводить там еще больше времени не хотелось совершенно. Наставник посмотрел на меня с усмешкой:
– Если после одного раза ты скажешь, что это было легко, я не буду настаивать на повторении.
– Ладно, – скрепя сердце согласилась я.
– После собрания вечером расскажешь, о чем говорил ярл и остальные.
– Ты издеваешься.
– Даже не думал. Я тебе постоянно говорю, что залог успеха во всем – практика. Попрактикуешься внимательно слушать и передавать информацию.
– Ладно. Я возьму блокнот.
– Никаких блокнотов. Если ты сядешь и примешься писать вместо того, чтобы нести заказ, тебя неправильно поймут.
– Но ведь я пока не собираюсь идти в незнакомый трактир.
– Ты начинаешь тренировки.
Я выдохнула, избавляясь от раздражения, и повторила:
– Один раз.
– Если ты сама скажешь, что больше тебе не нужно, – с непроницаемым лицом кивнул наставник.
– Значит, ты уверен, что одним разом дело не ограничится, – буркнула я.
– Неужели я становлюсь таким предсказуемым? – рассмеялся он в ответ. – И попробуй разгадать загадку Кнюрре.
– Какую еще загадку?
– Если я тебе скажу, это уже не будет загадкой, правда? – подмигнул наставник.
Корнелиус, как обычно, оказался прав. Побегав один
